Галина Гончарова - Полудемон. Король. Алекс.
Родные меня так воспитывали, что я понимал - корона это ответственность. И ни демона она не дает, она только налагает. А Рудольф с Абигейл...
Да не король и королева это были, ни разу. Просто детки до игрушек дорвались - и пихали сладости за обе щеки, пока зад не лопнет!
Именно дети и именно в лавке игрушек. Глупые, жестокие, безмозглые.
Но это ж не повод их свергать?
И похуже были.
И вообще - вы как себе это представляете? Явился, это, полудемон, встал в своем истинном обличье перед дворцом, хвостом в затылке почесал и орет 'Эй, король, выползай на нечестный бой! Лучше - с семейством!'
Тут Рудольф подхватывает под мышки своих домочадцев - и несется мне навстречу, тараня меня головой Абигейли. За ним мчится Андрэ с Руфиной в той же позе. Я насылаю на них на всех порчу, чтобы два раза не ходить - и усаживаюсь на освободившийся трон, так?
Народ громко хлопает в ладоши и кричит 'Ура демонам!'. Полудемонам, простите.
А холопы и слуги Святого утирают умиленную слезу. А вдруг я исправлюсь и буду мудрым и добрым правителем? А что, я могу!
Не верится?
Мне верилось еще меньше, уж простите.
Скорее всего, меня просто числом запинают и одолеют. А нашлю я там чего на Рудольфа со семейство, не нашлю... да кого это волновать будет?
Силы у меня конечны, а толпа - бесконечна. Полудемонов боятся и ненавидят, и я не исключение. А королевская там во мне кровь или нет - никто и внимания не обратит. Сначала прикончат.
А кто на трон сядет?
Меня это уже волновать не будет никак. Найдутся охотники, еще как найдутся. Трон - не нужник, равнодушным никого не оставит.
Эх, не хотелось мне во все это ввязываться. Я бы и не стал.
Это Рик, сволочь такая, отправил меня караван с рудой сопровождать. Чего я за эти дни насмотрелся?
До сих пор как вспомню - тошнота накатывает. Нет, потом-то в моей жизни много всего было, но первый раз - он как лишение девственности. Надолго запоминается.
Дороги, яма на яме. Хижины, как решето. Люди в таком тряпье, что в Торрине его на пугало б не повесили - постыдились. Разве что полы помыть - и то, дыр там было больше, чем ткани.
И самое страшное.
Дети.
С запавшими щеками, ручками-веточками, тощие, рахитичные...и с совершенно старческими глазами, в которых читалась безнадежность. Они ничего хорошего от этой жизни не ждали. И их родители тоже.
И вдоль дорог я видел умирающих, видел повешенных за страшные (кража нескольких грошей или куска хлеба) преступления, видел - и мне становилось страшно. Я сравнивал холопов, толстых, сытых, холеных и их шатающуюся от голода паству и не понимал - солнцем им что ли голову напекло?
Да как же можно - так?!
Что доводит людей до этого скотского состояния?
Да если б мой ребенок с голоду помирал по милости короля, я бы его...
Никогда не забуду ту женщину, которую не смог спасти.
Мы проезжали через городок Раитор - и услышали крики. Спутники хотели меня остановить, но я направил туда коня.
Кричала женщина, которую на виду у всей толпы, на помосте полосовали кнутом. Медленно так, с оттяжечкой...
А народ...
Нет, народа там не было.
Была толпа. Такие же тощие и голодные мрази. И они наблюдали, жрали и плевались, обсуждали, как быстро палач забьет несчастную, скоро ли она потеряет сознание...
Убил бы!
Минута - и моя сила выплеснется, поднимая всех мертвецов в окрестностях. И это будут не чистенькие контролируемые зомби, нет!
Это будут голодные и жадные до крови упыри, вроде тех, что здесь...
Я бы сделал это, адом клянусь, сделал. Но мое плечо сильно, до крови, стиснула рука Анри.
- Смотри, Алекс, - ударил в ухо горячий злой шепот. - Смотри!
- Мрази! - зашипел я. - Твари...
- Нет. Они - люди, но Рудольф сделал из них зверей...
- Ага, а до того они добренькими были...
По моим щекам текло что-то горячее и мокрое. Брызги крови летели в толпу. Я дернулся, но Анри не отпускал.
- люди становятся зверями, если их опускают до этого уровня. У них нет другой цели. Сделать детенышей, накормить их, поразвлечься... пусть так, пусть жестоко, но им не дают иного! Казни недороги, а кровь пьянит...
- Пусти!
- Смотри, Алекс. Это сделал твой дядя.
- А до него...
- твой дед никогда не допустил бы такого. При нем на площадях помостов не стояло. И если бы твоя мать осталась жива - тоже.
Я стиснул зубы.
- Анри, а мы не можем...
- Нас просто разорвут. Я бы и рад, но...
Я понимал. Толпа не позволит отобрать у нее жертву. Да и спасти мы ее не сможем, я видел это вполне отчетливо. Мы приехали уже в середине казни, вот если бы до начала... а сейчас - пусть лучше сразу умрет, чем гнить заживо.
Тут поможет только сильный маг-целитель, а таких у нас не было.
Я не могу помочь.
Не могу заступиться.
Могу только смотреть на мучения несчастной.
- что она...?
Анри крикнул в толпу.
- Ведьму казнят, - ваша милость, - откликается кто-то.
Ведьму?
Маму? Марту? С ними бы то же самое...?!
И ярость во мне взрывается жгучим потоком силы. Он выхлестывает наружу - и дотягивается до души женщины на помосте. Я одним рывком обрываю ниточку, связывающую ее с этой жизнью - и душа взлетает в небеса, посылая мне на прощание легкую благодарную улыбку.
Кровь во мне словно кипит и плавится. Костер взметывается до небес. Мне больно, тошно, страшно... Я тяжело оседаю на круп лошади.
Ненавижу!!!
Я еще не знаю, кого. Но ненависть уже живет в моей душе.
Нельзя делать с людьми такое. Нельзя.
А с теми, кто делает...
На привале Анри меня долго отпаивал вином с травами, успокаивал, утешал, объяснял, что мы ничего не могли сделать для несчастной,... помогало плохо.
Я впервые убил того, кто ничем мне не угрожал и ни в чем не был виноват.
До сих пор вспоминаю с омерзением. Первая отнятая мной жизнь - вписана на счет дядюшки. Не своей же волей я убил несчастную девчонку? Сдалась она мне...
Вернулся я в таком состоянии, что Марта меня неделю травами отпаивала. Водила гулять на кладбище, разговаривала, пела колыбельные, как маленькому..
А мне было страшно.
Раденор... да, мне не хотелось править в этой стране, но и оставлять - ТАК?
Нельзя.
Наверное, это проснулась кровь Мишель. Принцессы, которая любила свою страну больше своей жизни. Моей безумной матери...
Я тоже безумен?
Не знаю. Не хочу знать...
Тогда я был как огнем опаленный. Больно, неужели вы не понимаете?
Больно видеть, думать, осознавать... люди же! Да, я не человек, но и смотреть, как гибнут невиновные не мог. Больно и страшно...
***
Через неделю, дав мне все обдумать, собрался семейный совет.
Рик, Анри, Марта и я. Больше никого не пригласили. Да женщины и сами не рвались. Чем они тут могли помочь?
