Кэтрин Куртц - Сын епископа. Милость Келсона
Один из стражников наконец заставил его замолчать хорошим ударом кулака в зубы, после чего ему запихнули в рот кляп, — однако Лорис уже сказал, что хотел. По залу пронесся ропот.
Слух о родстве Дугала и Дункана бродил по армии Келсона со времени битвы в долине Дорна, уже неделю, — но никто не решился бы заявить об этом вслух. Теперь же едва ли можно было избежать объяснений. Дункан бросил взгляд на Келсона, король едва заметно кивнул в ответ. Дункан шагнул вперед и оглядел всех присутствующих — и в зале мгновенно воцарилась мертвая тишина.
— Здесь судят не меня, и не молодого Дугала, но вот этих двоих, которые нарушили клятву верности своему королю и запятнали священный сан, возложенный на них. Тем не менее я не стану отрицать, что Дугал Макардри — мой сын. Я отрицаю лишь то, что он — незаконнорожденный, и я докажу законность его рождения перед церковным судом в течение года. Что же касается того, Дерини мы оба или нет, — это касается только моего короля, моего архиепископа и моего Бога. Если кто-то в этом зале намерен оспорить мои слова, пусть он обращается к одному из них.
В зале снова загудели голоса — недоумевающие, ошеломленные, и на лицах многих присутствующих виден был благоговейный страх, но никто не осмелился открыто выразить свое возмущение, поскольку Дункан повернулся к Келсону и отвесил ему почтительный поклон, а затем точно так же поклонился Кардиелю.
И поскольку в ответ Кардиель положил руку на плечо Дункана с видом явного одобрения, зал снова затих. Дугал в это время неподвижно стоял на своем прежнем месте, слева от короля.
— Ваше величество, — заговорил Кардиель, поворачиваясь к королю — я считаю, что обвиняемые, Лоуренс Горони и Эдмунд Лорис, виновны во всех названных преступлениях, и передаю их светскому суду. Епископ Маклайн, вы согласны?
— Согласен, ваше преосвященство.
— Благодарю вас, милорды, — негромко ответил Келсон. — Лоуренс Горони и Эдмунд Лорис, мы также находим вас обоих виновными во всех перечисленных преступлениях и приговариваем вас к смерти. Вы будете повешены за шею, пока не умрете. Архиепископ Кардиель, есть ли причины, мешающие немедленному исполнению приговора?
— Я не вижу таких причин, сир, — твердым голосом сказал Кардиель, — А ввиду того, что приговоренные продолжают злобствовать и остаются нераскаянными, не вижу надобности позволять им насмехаться над Богом в последних ритуалах. К тому же Эдмунд Лорис приговорил к смерти и казнил Генри Истелина, не дав ему возможности приобщиться Святого Причастия, — и потому, я полагаю, он не станет возражать, если и ему откажут в предсмертных таинствах.
— Пусть будет так, — сказал Келсон, глядя поверх голов ошеломленных Лориса и Горони на воинов, выстроившихся на верхней галерее. — Готовы?
В ответ на этот сигнал двое воинов, державших свернутые бухтой веревки, мгновенно перебросили их концы через одну из балок под потолком зала. Меарцы задохнулись, когда поняли, что это означает, — но никто даже не шелохнулся, когда стражи подвели Лориса и Горони к свисавшим с потолка веревкам и накинули петли на шеи пленников. Горони выглядел совершенно потрясенным, и было ясно, что лишь теперь он по-настоящему испугался. Но Лорис окончательно впал в безумную ярость.
— Уберите кляпы и повесьте их, — холодно приказал Келсон, и лишь слегка поморщился, когда его приказания выполнили. — И пусть Господь смилостивится над их душами.
Дергавшихся и извивавшихся преступников, чьи лица уже начали синеть, поднимали на веревках до тех пор, пока их ноги не оказались выше голов присутствующих. После этого веревки закрепили. Кэйтрин едва держалась на ногах, опираясь на стоявших рядом с ней, и даже некоторые из мужчин позеленели, когда тела повешенных перестали наконец дергаться, — но никто не произнес ни звука.
Келсон медленно досчитал до ста, глядя на зал, а потом поднял меч на согнутой руке, как скипетр. Это движение привлекло к нему внимание всего зала.
— Архиепископ Кардиель, теперь вы можете идти к принцу Джедаилу.
— Благодарю вас, сир. На время моего отсутствия я доверяю говорить от моего имени епископу Маклайну, буде в том возникнет необходимость.
Когда Кардиель ушел, Келсои снова посмотрел на Кэйтрин, оставшихся при ней вельмож и преступных епископов. Но в зале было много и его собственных придворных и офицеров, и все ждали его слов.
— Народ Меары, — негромко заговорил Келсон, — настал час сказать вам всем, что ждет вас и вашу страну. Меара всегда была и является ныне вассалом Короны Гвиннеда. Титул владетеля Меары был возложен на меня вскоре после моего рождения моим отцом, королем Брионом, и я намерен со временем передать его своему первенцу. Сложись обстоятельства иначе, этот первенец мог бы быть сыном вашей принцессы Сиданы. Я искренне желал этого.
Он сглотнул и откашлялся, прежде чем продолжить свою речь, и потер большим пальцем обручальное кольцо, надетое на его мизинец, — и Морган знал, что Келсон, действительно, от всей души желал этого союза.
Он увидел, как на глазах Кэйтрин вскипели слезы, и подумал, что она, похоже, теперь сожалела, что этот брак не состоялся…
Но сожалеть о чем-либо было слишком поздно. Меаре теперь предстояла совсем другая судьба.
— В противоположность моему предложению объединиться посредством брака, — продолжил Келсон, — кое у кого возникли другие планы относительно этой страны и относительно ее объединения, как в древности, с Кассаном и Кирни. Однако и я намерен сделать именно это, только не так, как задумали вожди бунтовщиков. Пока у меня нет собственного сына и наследника, я желаю, чтобы моим наместником в Меаре стал герцог Дункан Маклайн, вместе с моим кровным братом Дугалом, графом Транши, который будет его заместителем; им в помощь назначаются барон Джодрел и генералы Годвин и Глодрут. Тем, кто принесет клятву неизменной верности мне и моим наместникам, я дарую полное прощение и свободу, сочтя их личные преступления против кодекса рыцарской чести как совершенные в военное время и в боевых условиях. Я уверен, что для большинства из вас это возможность начать все с начала, но я предостерегаю всех вас: не стоит приносить ложных клятв, поскольку я все равно узнаю правду. Я потребую, чтобы вы приносили клятву, положив ладонь на мою руку, а в подтверждение своих слов целовали Святое Евангелие, которое будет в руках епископа Дункана, и меч моего отца, который будет в руках герцога Аларика. Надеюсь, нет необходимости напоминать вам, что все это значит.
И он снова позволил ауре Дерини вспыхнуть над драгоценной короной Меары, одновременно подав знак Моргану и Дункану сделать то же самое. Аура Дункана, как и аура самого короля, вполне могла быть принята за свечение самоцветов его герцогской короны, но мистическую зеленовато-золотую ауру Моргана, вспыхнувшую над его золотистыми волосами, невозможно было объяснить подобным образом. И все трое магов сохраняли свои ауры, пока лорды Меары клялись в верности королю. Так что Келсон ничуть не был удивлен тем, что каждый вельможа, выходивший вперед и вкладывавший свою руку в ладони короля, клялся совершенно искренне, — по крайней мере, он был искренним в данный момент.
