Виктор Демуров - Зарницы грозы
Баюн припал к полу и зарычал. Крохотный, почти незаметный для двух исполинов, он стоял между Волхом и его погибелью, скаля бесполезные зубы и выпустив бессмысленные когти. Да, он жалел даже такое чудище, как Волх — сердце у Баюна было доброе — но сейчас рысь защищал не его. Перед глазами Баюна снова и снова вставало обреченное Тридевятое. Бьющееся в корчах, разграбленное Лукоморье... Погибшие друзья... Черномор-калека... Пиршество чужеземцев, торжество предателей, запуганный и покорный, точно овцы на заклании, народ, вражьи знамена, власть разбойников — в его, Баюна, стране! И бабушка Яга, и Иван-Царевич, и даже лукавый Финист — все они будут, живя лишь надеждой, до последнего биться с Кощеевыми слугами, а потом явится сам Кощей, ведя помощников из-за моря, чтобы погасить эту надежду навсегда. И только летописи будут помнить, что была такая земля — Тридевятое царство.
Пламя взревело внутри Баюна, алая пелена застелила глаза. Врешь, не возьмешь! Ты не так уж и силен, Разящий, ты побеждаешь лишь потому, что тебя боятся! Твои прихвостни сами распускают слухи о своем всемогуществе, питая этот страх, заставляя нас думать, что каждый их шаг просчитан, каждая наша мысль им известна, и весь мир давно опутан твоей паутиной. А на самом деле они лишь кучка жадной нечисти, уязвимой и смертной. С конца зимы до конца лета не могли они одолеть одного Дракулу, которого в Залесье и вправду не все любили, и чьей армии было — пара полков. А все потому, что не струсил князь, не склонился, принял бой, хоть и был тот безнадежным. Да и ты сам, Разящий, не очень-то умен, раз проворонил Волха у себя под носом!
Баюн почти прыгнул на приготовившееся атаковать щупальце. Даже не почти — он уже прыгал, задние лапы его распрямлялись, передние оторвались от пола, но Волх за его спиной в то же мгновение взвился и пронесся прямо сквозь него. На тот миг, когда тело Баюна очутилось в изменчивом туловище гиганта, какая-то искорка вспыхнула в рысьей груди. Она разгорелась зеленым светом, окутав Баюна с головы до хвоста, и плоть демона жадно вырвала этот свет, всосала его, а сам Баюн шлепнулся на пол. У него было такое ощущение, будто с него содрали шкуру.
Волх дрался со щупальцами, словно волкодав с клубком змей. Демоны удивительно проворны для своих размеров: присоски так и мелькали, противников трудно было различить. Но Баюн вскоре понял, что вокруг Волха мерцает слабое золотисто-зеленое сияние, цвета весны и листвы, цвета свежести и надежды, цвета, которого нет нигде в пекельном мире, и который глаза нав даже не могут видеть. Я что-то принес ему от Всеслава, подумал рысь, какой-то дар, принес вместе с этим телом. И дар тот был — благословение Светлого Князя.
Зубы вонзились в мякоть на внутренней стороне вражьего щупальца, распарывая ее и рассекая присоску. Хлынула черная дымящаяся жижа. Вздрагивая, извиваясь, щупальце начало уползать обратно в колодец. Прочие дернулись в сторону Волха, но тот был начеку. Самое тонкое из щупалец он разорвал пополам. Остальные поспешно убрались.
— Занят где-то опять, — прошипел Волх, тяжело дыша. Ему тоже досталось, но не сильно. — Повезло. Только ненадолго.
Благодарности от него не последовало, да Баюн ее и не ждал. Он заметил, что демон начинает таять, и быстро вспрыгнул на одно из его ближайших щупалец.
Словно вихрь, Волх пронесся через пекельные царства. Благословение Всеслава придавало ему сил, но на нем одном демону было бы не продержаться, да и схватка с Разящим его изрядно измотала. Посему, устало повалившись в капище Навьего царства (Баюн спрыгнул сам, не дожидаясь, пока его опять стряхнут), Волх рявкнул, чтобы тащили корм, да побыстрее, а откуда, его не волнует.
Навы сами были измотаны не меньше. На их рубежи, боясь не успеть поживиться после Вия, напало существо из соседнего мелкого царства. Демоном оно не было, но в кровожадности им не уступало. Умертвить его удалось только ценой больших жертв и разрушений. Вся Навь жила в страхе, оружие раздали каждому, кто мог его держать. Поэтому появление долгожданного владыки было встречено безумным ликованием. Кричали навы, ревели ящеры, клекотали рароги. Многие, побросав свои дела, побежали добывать Волху пищу и стряхивать паутину с давно позабытых бочек. Сам верховный нава, который до того спал, в накинутом наизнанку облачении явился пред очи демона, рассыпался в восхвалениях ему и обещал великое радение сразу после того, как Волх насытится.
Ну все, подумал Баюн, я свое дело сделал. Надо возвращаться домой. И чем скорее там кончится весь этот кошмар, тем лучше.
Он попросил у нав отправить его на поверхность, но те ответили, что у очень немногих есть «допуск» туда, а они не очень-то горят желанием появляться там в это время.
— Дождись маршала, — сказали Баюну. — Он сегодня явится за подкреплением. Только это безумие. В Лукоморье сейчас боевые действия.
Соловейские, подумал Баюн, и от сердца чуть отлегло. Значит, не в Тридевятом пока «занят» демон Заморья. После подземных чудищ разбойники казались чуть ли не безобидными.
Волх разомлел — впервые за долгое время он наелся досыта. Его тулово даже чуть подросло.
— Почему так медленно? Спите, что ли? — рыкнул он.
— Мало запасов осталось, господин.
— Распустились тут без меня... Придется трясти. Все поняли, что это значит?
— Да, господин.
— А что это значит? — спросил Баюн у одного навы.
— Войну, — ответил тот. — Волх будет потрошить кого-нибудь слабого. Для поверхности это вторжение Тридевятого царства в соседнее королевство или еще куда.
— Да нам и так не здорово! Нельзя без вторжения?
— Не выйдет. От господ демонов исходит сильнейший психический импульс пассионарности... — Нава поглядел в стеклянные глаза Баюна, усмехнулся и сказал: — В общем, считай, что это волшебство такое. Решит господин Волх, к примеру, авалонцам всыпать — и русичи проникнутся к Авалону ненавистью.
«Так вот что со мной было в том подземелье. А я-то решил, будто в настоящего героя превратился».
Баюну было обидно. Казалось бы, праведный гнев, готовность погибнуть за родную сторону — чувство святое, высокое. А это, выходит, всего-навсего чародейство отвратительного чудовища. Хочется верить, что есть у Волха хоть крупица света в его черной душе. Ведь не зря же он сын Князя Всеслава.
Началось радение. Баюн уже знал, что это означает, и поспешил убраться подальше. Вслед ему неслось:
Страж империи
На далеком стыке двух миров,
Страж империи,
Часовой невидимых постов,
Страж империи во мраке и огне,
Год за годом в битвах на святой войне.
И тут тоже о своем демоне песни сочиняют. Когда только успели?
