Игорь Рябов - Гоша Каджи и Венец Гекаты
Каджи, счастливый, что остался жив и нигде не протекает, радостно отставил бокал в сторону и умчался к друзьям. А еще через минуту там появилась мама близняшек.
— Все готовы? — риторически поинтересовалась она, хотя и так было прекрасно видно, с каким нетерпением ребята ждут отправки на Заячий проспект. — Ничего не забыли? Назад уже не вернемся…
— Ну, мам, хватит тебе, — заканючила Янка. Как самая нетерпеливая, она, не дожидаясь официального разрешения, развернулась лицом к зеркалу и тут же исчезла.
— Егоза, дождешься ты у меня когда-нибудь, — совсем нестрого проворчала Марина Сергеевна, покачав головой. — Роберт, ты следующий. И не разбредайтесь там никуда. Скажи Яне, чтобы дождалась остальных. А то знаю я ее прекрасно, уже в какой-нибудь магазин нацелилась.
Баретто важно кивнул головой, крепко прижав к груди клетку с вороной, словно боялся потерять ее при перемещении:
— Хорошо, скажу. Только ведь она меня вряд ли послушается, — парнишка исчез из прихожей следом за близняшкой.
— Тогда ты, Аня, повлияй на сестру. Отправляйся быстрее, пока она еще не успела далеко усвистать.
Девчонка без разговоров переместилась на улицы Старгорода.
— Твоя очередь, Гоша, — скомандовала Марина Сергеевна. — Хотя нет, подожди минутку. Пока мы остались одни, я хотела бы тебя попросить об одной маленькой услуге. Будь добр, присмотри за моими девочками в школе. Не давай им лезть во всякие авантюры. Может они при тебе поменьше озорничать станут.
— Я попробую, — вполне серьезно ответил Каджи. — Только разве ж их удержишь, если они что-то задумали…
— Ты удержишь, — мягко улыбнулась Марина Сергеевна. — Уж кого, а тебя девочки послушаются. Они мне за лето все уши прожужжали о том, какой ты замечательный и как без тебя плохо и скучно. Только, Гоша, не говори им, что ты об этом знаешь, — женщина приложила палец к губам, заговорщически подмигнув парнишке. — Т-с-с, это будет наш с тобой секрет. Вот теперь можешь идти, а я за тобой следом.
Парнишка[17] развернулся лицом к зеркалу и привычно увидел через него, словно через обычное оконное стекло, Заячий проспект, а не как остальные волшебники свое отражение, но только в другом месте. Он успел даже рассмотреть шибко недовольную Янку, которую Роб с Аней все-таки успели выловить до того, как она в одиночку свалила в ближайшую лавчонку, торгующую забавными артефактами. Эти артефакты с виду были обычными предметами повседневного обихода, но такое вытворяли, что точно не соскучишься, если тебе их подсунут из баловства.
Гоша, ни грамма не сомневаясь в успехе, сделал шаг в направлении зеркала, представив, с какой огромной радостью он окажется наконец-то на улицах Старгорода, а чуть позже поезд «Золотой Единорог» помчится с ним и его друзьями на борту в направлении международной школы обучения колдовству Хилкровс. Каджи заранее расплылся в широкой счастливой улыбке. И зря.
Из прихожей квартиры Лекс парнишка пропал, ничего другого и не ожидалось. Но вот рядом со своими друзьями он так и не появился. Как это не покажется диким и небывалым, но Гоша просто-напросто застрял в межзеркалье.
Каджи стоял вплотную к стеклу, мог даже дотронуться до его холодной гладкости рукой, но пройти сквозь него не получалось ни вперед, ни назад, хоть тресни.
Мимо него в долю секунды промчалась мутная смазанная тень. И он увидел, что рядом с друзьями появилась Марина Сергеевна. Она что-то крайне серьезно спросила у Ани, но та только невнятно пожала плечами. Слова через стеклянную перегородку между мирами не пробивались, но необходимости в этом и не было. Парнишка и так прекрасно понял, что мама близняшек не на шутку встревожена его отсутствием. Она оживленно закрутила головой, высматривая Гошу на проспекте, решив, что он, возможно, выскочил через другое зеркало. Но естественно, что нигде поблизости его не обнаружила.
А Каджи с ужасом осознал, что крупно влип, совершенно не представляя, как можно выбраться отсюда. Но и причуды межзеркалья на этом не закончились. У парнишки даже волосы встали дыбом, когда он увидел, что грани зеркал вдруг стали постепенно отдаляться от него, слегка размываясь, словно в утреннем тумане, и неизбежно теряя четкие очертания картинок за стеклом.
И вот Гоша уже не висит в пустоте между стеклами, а стоит на какой-то неведомой дороге. Он огляделся кругом, оценивая окружающее пространство. И ему показалось, что он попал внутрь черно-белого кино. Хотя уже через миг Каджи понял, что ошибся: и вовсе этот мир не был черно-белым, а скорее являлся градациями серого, если выражаться компьютерно-графическими терминами.
Под ногами у него находилась блекло-серая пыльная грунтовка. Над головой расплылось бесформенным пятном уныло-серое небо без облаков, солнца или звезд. Одним своим краем грунтовка упиралась в темно-серый лес, скорее даже непролазную чащобу, необъятно раскинувшуюся справа на приличном расстоянии от него. А другой конец дороги, слегка попетляв меж однообразных скучных холмиков и пригорков, спускался в отдаленную лощину. Именно за ней неясно виднелось мрачно-серое строение. По всем архитектурным параметрам оно очень напоминало замок. И даже отдаленное сходство с любимым Хилкровсом наблюдалось: то же засилье готики, только не торжественной и строгой, как в школе, а какой-то хмурой, грубой и зловещей. От нее даже на таком недурственном расстоянии чувствовалось расползающееся во все стороны зло. Но зло не активное, а несколько равнодушное ко всему остальному, словно оно само и не хотело бы им быть, да вот пришлось на старости лет.
Волосы у Гоши окончательно встали торчком, а серебристая прядка на виске неистово взбесилась, ударив в голову ожесточенной вспышкой нестерпимой боли. Была она такой сильной, что глаза у парнишки не то что закрылись, а наоборот распахнулись во всю ширь и, казалось, сейчас точно выпрыгнут из своих орбит, вывалившись на серо-пыльную дорогу. А всего-то навсего Каджи увидел, что после бурного, но короткого обсуждения вся компания его друзей во главе с Мариной Сергеевной стала удаляться от зеркала вдаль по проспекту.
Мама близняшек выглядела нервной и озабоченной, что было совсем не удивительно. Аня сосредоточенно хмурилась, непривычно напоминая своим видом осеннюю тучу, которая и плакать не хочет, но и влагу уже замучилась в себе таскать. Роб лихорадочно покусывал губу, став сам на себя не похож: вместо обычного спокойствия и рассудительности у него появилась некая суетливость в движениях и угловатость. А Янка просто-напросто потухла и поникла, ссутулившись и посерев лицом под стать окружающему Гошу миру. Обреченно плетясь нога за ногу, она ежеминутно с неосознанной надеждой оглядывалась назад, словно ждала, когда же Каджи надоест дурачиться, и он с радостным воплем выскочит на проспект, мол, вот он — я. А вы не ждали?
