Асия Уэно - Радужная Нить
— А что здесь делаешь ты? — ответил он вопросом на вопрос, словно ударом на удар. — Я пришёл защитить то, что мне принадлежит! Бросил ради неё… впрочем, не твоё дело. Понятия не имею, из какой сказки явились крысы с кошками — и знать не желаю, по крайней мере, сейчас! А вот откуда взялся ты? Хотел воспользоваться моим отсутствием? Я ведь сказал: у тебя есть право — но только, если я погибну! И ты, ублюдок, решил приблизить заветный миг?!
— Это ошибка, брат! Я думал, ты — враг!
— А я продолжаю так считать, — прорычал он и неожиданно сделал выпад в мою сторону. Я отскочил, слишком ошарашенный, чтобы удивляться собственной прыти.
— Опомнись! Мы же едва помириться успели! Я не знал, что это ты! Просто защищал Ю… вы встречались в Тоси, помнишь?
Снова удар, и если бы не Фуурин, появившийся сзади… Напрасно: брат лишь на мгновение обернулся, рассекая клинком… Нет!!!
— Фуурин! — юмеми со стоном упал рядом с мальчишкой. В перьях или нет — а он всего лишь ребёнок! Проклятье! Не успел рассмотреть, что с защитником, как череда молниеносных ударов увела меня в сторону, заставив сосредоточиться на собственных движениях. Ещё несколько мгновений, и я бы не выстоял, но брат знал мои способности лучше меня самого. Он остановился, давая отдохнуть, истязая этой осведомлённостью, предрекающей закономерный конец схватки.
— Да, я никогда не забуду господина Ю и нашу встречу в Тоси! Это он научил тебя платить за добро предательством? Зачем ты вернулся, Кай? Чтобы снова отнять?
— Отнять… что? — выдохнул я, пытаясь расслабить запястья. — Ты и тогда говорил. Речь о завещании… моего отца?
— Так ты знал! — присвистнул он, гневно вспарывая воздух клинком у моих ног. — Падаль! Единственное, что оправдывало ту уверенность, с которой ты принимал от меня покровительство — это неведение! Но ты, выходит, знал…
— Мне сообщили уже после нашего разговора! — умоляюще произнёс я. — Хоно, поверь! Всю жизнь я был убеждён, что ты — мой любимый старший брат, и принимал твою опеку с почтением, как само собой разумеющееся благо. И, знаешь? Мне отродясь не было нужно это проклятое наследство, а сейчас — и подавно!
— Не смей отнимать ещё и мою честь! — взъярился он, и мне снова пришлось пятиться, избегая смертоносного вихря. — Ты… ты достаточно… запятнал свою!
— Чем? — выкрикнул я, обороняясь. — Что я тебе сделал?!
Хономару резко остановился, коротким приёмом подцепив мою косигатану; жалобно звякнув, та канула в траву. Я отступил на пару шагов и упёрся спиной в деревянный бок повозки. Всё. Конец.
— Что?! Будто не знаешь сам! Ты, которому я доверял безоглядно! Которому последний сэн бы подарил, смеясь! Но нет, ты вожделел сокровища, на которое не имел права. Её! — он указал мне за спину.
Боги, как чувствовал!
— Вожделел, но и только! И, если речь о Мэй, то она не вещь! — я встретил его взгляд, осознавая, что сказанное лишь усугубит положение, рассечёт последние связующие нас ниточки, и всё же продолжил. — Она — человек. Живой! С судьбой, рассказ о которой ты полагаешь выдумкой. С умом, пренебрегать которым способен лишь такой надменный тупица, как ты! С чувствами, которым ты не доверяешь. Объясни, как можно любить её и не понимать?
— И потому я должен отдать её тебе?! — взревел он, теряя последние крохи самообладания. Тати свистнул в опасной близости от моего плеча, я пригнулся, услышал треск — и в руках брата задрожал обломок клинка.
— Случается, что, вопреки всем правилам и паче чаяний, Металл покоряется Древу, а старший уступает младшему, — раздался откуда-то сверху голос, знакомый и, в то же время, чужой. Холодный, насмешливый. Недобрый. — Вы похожи на свой меч, господин верховный военачальник. Вас так же легко сломать.
И тогда я понял, что Ю был прав…
— Но я уберегу вас от позора, — продолжала Кагура, кланяясь с крыши повозки, — в память о той, что так вас любила. Надо отдать должное слабой девочке, удерживавшей меня всё это время, и даже не ведавшей о борьбе внутри собственного сердца. Смешная, она глаз не спускала с моей чаши, а заглянуть следовало, прежде всего, в себя. Если бы вы, глупец, не развязали мне руки своей враждой, своей ненавистью — кто знает? Так что я вам даже признательна, и посему Древо не победит Металл. Победителей не будет вовсе!
— Ты… — выдавил брат, отступая на несколько шагов, чтобы лучше разглядеть ту, которую считал своей невестой. — Что ты…
— Осторожней, Хоно! Это не…
— Да, я не та наивная девочка, в которую вы полагали, что влюблены. Прислушайтесь к своему брату хотя бы напоследок, он вам дело говорил. Нельзя любить и совсем не понимать! Нельзя любить и быть слепым!
Значит, только один из нас был зрячим… не Хоно, и не я. А тот, кому хватило одного взгляда.
— Что касается тебя, мой милый враг, — ласково пропела тёмная мико, скрестив руки на груди, и бездна в её зрачках не была таинственным сумраком глаз Мэй-Мэй, — я помню своё обещание. А также долг перед тем, кому принадлежит моё сердце! Удивлён? Стала бы я идти на такие жертвы ради меньшей награды! Ради него красота и юность вытекали из меня по капле. Во имя моей люб…
"Такими женщинами управляет страсть"… Ты прав был, отец!
— Ложь! — снизу хрупкая девичья фигурка казалась высокой и величественной, она давила той силой, что прежде, в Северной Столице, прижимала меня к земле, не давая сделать вдох. Но теперь я был сильнее. Если в ней заперта хотя бы частичка Мэй… — Госпожа Кагура! Вы только что поучали нас, а сами жестоко обманываетесь. Сердце нельзя отнять, оно ваше и больше ничьё. Все поступки, добрые или злые, мы совершаем сами, и не важно, ради кого. Дань одной, долг перед другим… В конечном итоге, мы всё делаем ради себя, чтобы остаться верными собственной сути. И принимаем плату за содеянное в этой жизни и после. Как в сказке: кому-то — цветы, а кому-то — змеи. Вы старели, потому что дела ваши были дурными. Если этот человек так вам дорог — почему он не заслужил большего?
— Большего? — руки давно уже покинули своё пристанище и беспокойно теребили край накидки. Я опасался, что мико вот-вот прервёт меня, но только сейчас услышал её голос, тихий и… о чудо!.. неуверенный. Неужели есть надежда?! — Я отдавала ему всё! Чего ещё можно желать, проклятый онмёдзи?!
— Ради того, кого любят по-настоящему, не совершают зла. Ради него творят добро! Это же так просто!
— Ответ мальчишки, не знающего, что такое любовь. — Она погрозила мне пальцем, на мгновение показавшимся скрюченным и пожелтевшим. Впрочем, было слишком темно, и кисти её двигались слишком быстро. Это уже не замешательство! Это — танец, убийственный и одновременно чарующий… — Жаль, но тебе и не доведётся вкусить её сладости, её горечи! Есть сила, способная одним ударом расплавить Металл и превратить Древо в полыхающий факел. Призываю тебя, моя ненависть! Тьма, переполняющая сердце, да исторгнется и воссияет!