Софья Ролдугина - Тонкий мир
— Понимаю. Вы не могли бы пока меня отпустить? Мне немного неловко… Спасибо. Так вы говорите, для чего барьер?..
— Ты еще не разучился смущаться. Это приятно видеть. Барьер не даст распространиться по всему организму тому, что вы называете «пыльцой».
— Называем? Вы хотите сказать, что знаете, что это такое?
— И скажу. Это регены. Точнее говоря, их прообраз с тонкого плана. Там, в ином мире, у регенов нет постоянного живого носителя. Они равномерно распределены в открытом пространстве, и сильнейшие из Древних отличаются тем, что могут удержать большее количество «пыльцы».
— Э-э… вы хотя бы понимаете, что совершили только что переворот в знаниях о тонком плане и иномирных материях? Кажется, вам все равно… И не надо так понимающе улыбаться!
— У каждого свои развлечения, золотой мой. Ты играешь в науку, я — в куклы. Все для того, чтобы не сойти с ума за тысячи лет.
— Я не играю. Я живу.
— Это просто другое название игры, солнце. Вот сейчас ты боишься — и пытаешься играть в смельчака. В сумасшедшего ученого, который интересуется наукой даже тогда, когда его жизнь висит на волоске.
— Вы!.. Вы… Вы правы, пожалуй. Но сейчас действительно не могу молчать.
— Волнуешься?
— Вы опять смеетесь.
— Нисколько. Хочешь, сыграем в другую игру, пока мы ждем кланника?
— В какую? Вряд ли меня заинтересуют ваши игры, при всем уважении…
— Вопросы и ответы. У тебя будет право задать мне… например, девять вопросов. И на каждый я дам абсолютно правдивый ответ. Ты можешь спрашивать о регенах или о твоем прошлом… выбор за тобой. Хочешь сыграть?
— Да… Конечно, да! Но вы действительно ответите… правдиво?
— Одним вопросом меньше, золотой мой. Да, ни слова лжи.
— О! Так все серьезно… признаться, я немного растерян… Вопросы и ответы… Вопросы… Тогда… тогда я хочу знать: Меренэ действительно хотела меня сломать или просто напугать, когда наняла тебя семь тысяч лет назад?
— Какие пылкие братские чувства… После всего, что было — это забавно.
— К делу.
— Она сама не знала, чего хотела. Жажду тепла иногда сложно отличить от жажды крови. Но шакаи-ар знают это наверняка, а вы, эльфы, можете только догадываться.
— Хорошо… то есть плохо, но… Не важно. Настоящее и будущее важнее прошлого. Тогда следующий вопрос: каких побочных эффектов мне ждать от твоего «лечения»?
— Я думал, что с этого ты начнешь. Эффектов будет много, но заинтересует тебя один… Ты станешь шакаи-ар.
— Что?! А раньше вы не могли сказать?
— Мог. Но ты не спрашивал.
— Боги… а этого можно избежать?
— Только отказавшись от лечения.
— О, dess!
— Дыши спокойнее, мальчик мой, и не кричи. Если ты сорвешь горло прямо сейчас, дальше будет не интересно. К тому же ты ведь все равно не откажешься от своей мечты вновь стать целителем, верно?
— Я… да, верно. Я больше не могу ждать. Нельзя же все время быть обузой! И что значит «прямо сейчас»? Хотите сказать, что дальше…
— Именно. Сегодня ты будешь кричать очень много.
— Я, кажется, уже не хочу знать, в чем состоит лечение. У вас очень убедительно получается запугивать собеседника.
— Благодарю за комплимент.
— Не стоит. Dess, как же все это глупо… Или только кажется глупым? Следующий вопрос… А почему вы вообще взялись лечить меня?
— Твоя возлюбленная уже спрашивала об этом. Отвечу, как и ей: потому что я могу.
— И все?
— Это главная причина. Я мог бы солгать, что чувствую вину за то зло, что причинил тебе когда-то… Но это не так. Я поступил соответственно своим желаниям и желаниям Меренэ, и не раскаиваюсь. Мог бы сказать, что хочу сделать Ксиля своим должником — но Ксиль, как любой ребенок, принимает дары с благосклонностью бога. Без мысли о том, что надо отдариться в ответ.
— О, да… Ксиль именно таков. Скажите, вы правда его… кто он для вас?
— Он — все, что есть в моем мире.
— Вы… простите, что я рассмеялся. Но вы были так серьезны… Надеюсь, что я не ранил ваши чувства.
— Нет. Нисколько.
— Тогда… еще один вопрос. Не обо мне. Скажите, а Ксиль действительно станет старейшиной после ваших тренировок — равным вам, свободным и независимым?
— Ответ — да. Ксиль будет даже сильнее меня.
— Но… вы хоть понимаете, что после этого Максимилиан постарается больше никогда с вами не встречаться? Он же эгоист, совершенный, безукоризненный эгоист — выбрасывает из своей жизни все, что причиняет ему неудобство. А вы напоминаете ему о слишком плохих временах… которые он предпочел бы забыть.
— Ты прав, золотой мой. Я это понимаю. Но не могу не исполнить его желания. Просто не могу.
— У вас все просто! Dess… А что будет с вами потом, когда Ксиль вычеркнет вас из своего мира? Что будет с вами тогда?
— Кажется, твои вопросы закончились, солнце.
— Но…
— Не спорь. Я считал. К слову, вот и кланник… Последний элемент доставлен.
— Не уходите от ответа!
— «Ведьмина похлебка», самая сильная кислота… Оцени мое милосердие — ты будешь мучиться всего пару минут.
— Прошу вас ответить на… О, боги! Вы же не хотите сказать, что…
— Именно так. Загаженные «пыльцой» нервы нужно уничтожить. Кости ты пока наращивать не умеешь, поэтому рубить кисти мы не станем. К тому же я очень, очень голоден, а боль — сильное чувство.
— Погодите… мне нужно еще немного подумать… Акери, dess, убери руки, мне нужно время! Я сам, но… Акери, не надо! Акери! Я не… я-а-а-а!
— … я же говорил, что ты будешь кричать.
…Ткани не текли — они обугливались. Дариэль сорвал горло еще на первой минуте. Акери молчал, крепко сжимая ладонями предплечья целителя, на которых от напряжения вздулись вены. Дариэль уже не мог вырываться и не падал только потому, что спиной опирался на плечо своего мучителя.
Акери хотел забыться, захлебнуться чужими криками, но вновь и вновь вспоминал тот, последний вопрос, оставшийся без ответа.
Акери улыбался.
Но кто сказал, что его боль была меньше?
ГЛАВА 35: О СЛОЖНОМ И ПРОСТОМ
Праздничная ночь была похожа на сказку.
Мерцали таинственно розоватые огоньки свечей. Потрескивали поленья в очаге — настоящие, не мелкий уголь, пропитанный алхимическим составом. Позвякивали серебряные колечки в косе Дариэля, а темный взгляд Максимилиана пьянил сильнее, чем горячее вино со специями, приготовленное целителем. Я, никогда прежде не пробовавшая ничего, крепче кефира, сначала долго не могла привыкнуть к кисловатому привкусу и запаху напитка, а потом почувствовала ужасную сонливость и задремала там же, у камина, на пушистом ковре.
