Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт
За неделю до свадьбы Моти пригласил своих друзей на вечеринку. Рути облачилась в подаренные им узкие, в обтяжку, брючки, распустила по пухленьким плечикам свои шикарные светло-пепельные волосы. Девушка, воспитанная в строгой религиозной семье, она в таком виде впервые появилась в компании жениха. Она бы никогда не посмела так одеться дома, при отце и матери, перед младшими братьями и сестрёнкой…
Пришли Бенци и Нехама Дороны. Нехама с удивлением и лёгким неодобрением оглядела новый облик подруги, но ничего ей не сказала. Вскоре они ушли. Бенци отговорился, что они не могут у них ничего есть, разве что чайку попить, заедая пирожными, которые сами принесли.
Когда Бенци и Нехама прощались с Моти и Рути, в маленькую квартирку Моти ввалился громадный увалень, на которого и Нехама, и Рути взирали чуть ли не со страхом. Он едва окинул взглядом Бенци, поджав свои тонкие губы, равнодушно, как предмет мебели, прошил взглядом Нехаму в длинной юбке и затейливо повязанной косынке.
Неожиданно он уставился на Рути, слишком внимательно оглядел её короткую фигурку в короткой блузочке и обтягивающих брючках, задержал взгляд на пышных светло-русых волосах, с нарочитой небрежностью прихваченных сверкающей ленточкой, заглянул в глаза. Этим он изрядно смутил Рути, и без того с трудом привыкаюшую к своему новому облику.
Прощаясь с Бенци и Нехамой, Моти не обратил внимания на чрезмерно пристальное внимание старого армейского приятеля Туми к его невесте. Но Бенци успел заметить эту странность в поведении ввалившегося в дом запоздалого гостя. Поэтому Бенци задержался у входной двери, подождал, пока гость исчез в комнате, и сказал другу загадочную фразу, которой Моти тогда не придал особого значения: "Слушай, Моти, я знаю, что за Рути ты можешь быть совершенно спокоен: она девушка из очень порядочной семьи, сама исключительно порядочная, а главное – безумно любит тебя.
Но вот этого типа ты напрасно впускаешь в свой дом!.. Будь с ним осторожен. Ты же не знаешь, куда он вхож и на что способен…" – "О чём ты, Бенци! Мы же с ним вместе служили… целых три месяца!" – и Моти похлопал друга по плечу. – "Вот именно – всего три месяца!" – с нажимом подчеркнул Бенци. Нехама нежно поцеловала подругу, и они ушли, а Моти вернулся к гостям… ….
Моти ни разу потом не вспоминал об этом разговоре. Только сейчас, через много лет, почему-то вспомнил каждое слово, сказанное Бенци, и выражение его лица; это его не то, чтобы встревожило, но основательно вывело из равновесия. Вот ведь сейчас Тимми снова зачем-то подчеркнул, что видел Рути у входа в Парк…
***
На свадьбу Туми явился с огромным букетом, который непонятно где раздобыл и как ухитрился донести до зала торжеств…
Свадьба подходила к концу, большинство гостей уже начали разъезжаться. С Моти и Рути уже дружески прощались Бенци с Нехамой. Нехама, почти не глядя на крутившегося возле молодых пьяненького, похожего на медведя, увальня, нежно гладила пышные светлые волосы школьной подруги и что-то с улыбкой шептала ей на ухо. Бенци с силой хлопал Моти по плечу, что-то ему весело нашёптывая на ухо.
Тут же Туми нетерпеливо переминался с ноги на ногу, ожидая, когда он сможет сказать свои напутствия молодой семье, сверля недобрым взором Бенци и его беременную жену.
Как только Бенци и Нехама покинули зал, он вдруг привалился всей своей тяжестью к плечу Моти, так что тот чуть не упал, и заплакал: "Моти! Береги Рути, береги её! Это самая лучшая женщина в мире! Тебе досталась самая лучшая женщина в мире!
Но за что-о… за какие заслуги!… Смотри же, береги её!.." Моти с недоумением уставился на увальня, рыдающего у него на плече.
Рути долго вспоминала неловкое и неприятное чувство, сковавшее ей скулы, когда она в оторопи глядела на эту сцену. Она беспомощно оглядывалась на своих родителей, которые с плохо скрываемой неприязнью и с таким же чувством неловкости наблюдали за рыдающим на плече худощавого зятя громадным парнем.
Внезапно он как бы услышал тогдашний разговор родителей Рути за его спиной.
Гедалья мрачно гудел, покачивая седой головой, покрытой чёрной кипой: "Ну, и друзья у нашего зятька!" – "Ну, что ты, Гедалья! – старалась не выдать замешательства Хана. – Благодари Б-га, что не этот мешок у нас в зятьях…
Считай, что нам всё-таки повезло! И потом… ты неправ: вот Бенци тоже друг Моти, прекрасный парень… Тоже вырос в Меирии". – "Да, Нехама всегда была умницей!.." – с неподдельной горечью вздохнул Гедалья.
Тут к ним подошли сваты, они широко улыбались и протягивали руки для прощания.
Улыбка у миниатюрной, изящной, смуглой, черноглазой госпожи Дины Блох была более открытой и приветливой, чем у её мужа, сурового, малоразговорчивого бизнесмена Михаэля Блоха – так, во всяком случае, показалось Хане. Пришлось и родителям Рути принять весёлый и радушный вид. Они попрощались с австралийскими сватами – как оказалось, на годы.
Попрощавшись со старшим сыном, который только что стал семейным человеком, тепло расцеловавшись со смущённой Рути, Блохи покинули ресторан.
***
Моти с горечью и недоумением подумал: зачем, ну, зачем, когда Туми снова возник на его горизонте, – уже под именем Тим! – он, Моти, снова свёл с ним слишком короткое знакомство? Зачем ввёл его в свой дом, в свою семью? Кто его тогда тянул за язык приглашать Пительмана к себе?..
***
Однажды попав в дом к Блохам, Тим постарался не забывать туда дорожку. Рути стоило большого труда запомнить его новое имя, и она предпочла обходиться вовсе без имени этого человека. То есть делала всё, чтобы к нему не обращаться, а если уж необходимо, никак его не называть.
Моти вспомнил, как, впервые увидев 5-летних толстеньких близнецов, Тим впал в экстатическое умиление и тут же принялся выражать неуёмные восторги.
Моти с неловким чувством наблюдал, как Тим с умильной улыбкой кружит вокруг малышей, подхватывая на руки то одного, то другого, и восторженно верещит: "Моти, Рути! Ребята, вы даже не представляете, как вам повезло! Такие чудные мальчишечки-близнецы! Это чудо!" Он хватал одного, целовал в обе щёки, потом то же самое проделывал с другим, потом поднимал обоих, чуть не подбрасывал к потолку… Моти ревниво наблюдал за ним, с завистью подумав, что ему уже таких фокусов с мальчишками ни за что не проделать – слишком они тяжёлые стали!
Подхватив на руки смуглую, черноглазую малышку Ширли, лицо которой красиво обрамляли крупные чёрные кудряшки, Моти пытался обратить внимание гостя на дочку:
"Смотри, Тимми, у меня же ещё и дочка есть! Наша Бубале! Тоже чудо-ребёнок!" – "А какая красотка! Не хуже братиков!" – вторила и Рути, гордо и любовно глядя на дочурку. Но Тим только искоса глянул на девчушку, тут же переводил глаза на близнецов и ухмылялся: "Ну, что ты, Рут! Я люблю полненьких, упитанных деток. И мальчиков больше, чем девочек! Ты не понимаешь!.. А как они на тебя похожи, лапочки-близнецы! Иметь в доме три таких светлых личика – это такое богатство!" – и он нарочито виновато глянул на Рути. Рути изумлённо подняла брови и, покраснев, отвернулась.
