Ансельм Одли - Еретики Аквасильвы
— Прости, — извинилась она. — Я думала, что знаю всех музыкантов в городе, но этого еще не слышала.
Мне оставалось лишь гадать о смысле ее слов.
— Ты хочешь сказать, что можешь определить на слух, кто играет на лютне?
— Конечно, — ответила девушка, словно это было совершенно естественно. — В храм часто приглашают музыкантов. Многие из них не очень хороши, но этот имеет талант.
— А как насчет тебя?
— Среди жрецов и жриц, послушников и послушниц я самая лучшая. Как ни странно, это единственное, что у меня получается.
Я впервые встретил такую откровенную девушку. Она говорила со мной, как с равным. Между нами возникла дружеская симпатия. Примерно так же я общался с младшим сыном графа Кортьерес.
— Тебе туда. Трапезная экзарха за углом. Я дальше не пойду, потому что в дверях стоят сакри, а у меня от них мурашки по коже. Жаль, что ты не останешься еще на пару дней. Мне всегда не хватало хорошей компании. Прощай.
Илессель улыбнулась, помахала мне рукой и быстро удалилась в том направлении, откуда мы пришли. Я не мог понять, почему эта девушка показалась мне такой знакомой. Нужно было расспросить ее обо всем как следует, но она уже ушла.
Мне не хотелось обижать представителей капитула. Я свернул за угол и оказался в широком коридоре, в конце которого виднелась дверь, обитая бронзой. Перед ней стояли двое сакри, облаченные в доспехи.
— Вы эсграф Катан? — спросил меня один из воинов. Неужели их тренировали говорить такими бесстрастными леденящими голосами?
— Да, — ответил я, внезапно осознав, что моя мантия, стянутая поясом, небрежно выбилась из-под него.
Сакри смерил меня пристальным взглядом, затем открыл дверь.
— Следуйте за мной.
Этот воин в малиновых доспехах повел меня по сводчатому коридору, украшенному картинами и антикварными вазами. Пройдя через другую впечатляющих размеров дверь, мы вошли в зал с высоким потолком. Большие окна были задернуты алыми портьерами.
Семь жрецов и Этла сидели за деревянным полированным столом. Дашаар прервал беседу и спросил, где мой эскорт. Он сказал, что Борет послал за мной послушника, но тот, видимо, задержался. Я решил, что это была отговорка. Сакри вышел, и Дашаар указал мне на свободное место за столом через два кресла от Этлы. Сам овальный стол, заставленный блюдами, выглядел как шедевр искусства сервировки. Фарфор и хрустальная посуда превосходили по красоте и ценности все то, что мы имели в Лепидоре.
После пяти смен блюд, каждое из которых было более экстравагантным, чем предыдущее, я вспомнил слова Илессель о свинарнике. Теперь мне стало ясно, о чем она говорила. Все члены капитула словно лоснились от липкого жира. Их чавканье напоминало пиршество животных. Правда, имелись и исключения. Этла вяло ковыряла вилкой тушку фаршированной горлицы, а высокий и сухопарый жрец, сидевший рядом с ней, вообще не притрагивался к пище.
После того как меня расспросили о руднике — а я заявил, что не знаю, насколько велики запасы железной руды, — беседа перешла на политические темы. Я многого не понимал, но старался запомнить кое-какие факты. Жрецы обращались ко мне с оскорбительной снисходительностью, однако меня это мало тревожило. К концу ужина неторопливый разговор коснулся вопроса, который привлек мое внимание. Казначей заговорил о договоре, который Сфера заключила с несколькими торговыми домами Танета. По идее, этот договор должен был упорядочить торговлю в Священном городе. Наделе же, как я понял, они создали монополию.
— Далее мы планируем настаивать на гарантиях безопасности для наших людей, путешествующих по континентам, — говорил казначей.
— Зачем нам это нужно? — спросил его толстощекий старик с седыми бакенбардами.
Насколько я понял, он заведовал канцелярией. Обычно эту должность давали отставным авархам. Обилие пищи разморило его, и он клевал носом над своей тарелкой.
— Из-за пиратских атак, — сказал сухопарый жрец. Он не стал добавлять слово «болван», но чувствовалось, что оно предполагалось. — Уже несколько наших собратьев было похищено или убито во время наглых нападений в море.
— А кто стоит за этими атаками? — спросил один из членов капитула.
— Мы можем лишь строить догадки, — ответила Этла. — Какая-нибудь группа отступников или террористов. Святая инквизиция встревожена тем, что нападают в основном на ее представителей. Я думаю, что скоро все прояснится.
Судя по ее голосу, она не хотела обсуждать эту тему. Интриги Этлы не переставали удивлять меня. Интересно, имелась ли связь между атаками в море и черной мантой? И была ли черная манта виновницей всех бед?
Когда я собрался покинуть трапезную, Этла предложила мне погостить в храме еще немного и принять участие в празднике Летнего пламени. По ее словам, через два дня в Танет отправлялась манта Сферы — скоростной фрегат. Фактически я потерял бы только один день. Мне пришлось вежливо отказаться от ее предложения и напомнить, что время имело для меня первостепенное значение. Кроме того, я не хотел рисковать. Путешествие на мантах Сферы становилось опасным делом — на эти корабли еретики совершались нападения. К тому же я доверял военным больше, чем жрецам.
Чуть позже, встретившись со сгоравшим от любопытства Сархаддоном, я сослался на усталость и отправился спать.
На следующее утро мы позавтракали и вышли из храма через заднюю дверь. Сархаддон повел меня по более короткому пути, и нам не пришлось толкаться в толпе на улице, ведущей в гавань. Наша группа из четырех человек не привлекала внимания. Мы спокойно шли через ремесленный квартал Фарассы, который в эти утренние часы был тихим и немноголюдным. Здесь располагались мастерские и ремесленные цеха — дома резчиков по камню, золотых дел мастеров, изготовителей оснастки и создателей музыкальных инструментов.
Если б не ограничение во времени, я обязательно заглянул бы в мастерскую, где создавались научные приборы. Океанографы Лепидора нуждались в изоспектрометре для анализа воды. Торговцы нашего города не принимали заказы на такую технику. Впрочем, я мог купить изоспектрометр в Танете, хотя это вряд ли понравилось бы отцу. Он не одобрял моей увлеченности океанографией и настаивал на том, чтобы я уделял больше времени хозяйственным и политическим вопросам. Наверное, Сархаддон был прав — я не годился в преемники отцу.
Когда мы входили в ремесленный квартал, на площади у зик-курата и двух основных дорогах произошли какие-то волнения. Я увидел разбегавшихся горожан и прятавших товар торговцев. Сархаддон остановился и прислушался к крикам людей.
— Похоже, что это бунт, — сказал он. — Не понимаю, почему его устроили так близко от храма. Хорошо, что я знаю короткую дорогу. Иначе сейчас мы стояли бы среди мятежной толпы.