Юлия Федотова - Тьма. Испытание Злом
Тут Кальпурций не смог удержаться от горестного вздоха:
— Пробовал, конечно! Думаешь, ты один такой догадливый?
— И что? — В голосе ланцтрегера было столько чистого детского любопытства, что Кальпурций, прежде предпочитавший об этом помалкивать, вдруг ответил без утайки:
— Потом, чтобы вернуть меня к жизни, пришлось приглашать трех лучших лекарей империи, и, по их словам, задача эта оказалась не из легких!
Йорген даже не нашелся, что на это сказать, только посмотрел сочувственно.
— Что ж, значит, посплю часок, и пойдем выбирать лошадей, — решил он.
…Выбрали, ничего не скажешь! Еще никогда в жизни гордый отпрыск имперского судии не сиживал верхом на скотинке столь неказистой! У него, привыкшего к великолепным гартским скакунам — длинноногим, с изящной сухой головой, с лебединым изгибом шеи, — язык не поворачивался назвать это приземистое, широколобое и мохнатое животное фельзендальской породы конем! И ладно других бы на торгу не было, или денег не хватало, или другая какая объективная причина нашлась. Так нет! Выбор был на любой вкус, от вальдбундского тяжеловоза до апприйского рысака; на бедность Йоргену фон Рауху жаловаться не приходилось — золото позвякивало в его кошеле, и в скупости его прежде нельзя было упрекнуть. Но увидел фельзендальцев и вцепился как в родных: «Вот то, что нам нужно! Вот повезло!»
Напрасно взывал бедный Кальпурций, молил:
— Опомнись! Ведь мы с тобой не безродные кнехты[8], нам не землю пахать! Что это за убожество! Ни стати, ни красоты!
Жестокосердный северянин только усмехнулся в ответ:
— А ты перед кем красоваться собрался? Перед гизельгерскими конокрадами или ифийскими разбойниками? Возьмем гарта или апприйца — всю дорогу покоя знать не будем. А на этих, — он похлопал ладонью по шерстистому крупу, — никто не позарится! Разве не удача?
— Да как я на этой… этом… — силониец не нашел подходящего приличного сравнения, а слов непристойных не употреблял принципиально, считал их уделом простонародья, — в Аквинаре покажусь?! Посмешище! Лучше уж вовсе пешком!
Ланцтрегер фон Раух умел найти выход из сложного положения. Вот доберутся до силонийской границы, обещал он, и сразу лошадей поменяют по личному выбору Кальпурция! А пока и эти сойдут. Выносливые, резвые в меру… Чего еще желать? В общем, купили двух мышастых с ремнями по хребту — настоящие дикие звери! Только что не рычат!
…Хотели выезжать наутро, уже и тюки дорожные собрали, и отправили к Дитмару рассыльного — предупредить, чтобы заступал в ночь. И тут с запада пришла буря. Самая обычная весенняя буря, такие бывают каждый год, и напугать они могут разве что уроженцев внутренних земель, никогда прежде на море не бывавших. Но и в дорогу в такую погоду не выйдешь — ревет близкое море, волны хлещут на берег, смешиваясь в воздухе с дождевыми струями, ветер рвет черепицу с крыш… Не только люди — твари ночные на улицу носа не кажут, можно даже дозоры не выставлять.
Кальпурций втайне был даже рад непогоде. От вынужденного безделья он не страдал, лежал себе у камина, проглатывал книги одну за другой. Йорген, напротив, изводился нетерпением, бесцельно рыскал по комнате, бранил «окаянную стихию» и каждые десять минут выглядывал в окно — не прекратился ли дождь? Наконец Кальпурцию его мелькание надоело.
— Хватит маячить, от тебя уже в глазах рябит! — буркнул он. — Непогода пришла надолго. Займись чем-нибудь. Есть у тебя дело?
Дело у Йоргена, конечно, имелось. И сделать его он должен был еще месяц назад — провести большую ревизию гарнизонного имущества. Но так не хотелось! Он все тянул и тянул время, и махтлагенар Вальгунт фон Оттер уже трижды вызывал его с докладом, приходилось отговариваться сложной обстановкой в городе. «Будь моя воля, ланцтрегер, вы бы уже давно ходили по улицам простым патрульным!» — сердился командующий, но поделать ничего не мог. Ввиду особой значимости личный состав гарнизона Ночной стражи уже год как был переведен в непосредственное подчинение его величеству, а обращаться с жалобами махтлагенар не любил, только это Йоргена и спасало.
— Вот видишь! — сказал Кальпурций Тиилл, выслушав страдания ланцтрегера. — Это сами Небеса указуют нам, что нельзя начинать новое дело, не закончив старого! Или ты хочешь свалить все на брата, который и без того излишне добр к тебе?! Стыдись!
Йорген устыдился, но все же счел нужным уточнить:
— А почему «излишне»?
— Потому что вы, младшие братья, всегда злоупотребляете долготерпением старших! — последовал выстраданный на личном опыте ответ.
…Трудно сказать, почему это рутинное мероприятие вызывало у ланцтрегера столь острую неприязнь. По большому счету ему самому ничего особенного делать не надо было — лишь отдать приказ каптенармусам и дождаться их донесений. Ну, может быть, для порядка проверить две-три описи лично… А вот не лежала душа! Если бы не укоризненные речи Тиилла, так и не смог бы себя заставить.
— Вот укупил на свою голову, — ворчал Йорген, пробегая глазами список за списком. — Вот не жилось мне спокойно… Так, матрасов соломенных новых триста штук… Триста! С ума сойти! К чему нам столько? Мышей разводить! Хотя… — Ему вдруг пришло в голову, что было бы совсем неплохо пойти на склад и на этих огромных матрасных кучах попрыгать — здорово, наверное, пружинят. Но потом сообразил, что на складе хранятся пустые чехлы, а соломой их набивают уже перед употреблением. Отшвырнул лист, взял другой. — Так, ладно… Кольев осиновых пятьсот… еще надо закупить… наконечников серебряных… — Он снова задумался. По-хорошему следовало бы пойти и наконечники все пересчитать, потому что серебро — это вам не солома, не осина, тут для хищений почва благодатная. Но восемьсот штук! — Короче, идем дальше… мечи… копья простые… молоты боевые… гвизармы — много… Чего?!! Привести сюда Гуса!
Привели из цейхгауза каптенармуса Гуса, толстого, сонного.
— Это что?! — Йорген с возмущением сунул опись ему под нос.
— А что? — вяло удивился тот. — Все как есть посчитано!
— Посчитано?! «Гвизармы — много»?!
— Ах это… Ну, ваша милость, ну попадали они, крючьями сцепились. Я пока растаскивать стал — уже за донесением пришли. Ну я и поспешил, думал, вы пропустите опять…
— Опять?! Это когда я что пропускал?!
— Ну как же? Было дело… тот раз… — забормотал, смутившись, Гус, сообразил, что сам себя выдал.
— Гвизармы растащить и пересчитать! — ледяным голосом приказал ланцтрегер. — Пшел вон!
А про себя подумал: «Вот баран! Я бы на его месте написал бы число наобум, тогда точно не заметил бы никто. Пожалуй, все остальные именно так и делают! Не пересчитывают же каждый раз заново!» Так уж устроен был ланцтрегер фон Раух, что всяческая бухгалтерия рождала непреодолимое отвращение в его душе.
