Иней Олненн - Цепные псы одинаковы
Наутро они умылись в холодном ручье, и каждый пошел добывать себе еду. Чуял Ян, что в одно утро они вот так разойдутся и больше уже не встретятся. Да и не хотелось им теперь вместе быть, а что Вяжгиру сказать?.. Эта дума не давала Яну покоя.
К полудню они снова встретились, словно все лесные тропы вели их друг к другу, молча разделили еду и весь день прошагали, едва перекинувшись словом.
— В каких краях мы сейчас? — спросил Ингерд уже к вечеру.
Забрались они с Яном на пологий холм и глядели вокруг.
— Там, — Ян указал рукой на север, — озеро Околич, владения Орлов. А там, — он указал на восток, — Соль-озеро. Мы туда идем.
Вечер выдался теплым и безмятежным. Тихо отгорел закат, и на густо-синий небосклон выкатилась золотая луна. Земле надо было отдохнуть от солнца, а Ингерд и Ян хотели отдохнуть от долгой дороги, ноги-то совсем устали. Устроились они на ночлег, подложив под голову дорожные мешки, а Ингерд вдруг и говорит:
— Дым.
— Что? — Ян поднял голову.
— Пахнет дымом.
Ян привстал и огляделся. Он знал, какой у Волка острый нюх, и до этих пор он их еще не подводил. Но вечер по-прежнему был безмятежен и светел.
И вдруг на севере, со стороны озера Околич вспыхнул костер — один, другой, третий, но не сигнальный, а будто горело что-то большое. Зарево поднялось над лесом.
— Что это? — Ян вскочил на ноги, сердце его заколотилось, он почуял беду.
И только теперь от Орлов засветился сигнальный холм, и повалили густые клубы дыма, закрывая собой луну.
— Орлы просят помощи! — Ян приложил ладони ко рту, и в ночь полетел тревожный соколиный клич, и ему сразу же отозвались от леса.
— Поспешим, Ингерд! Там что-то стряслось!
Они пересекли лесок, всхолмленный дол, и запах гари сделался резче, а потом они сообразили, что по траве стелится уже не туман, а дым. Издалека донесся шум. Ян остановился.
— За этими деревьями — хлебные поля, — сказал он. — Через них короче.
Но только они миновали подлесок, как тут же отпрянули назад. Хлебные поля были охвачены пламенем, жадно пожиравшим молодые, еще не выбросившие колос посевы.
— Это Боргвы, — Ян оглянулся по сторонам. — Какие бы споры не возникали между нами, Орлами и Лисами, мы никогда не трогаем поля. Значит, это Боргвы, жадные до наживы Куницы, разорители чужих гнезд. А может, и Туархи вместе с ними.
Зарево разгоралось все ярче, все сильнее тянуло дымом, весь запад заполыхал, стало светло, как днем. Откуда-то из-за деревьев донеслись крики и звон стали. Не сговариваясь, Ингерд и Ян повернули туда.
— Что в той стороне? — спросил Ингерд.
— Озеро Околич, — ответил Ян. — На его берегу живет маленькое племя. Они ни с кем не знаются и вообще нелюдимы. Мы никогда их не трогали. Взять с них нечего.
Но в этот раз все было не так. Ночь дрожала от страшных воплей ярости и боли, сомнений быть не могло: у озера Околич кипел жестокий бой. Ингерд и Ян побежали через лес, рискуя сломать себе шею в какой-нибудь яме или попасть в капкан, коих в лесах всегда хватало. Когда сосны расступились, им навстречу открылась долина, на дне ее лежало озеро, а над озером — становище в несколько домов, обнесенных частоколом. Становище пылало со всех сторон, горели лодки на берегу. Спиной к воде сражались одиннадцать мужчин, их теснили Боргвы — Ян узнал их по длинным волосам, которые они имели обыкновение носить собранными в хвост, и числом их было в два раза больше.
— Давай, Ян, — сказал Ингерд, берясь за меч. — Я — слева, ты — справа.
— Эх, руби рука! — крикнул Ян и присвистнул сам себе, врубаясь в пешие ряды Боргвов.
Дым стелился в низину, дышать было трудно, становище горело факелом, рывками высвечивая сшибающиеся между собой окровавленные тела. Плескалась вода, трещали объятые пламенем лодки, слышались стоны, крики и проклятья. Ингерда и Яна тотчас окружили со всех сторон, и плохи были бы их дела, если бы со стороны Соль-озера не подоспела подмога. Но и Боргвы знали свое дело: только увидели, что их зажимают в тиски, сразу бросили поле боя и в один миг рассыпались по разным сторонам, просочились в лес и растворились в нем, как муравьи в траве.
Шум боя смолк. Тихо потрескивали догорающие лодки, с обреченным шипением уходили под воду их обугленные остовы. Догорало становище, сизый дым стелился по росистой траве. В этом дыму Ингерд отыскал Яна, поставил его на ноги и привел в чувство, Ян потряс головой и дотронулся пальцами до затылка, пальцы окрасились кровью. Ингерд подставил ему плечо, и только после этого они огляделись.
Пологий берег озера был усеян мертвыми телами, все мужчины — защитники маленького племени — полегли в неравной схватке. Помощь припозднилась. Двенадцать всадников молча стояли в стороне, лица их были хмуры.
— Янгр Тор Брандив и с ним Орлы, — сказал Ян, утирая с лица пот, смешанный с сажей.
Пора было уходить, но тут от ближнего леса послышался вой. Ингерд вздрогнул и обернулся. Бежать отсюда — было первой его мыслью, но он не сделал ни шага, как и Ян, как двенадцать других бойцов. Они застыли, подобные изваянию духа озера, стоявшему на пригорке у самой воды.
Едва жестокие Боргвы напали на становище, все женщины с детьми тотчас ушли в лес, как делали это всегда при любой опасности. Но на этот раз судьба повернулась к ним черным боком, и теперь им некуда и не к кому было возвращаться. Ни рыданий, ни горестных воплей — тягостная тишина брела по берегу, простоволосая, с потускневшими глазами и почерневшим лицом. Еще живая, но уже мертвая, и ничто на свете не могло ее оживить.
Самая старая ударила себя в грудь костлявой рукой, упала на колени перед безмолвным идолом, что охранял их род с незапамятных времен, и заголосила хриплым нечеловеческим голосом, от которого кровь леденела в жилах. Она не упрекала его за то, что не защитил, но жаловалась, как дитя жалуется матери. А страшноликий вечувар все так же молчал, глядя в затуманенные воды, и ни единого слова не вырвалось из прорези его губ.
Тогда старуха поднялась и сделала рукой знак — будто ножом полоснула себя по запястью. Даже Ингерд, чужак, знал, как его прочесть. Этот знак везде, во всех землях означал одно: немедленную смерть. Старуха наклонилась к одному из убитых, быть может, это был ее сын, омочила ладонь в его крови и провела ею по своему лицу. И пошла в воду.
Никто не смел помешать ей. За нею двинулась молодка с ребенком на руках, а следом — другая, третья, пока холодные черные воды не поглотили всех. Недолго по озеру расходились круги, потом все успокоилось.
Ян, опираясь на Ингерда, почувствовал, как того сотрясает крупная дрожь. Да у него самого подгибались колени. Орлы не смели взглянуть друг на друга. Да, в войне они жили, не в мире, и дня не проходило, чтоб их мечи кровью не алели, но только что на их глазах погибло целое племя, сгинуло, словно и не было его вовсе, и не ждет ли такая участь всех?..
