Виктор Демуров - Зарницы грозы
— Это обо мне песня, — объявил самодовольно голос в голове Баюна. — По-авалонски — так этой маленькой Fraulein больше нравится, короче получается. А тебя я, наверное, съем. Ты уже раздражать начинаешь.
То, что рысь увидел, подняв голову, он немедленно пожелал никогда в жизни больше не видеть. И если бы это было возможно — увиденное забыть.
Кончиком щупальца Скимен выдернул Баюна из толпы и поднес к глазам. Давешний сон милостиво сгладил черты демона, да и герой его сам был таким же. Наяву рысь мог только зажмуриться, но боялся.
— Я не виноват, — жалобно сказал Баюн. — Послушай, но я же ничего не сделал!
— Ты хочешь вернуть Волха. Это уже достаточно. Так и быть, со Всеславом я спорить не могу, но чтобы его посланец мешался у меня под ногами — такого уговора не было.
— Если ты меня съешь, — набрался храбрости Баюн, — твой Светлый Князь тебя накажет, верно?
— С чего ты взял, что я ему подчинюсь? — ощетинился Скимен.
— Ты просто себя коришь, что тогда пропустил маленького Волха! Аламаннцев Авалон и Заморье столько раз норовили подтолкнуть к войне с нами, что ты уже решил, будто так и надо!
Демон помедлил. Ноздри-щели раздувались. Черты его морды сохраняли похожесть на царя пустыни, и кожистая шкура была такого же золотистого цвета — лев, рожденный гидрой.
— Мы не должны быть врагами, Скимен. Хотя бы сейчас, когда нам всем опасность угрожает. Задуши в себе тьму, иначе Вий опять попытается ею воспользоваться.
— Легко сказать — задуши! — Но Скимен уже успокаивался. Баюн вспомнил, как Садко говорил об огненной, порывистой природе Волха. Видимо, все демоны были такими. Вместе с этим владыка Муспельхейма становился и менее страшен. Что-то в нем было даже благородное — для демона, конечно.
— Что это? — Баюн указал на шабаш внизу.
— Радение. В мою честь. — Тут Скимен сообразил: — Ты откуда знаешь, что я пропустил змеевича?
Баюн рассказал ему свой сон.
— Вот как... — Демон пробормотал непонятное слово на «-ция». — Что за корабль, говоришь? «Нагльфар»? Так он же... Постой... Ты сказал, ты из цистерны... Ахахахахаха!
Туша Скимена вся затряслась. От смеха он чуть не выронил Баюна.
— Вот разбойник! «Нагльфар» корм возит лично мне. Эта штука, которой ты напился — в ней силы на сотню смертных. Неудивительно, что ты на след сразу напал.
— Я не знал, — сказал рысь. — Я прошу прощения. Значит, Волх действительно ушел из Муспельхейма?
— Конечно! Стал бы я его здесь терпеть!
— Тогда я пойду туда же.
— Славно.
Щупальце неимоверным образом вытянулось, унося Баюна прочь так быстро, что у него перехватило дыхание. Скимен опустил его там, где уже никаких жилищ не было, а была бескрайняя унылая степь, и на прощание Баюн услышал:
— Мне это не по вкусу, но правду надо принять. Мой отец Светлый Конунг что-то знал в тот день. А уж он никогда не пожелает зла Аламаннскому королевству.
Как в лесу идут на шум воды, так Баюн шел на жар. Ближе к огненным рекам, заметил он, земля становилась теплее и тверже, а растения переставали попадаться. Все в этом мире было наоборот. Аламаннские корабли более не считались, и приходилось вспоминать, как выглядит пестрая карта королевств.
Баюн вскоре перестал сходить на берег и просто перебирался с корабля на корабль. Сны, вызванные пищей демонов, гнали его вслед за удирающим в них Всеславичем. Рысь даже проникся жалостью к молодому Волху: тот оказался совершенно один в землях, где у него были только враги. Демон приноровился идти через реки или пустоши, а корм воровал, нападая на корабли. Как узнал Баюн, не у всех королевств есть демоны — в мелких пекельных царствах живут существа, на них похожие, но своей природой ближе к Грозе. Некоторые из них чуяли Волха в своих владениях и нападали: даже не столько отогнать опасного пришельца, сколько желая напиться его горячей и сильной крови. Последний из рода Всеславичей защищался отчаянно. Кого-то он ранил и бежал, кого-то помельче — убил и сожрал сам. Силы понемногу росли, прибавлялось боевого опыта, но Волх понимал, что любой из настоящих демонов раздерет его, как медведь собаку. Ему нужно было убежище, где спокойно и много корма — укрыться, окрепнуть, вырасти.
И он такое убежище нашел — но только за окияном, под самым носом своего злейшего врага. Пока тот был занят в Нави, Волх проник в одно из маленьких царств южнее заморских владений. Своего демона у тамошних нав не было, подкармливали он заморского, хоть и неохотно. Волх потребовал себе долю пищи, за неповиновение обещав всех перебить. Навы подчинились, а когда демон, отъевшись, уничтожил одно из досаждавших им порождений хаоса — назвали его благодетелем.
Баюн уже достаточно имел дела с навами, чтобы сомневаться в их честности. Как и Финист, они жили, чтобы служить. Но Финист был всегда верен своей земле и своему роду демонов — а навы частенько выбирали того, кто сильнее. Потому-то, догадался Баюн, так мало их ему встретилось в пекельном Лукоморье. Бежали они, став цвергами, заморцами или кем-нибудь еще.
Сон об этом явился ему, когда рысь пробрался на корабль, идущий через огненный окиян. Тот был и не корабль даже, поскольку шел не по огню, а под ним. «Железная рыба», назвал его про себя Баюн. Есть в этой рыбе было нечего, зато она быстро плавала.
Демон Заморья был поглощен делами на востоке и о своих южных порубежьях не задумывался. Сам он ни за что бы не догадался, что в тех нищих краях спряталось за создание, и какие планы оно лелеет. Но Волх к тому моменту чуял уже свою накопленную мощь, тело его разрослось, сравнившись вполне с тем же Скименом, и демон решил: пора. Он протянул щупальца в Тридевятое царство, где тогда еще правил Дадон.
Люди нередко замечали в царях странности. Вот казалось бы, сидит и сидит на троне этот мешок. Не мешает жить, и то хлеб. Но тут вдруг заартачатся берендеи — им же посмотри не так, они и озлятся — а царь войска приведет, по шее им накладет, и берендейские княжества сидят тихо, не пискнут. Или, скажем, ни с того ни с сего послам рыкнет, притопнет: мы Тридевятое царство, а вы с нами через губу разговариваете! Или указ издаст правильный. А на следующий день опять тюфяк: казну тратить, роскошествам предаваться, перед Заморьем лебезить, недовольных — в темницы. Что только ни выдумывали разные грамотеи по этому поводу, целые книги строчили. А все просто оказалось: Волх себе слугу подыскивал, примерял, пробовал, на щупальце натягивал, как петрушку на руку. Всерьез, конечно, пока не размахивался: нужно было укрепиться. Но пригревшие его навы уже и этого испугались. Заморье узнает — в пыль сотрет. Один раз за вред, и второй — за предательство. Верховный нава прекратил Волху кормежку и сказал так: если ты нас будешь и дальше подставлять под удар, мы заморскому демону тебя выдадим со всеми потрохами. Он часть нас, конечно, поубивает в сердцах, зато прочие в живых останутся. А если хочешь жить, имей в виду: на твое честолюбие мы еды не дадим, получать будешь столько, чтоб не голодал.
