Чёрный фимиам (СИ) - "Леха"

Да-а-а… закрутились жернова. Не вырвешься.

Храмовый воин смотрел на затылок жены и тосковал. Аурика молчала, но почему-то казалось – чувствовала его смятение. Только один раз она мягко тронула себя за плечо. Стиг понял безмолвное приказание. Опустил руку, обвитую плетёнкой, куда было показано. И теперь стоял так, ожидая начала боя, а заодно размышляя о том, какие мучительные разговоры ему предстоят вечером.

Наконец, разводной выбежал на круг и замахал руками, призывая гомонящую толпу к тишине. Когда площадь стихла, он зычно заорал:

– Сегодня бьются Железный Лоб и Чужак! Чужака выставляет вместо побитого им Вепря Атаис Лароб! Прием ставок закончен! Бойцы, дело за вами!

На последних словах толпа радостно взревела, предвкушая зрелище.

Доска рядом со считарем была вся исписана палочками, обозначающими количество ставок. В Железного Лба горожане верили явно больше неведомого Чужака – ставок на него была сделана уйма. Но и у пришлого отыскались поклонники.

А непримиримые соперники – Лароб и Гульяна – стояли каждый со своей свитой по разные стороны от стола, где принимали ставки. Их кресла пустовали, оба от нетерпения не могли усидеть на месте. И каждый надеялся, что именно его человек сегодня победит.

– Любовь моя, – негромко окликнули Стига.

Мечник наклонился к невесте:

– Да, прекраснейшая.

– Почему этого человека называют Железным Лбом? – спросила она, кивнув на бойца Гульяны, – огромного, словно дом, бугрящегося от мышц и с такими мощными плечами, что на каждое можно было посадить по две Аурики.

– Потому что все свои бои он заканчивает одинаково – ударяет противника лбом в лицо, – пояснил Стиг жене.

– Я не разбираюсь в правилах поединочных кругов, – снова сказала девушка. – Но разве бойцы не должны подходить друг другу по силе? Его противник выглядит совсем жалким.

Стиг был согласен с ней по поводу внешности Чужака. Тот на фоне огромного Гульяниного бойца смотрелся смехотворно: бледный, ростом на полголовы ниже, в плечах уже, сухой, как дерево. Впрочем, шрамов у него на теле было даже побольше.

– На кругу не всё решает сила, госпожа моя, – терпеливо ответил Стиг, наблюдая, как Железный Лоб прохаживается по кругу, поигрывая мышцами.

Чужак следил за перемещениями неприятеля спокойно: стоял, не шевелясь, совершенно расслабленно. Будто не на бой вышел, а на торг.

– Это я понимаю. Но Чужак, похоже, чаще дрался с оружием в руках, а здесь нужно работать кулаками… – не унималась Аурика.

– Не всё решает сила, госпожа моя, – повторил Стиг. – Иногда достаточно ловкости, иной раз и вовсе удачи.

– Какой безобразный шрам у него вдоль спины. Что нужно сделать, чтобы человек получил такое увечье?

– Я не знаю, – честно ответил мечник. – И у меня нет предположений.

– Очень любопытный человек, – подытожила Аурика.

Стиг ничего не ответил, потому что наконец уверился и мысленно коснулся одной из нитей, связывающей его и братьев: «Это он». Мечники, каждый из которых занял свою позицию в толпе и на выходах с площади, подобрались.

Тем временем разводной махнул рукой и проорал:

– БОЙ!

Толпа взорвалась воплями.

Дальше произошло то, чего никак не ожидал Стиг.

Чужак рванул к красующемуся противнику, словно гадюка, метнувшаяся из травы. Это было настолько стремительное нападение, что Железный Лоб даже не успел его заметить. А в следующий миг два молниеносных удара в правый бок, последовавших один за другим, заставили Лба согнуться и, скорчившись от чудовищной боли, упасть на мостовую. Чужак при этом даже не запыхался. На упавшего противника он не смотрел. В гулкой тишине, в которой отчетливо были слышны негромкие шаги, победитель направился к считарю.

Толпа перед ним в молчании расступилась. Разводной склонился над Железным Лбом и тряс его за плечо, пытаясь привести в чувство. На круг выбежал невысокий мужчина, видимо, лекарь Гульяны, торопливо начал осматривать белого, как известь, бойца.

– Мои деньги, – послышался в тишине спокойный голос.

Считарь потрясённо смотрел на победителя и не шевелился.

– Деньги, – повторил тот.

Лишь после этого к нему придвинули внушительный кошель с выигрышем.

И вот тут-то толпа взревела снова. Орали те, кто был недоволен исходом боя, те, кто выиграл, и те, кто хотел победы Лба. Орали те, кто не делал ставок, насмехаясь над теми, кто проиграл. Орали жители лестниц, которые представлял Чужак. Орал Лароб, обнимая кого-то из своей свиты. Орал от ярости Гульяна, выкрикивая что-то в лицо считарю. Орала охрана считаря, закрывая того от Гульяны. Орали все.

И только Стиг потрясённо выдохнул. Лишь сейчас он понял, что накануне разминулся со смертью. Попытайся он остановить чужака тогда, на лестницах, лежать бы ему точно также. А самое страшное – неизвестно, что после этого случилось бы с сестрой.

– Вы не сможете его поймать, – Аурика поднялась с кресла. – Не тратьте время попусту. Ищи старика, который купил двух лошадей вместо пяти.

С этими словами она развернулась и пошла прочь, в сторону Храма. Стигу не осталось ничего иного, как в полном недоумении отправиться следом.

* * *

Когда Сингур вышел на круг, всё произошло привычно: мир вокруг сжался до пятачка, на котором предстояло победить или умереть. Он много раз выходил вот так и никогда не слышал толпу. Словно глох. Видел перед собой только противника, слышал лишь его дыхание да биение собственного сердца.

Сегодня он знал, что не погибнет. Знал, что на камни упадет другой. Но опять за короткое мгновение вспомнил пережитое прежде. Он не собирался ублажать толпу, тешить её зрелищем, не собирался красоваться. Нужно сделать то, за что ему заплатили, и уйти. Да, это окажется не так красиво, как от него ждут, но о другом уговора не было.

Он стоял в центре круга и смотрел на противника. Думал: если бы не то, каким он стал в Миаджане, каким его там сделали, смог бы он победить этого громилу? Устоял бы, встреться они на арене Килха или Вирге? Сила решает не всё. Ему приходилось убивать тех, кто мог бы легко сломать этого здоровяка через колено. Наверное, справился бы и с ним. Может быть. Или нет.

Противник поигрывал буграми мышц, поводил здоровенными плечами. Сингур сосредоточенно ждал, когда дадут разрешение на схватку. Ждал и чувствовал сотни обращенных на себя взглядов. Их было слишком много. Любопытные, насмешливые, опасливые, пренебрежительные. Липкие. Казалось, они отпечатываются на коже.

А потом разводной проорал о начале боя, и всё сразу отступило.

Железный Лоб упал, оказавшись не таким уж железным. Кто-то бы сказал, что это нечестно. Сингур знавал таких. Они быстро погибали, не успев понять, что на арене не бывает чести. Ты или победишь, или погибнешь. Его товарища – такого же здорового, как сегодняшний противник, – убил кривоногий карлик. Только потому, что ткнул трезубцем в спину. Кто будет остерегаться жалкого уродца? В этом нет чести! И уродец выжил, пока его противник добывал честь, сражаясь одновременно с тремя куда более грозными бойцами. Вот только смерть подкралась сзади и ударила. Потому что для смерти не существует такой глупости, как какое-то там благородство. Она просто берёт, что хочет. В этот раз не повезло Железному Лбу.

Дрянная смерть. Будет долго мучиться. Но Сингуру хорошо заплатили.

Он забрал свой выигрыш, хотя считарь замешкался. Не хотел отдавать деньги. По глазам было видно. К счастью, передумал. Оставалось надеяться, что Пэйту тоже удастся получить причитающееся. А ещё, что он прислушается-таки к совету, который дал ему давешний попутчик – купить пять лошадей и бежать из города.

Кошель с деньгами победитель спрятал за пазуху и торопливо направился с площади. Теперь перед его глазами развернулось разноцветье путей: красные, чёрные, багровые, оранжевые нити. Пёстрая паутина. Да, в этот раз его хотели взять всерьёз: перед каждым выходом с площади стояло по два-три бойца и не меньше десятка – в толпе.