Последний из Двадцати (СИ) - Рок Алекс
Отчаяние взвилось в нем бурным пламенем — страх, потеря крови, собственное бессилие сделали второй прыжок слабым.
Недопрыгну, повторял он самому себе, уже представляя, как неловко приземлиться, не сможет устоять: инерция потащит его вперёд, заставит потерять равновесие, уронит. А юла — та вернётся к нему через мгновение и всё закончится. В конце концов, разве раньше чародеи не пропадали на дорогах?
Он швырнул меч, что было сил — клинок, будто молния врезался в нажимную пластину.
Рун неловко приземлился, не сумел устоять на ногах: инерция потащила его вперёд. Он выставлял руки, чтобы удержаться — тщетно, кубарем покатился по полу.
Он пришёл в себя почти сразу же. Оборачиваться было страшно — сколько не повторяй себе, что чародей встречает смерть с достоинством, а встречаться с ней не хотелось.
Юла всё ещё вращалась. Утратив былую силу и скорость, она едва двигалась, несмотря на то, что уже отпружинила от стены. Руну казалось, что он в состоянии рассмотреть её во всех деталях. Конус иглы, вытянутое тело, прилегающие к корпусу лепестки…
Ему не хотелось вставать. Он бросил полный ненависти взгляд на Ска — заботливая автоматон вдруг стала безучастно к его горестям, стоило ему лишь стать чуточку меньше.
Огненная птица хлопнула крыльями, поднимаясь в воздух. Парень закусил губу — сдаваться было ещё слишком рано. Превозмогая боль из вновь открывшихся ран, он потащился вперёд.
Глава пятая, часть третья
Позади был десятый зал.
Рун едва стоял на ногах — злосчастные кости, а может быть и лишённые удачи руки Ска обрекали его на одно несчастье за другим. За ловушкой стояла загадка, загадкой — сонм мифических тварей. За ними — поединок, а там и новая ловушка…
С каждым шагом на него всё больше и больше наваливалось отчаяние. Если кому фортуна и играла сегодня на руку, так соперникам — они обгоняли его уже на пять ходов. Он бы не удивился, если бы они уже стояли у главных врат, а то и вовсе завершили игру. А то, что бесовка продолжает швырять кости — всего лишь часть её игры над ним. Он поднимал взгляд на её возвышающуюся титаническую фигуру и видел в глазах озорную жадность. Потирая руки, облизывая губы, она будто уже придумала вереницу унизительных игрищ для новой игрушки.
Когда дверь за спиной растворилась, он наконец улыбнулся. То ли Ска приноровилась лучше обращаться с костьми, то ли правда ему наконец выпала удача, но перед собой он сейчас видел фонтан, полный блестящей, будто золото, воды. Журчанье было для ушей юного чародея сладчайшей музыкой. Он и сам не заметил, как на его лицо легла постыдная, детская улыбка. Сердце затрепетало от счастья, а здравый смысл отказывался слышать наставления призраков в голове — меньше всего сейчас ему хотелось хранить верность гордости Двадцати.
Слабость, которую он давил в себе одной лишь силой воли, наконец взяла верх и опрокинула его на колени. Будто томимый жаждой путник, он припал губами к источнику, зачерпнул горстью воду, умыл взмокшее от пота лицо. С трудом удержался последовать шальной мысли скинуть с себя всю одежку и искупаться целиком. Живительная влага ухнула в желудок, ложась бальзамом на душу. Рун пробовал за свою жизнь сотни вин, не раз и не два создавал собственный букет вкусов при помощи маны, но никогда не думал, что будет столь рад глотку простой, чистой воды…
Порез в пол-ладони, терзавший его ещё пару мгновений назад зарубцевался, словно от заклинания, начал зарастать новой кожей. Боль медленно, неспешно и очень нехотя покидала тело, цепляясь за нервы то в плече, то в пальцах, то в щиколотках.
Фонтан сил. Название карты опасности, что сумела вытянуть автоматон само всплыло в голове. А ведь были, кажется, ещё и сокровище и неожиданная встреча…
Парень ухмыльнулся — неожиданная встреча и в самом деле случилась парой комнат до того. Скоморох размером с дом ютился в крохотных стенах. Изливал похабные шутки, гремел бубенцами на шутовском колпаке, скалил кривые и гнилые зубы — откуда только проигранка его вытащила?
Последний из Двадцати выдохнул. Нутро и бунтарская натура говорили, что сдаваться — рано, что нужно идти дальше и до самого конца. Здесь ведь всё решает чистая удача — а вдруг, вкрадчиво шептала надежда на ухо, тебе повезет в самый последний момент?
Ни мастер Рубера, ни старый Мяхар не разделяли подобного энтузиазма. Чародей-разбойник засыпал Руна тысячью и одним размышлением: бесовке может быть несколько тысяч лет, а может и вовсе возраст не властен над её натурой, но перед тобой всего лишь не в меру капризная, избалованная могуществом и безнаказанностью девчонка. Всё, чего она жаждет от тебя — это поток развлечений. Ты правда веришь в то, что она играет честно и по всем озвученным правилам? Если так, то почему ты размером с домохранца и лишён магии?
Мастер Рубера предпочитал упрёкам с наставлениями угрюмый взгляд. Парню хватало лишь чувствовать его на себе, чтобы память сама вытащила из своих недр брошенную учителем фехтования обиду — все беды, что попадутся на твоём пути, несносно-бестолковый мальчишка, ты навлечёшь на себя сам!
Вот, шмыгнул носом Рун, навлёк.
Ему страшно не хватало эмоций на лице Ска. Если бесовка извивалась в танце победного восторга, то на каменном лице стальной девы не отражалось ничего. Рун не знал, куда его ведут, не знал, обречён он или всё ещё смеет лелеять надежды, не знал…
Просто не знал.
Уши вдруг заложило — Рун глянул и увидел, как брошенный Ска куб кометой пролетел над головой, с грохотом рухнул где-то там, у тронного зала, откуда они начинали. И как только она бросает кости, что они вылетают, задался вопросом юный чародей. Игра никак не отреагировала на её вольность. Огненная птица вновь явила себя перед ним, заставляя встать. Рун хотел захныкать, словно малое дитя. Ему вспомнилось, как он сотни раз удивлялся стремительности взрослых собратьев: что бы не случилось, они вставали, творили, делали. Он спрашивал старого Мяхара, разве им не бывает лень?
Бывает, отвечал старик, загадочно умолкая.
Сейчас он понимал его как никогда лучше.
Бесовка вдруг изменилась в лице и нахмурилась — помимо прочего, фонтан сил даровал возможность сделать один ход вне очереди. Пусть и слишком незначительная, но победа! Парень готов был цепляться за подобные мелочи как за спасительную соломинку.
Рун нырнул в следующий зал, держа клинок наготове — ещё десять минут назад это спасло ему жизнь: брызжущий ядовитой слюной ядоплюй прыгнул на него с потолка и тут же напоролся на меч.
Спасло и сейчас. В заставленной книжными полками зале на него метнулись буквы. Пышущие жаром, озарённые свечением, они норовили ударить яркими лучами знаний по глазам, проникнуть в мозг, вытеснить бестолковщиной дельные мысли.
Но они боялись клинка. Мастер Рубера не раз говаривал на уроках фехтования, что противник может оказаться призраком, мыслью, принявшим осязаемый облик проклятием — в первую очередь следует понять, есть ли у него кровь. Всё, что кровоточит из вспоротых ран — боится клинка.
Фраза, глупая и липкая, из любовного романа, навязчиво лезла в глаза, закружилась вокруг летучим червём.
Рун вспорол её в том месте, где была запятая, разделил каждое слово, будто на уроке грамматики.
Удивился.
Будучи магом он творил всякое, обращал невозможное в обыденность, обыденность в невозможное. Но ещё никогда прежде его не атаковали книги. Разве что на самых из скучнейших из уроков Гитры, где вместо задора беззаботной юности он боролся с унынием и ворохом суффиксов с окончаниями. Сейчас у него получалось куда лучше, чем тогда.
Словно стая взбалмошных летучих мышей, полные историй фолианты взлетали со своих полок. Проказливые язычки закладок трепало потоками невесть откуда взявшегося ветра. Шуршали бесконечностью мудрости и приключений парящие книги, хлопая крыльями обложек. Руна осыпало дождём смыслов — будто оголодавшие крысы они облепили его с ног до головы. Их беззубые, слюнявые дёсна впивались — в живот, ноги и плечи. Словно ошалелый, Рун поддался мимолётному ужасу, заревел медведем, сбрасывая с себя непрошенных седоков. Они повалились с него градом, находя гибель под его ногами: лопались, что перезрелые тыквы. Отчаянно и зло юный чародей отбивался клинком, рассекая новых противников.
