Марина и Сергей Дяченко - Алена и Аспирин
Может, она ушла навсегда, спросил себя Аспирин. И сам себе ответил с кривой ухмылочкой: как же. Специальное выражение есть для таких случаев: «Агащазблин»…
Он подумал, что девчонка излишне уверена в себе. Что изнутри можно задвинуть засов. Пусть тогда жалуется консьержу, пусть поднимает на ноги соседей — он хозяин в своем доме. Имеет право посылать гостей подальше.
С другой стороны, не сидеть же вечно под замком? Когда-то придется выйти…
Он не хотел есть, но жажда мучила с самого утра. Он вылакал бутылку минералки и как раз заваривал чай, когда открылась входная дверь.
Откуда у нее второй ключ? Неважно. Совершенно неважно…
Алена вошла. Несмотря на солнечную и почти жаркую погоду, на ней была куртка, застегнутая под самое горло, и надвинутый на ухо берет.
— Была в музыкальной школе, — сказала, едва увидев Апирина. — Принесла тебе бланк заявления. Конкурс проходить не надо — в класс скрипки всех берут, потому что недобор… Это платно. Но не дорого. Ты не разоришься.
Она закашлялась, прикрывая рот рукой. Аспирин заметил, какая она бледная — даже бледнее, чем была перед лицом своего «гуру» в камуфляжных штанах.
Раздеваясь, она посадила медвежонка на низенькую скамейку у входа.
— И еще — надо купить скрипку. Мне по росту надо «половинку». Я там договорилась с одной мамашей. Ее дочка переходит на трехчетвертную. Скрипка плохая. Просто деревянный ящик с грифом. Но для учебы пойдет. Ты меня слышишь?
— Слышу, — после паузы отозвался Аспирин. — Еще чего тебе надо?
— Ничего. Вот, бланк заявления заполни…
Аспирин двумя пальцами взял листок, который она положила посреди кухонного стола. «Я… прошу зачислить моего ребенка…»
Его передернуло.
— Сама заполни, — сказал глухо. — Я подпишусь.
Она не стала спорить.
* * *В клуб он приполз полураздавленной мухой и всерьез задумывался о судьбе вечера; лицо его закрыто было темными очками и облеплено, как штукатуркой, толстым слоем грима. Плечо болело и пульсировала шея — но хлынул адреналин, пришел кураж, и мир почти вернулся к норме.
— Мужик, ты был в ударе, — уважительно сказал Вискас. И вполголоса добавил: — Есть проблемы? Помощь не нужна?
Аспирин поправил очки:
— Витя, знаешь…
Вискас ждал.
Аспирин перевел дыхание:
— Витя… Вызови мне такси.
Вискас был человек железной выдержки, поэтому ничего не сказал в ответ. Через пять минут Аспирин с облегчением опустился на кожаное сиденье, еще через полчаса входил в квартиру — настороженно, как разведчик на чужую территорию.
Свет горел только в прихожей и в кухне. Аспирин стянул обувь; в гостиной включилась настольная лампа.
— У тебя нету чего-то… чтобы сбить температуру? — спросила Алена странным, дребезжащим голосом.
— На кухне в аптечке, — отозвался он, вешая куртку в шкаф.
— Я смотрела. Там только зеленка и кондомы.
«Ну так возьми себе кондом», — хотел сказать Аспирин, но сдержался.
Он закрыл за собой дверь спальни и сразу же, не раздеваясь, повалился на кровать. Боль и усталость вернулись, помноженные на обычный «отходняк» после сета. Надо было принять душ, надо было переодеться — но Аспирин лежал и смотрел в темный потолок. Больше всего на свете ему хотелось сейчас просто исчезнуть из этого мира. Закрыть глаза — и адью.
В соседней комнате закашлялась Алена. Аспирин сквозь стены, сквозь закрытые двери услышал, как внутри у нее что-то клокочет и будто бы рвется. Он поднял голову: может, она нарочно это делает — чтобы привлечь внимание?
Кашель. Пауза. Новый приступ кашля. Жуткого кашля, надо сказать. Может, у нее туберкулез?!
Шипя от боли, он встал. Заглянул в гостиную. Горела настольная лампа; Алена полусидела на диване, скрючившись, завернувшись в тонкий плед, кашляла и тряслась.
— Только не ври, что тяжело заболела. Ты вообще не должна болеть, гостья из будущего, блин.
Она ничего не ответила. Даже не посмотрела в его сторону. Лицо у нее было желтовато-бледное, со слишком яркими пятнами румянца. Нос заострился. А если она помрет, подумал Аспирин, что мне, радоваться?
Взгляд его упал на Мишутку, сидевшего тут же, у Алены под рукой. Плюшевый медведь казался совершенно равнодушным.
Аспирин вернулся к себе. Улегся, глядя в потолок. Алена за стенкой кашляла — глухо, в подушку. А может, в Мишутку.
Тикали часы. Во дворе залаяла собака, включилась и выключилась чья-то сигнализация. Аспирин вспомнил о своей изуродованной машине — сегодня он отвел ее в гараж, но сил на общение с механиками уже не хватило…
Алена кашляла.
Чертыхаясь, он встал, прошел на кухню и выпотрошил аптечку. Несмотря на ворох вредных привычек, Аспирин был на редкость здоровым человеком — в аптечке, кроме упомянутых Аленой кондомов, лежала упаковка «Антиполицая», пачка пластырей и непочатая коробочка снотворного.
Снотворное Аспирин на всякий случай спрятал. Сам не зная почему. Интуитивно.
Начинался третий час ночи. Аспирин понятия не имел, где находится ночная аптека. Вспомнил: сегодня дежурит консьержка тетя Света, она живет в соседнем парадном, у нее наверняка есть лекарства.
Дом спал. Шум лифта показался очень громким, Аспирин даже вздрогнул. А если он застрянет сейчас — что, так и сидеть в западне до утра?!
Он спустился по лестнице.
Тети Светы не оказалось на месте. На закрытом окошке будки красовалась записочка: «Сейчас буду». Аспирин огляделся. Хороший заголовок: «Доктор Аспирин в поисках жаропонижающего». Хотя нет, длинное слово не укладывается в ритм. Надо бы так: «Доктор Аспирин в поисках слабительного»…
Хлопнула входная дверь. Вернее, еле стукнула, но в тишине ночного дома каждый звук казался событием. Аспирин обернулся; вошла женщина с зонтом под мышкой, соседка. Они здоровались уже лет пять, но он не знал ее имени и даже не помнил толком — с третьего она этажа или с четвертого?
При виде Аспирина женщина на секунду напряглась. Потом успокоилась — узнала.
— Добрый вечер.
— Добрая ночь, — пробормотал Аспирин и увидел себя ее глазами — помятый, избитый, не вполне вменяемый субъект. — Вы не знаете, где ночная аптека?
— На углу у метро, — сказала женщина. — Но там сегодня закрыто… — и после паузы добавила: — А что?
— Мне нужно жаропонижающее. Что-нибудь такое. Сбить температуру.
— Вы больны?
— Не я.
— «Фервекс» вас устроит?
— Да. Конечно. Его можно давать детям?
В глазах женщины что-то изменилось.
— Сколько лет?
— Примерно одиннадцать, — сказал Аспирин и тут же пожалел. — Ну, то есть одиннадцать, я имел в виду.
