Олег Авраменко - Адепт Источника
Теплота его тона, когда он заговорил о Пенелопе, мне совсем не понравилась.
— Что у тебя с ней? — резко спросил я.
Брендон покраснел, как провинившийся школьник. Лишь теперь я заметил, что выглядит он довольно молодо, только напускает на себя слишком уж респектабельный вид и оттого кажется старше.
— Ну! — требовательно произнес я. — Отвечай же!
— Ничего между нами нет, — совладав с собой, ответил Брендон. — Мы просто друзья. Старые добрые друзья.
— И по старой дружбе собирались пожениться?
— Ну… Это была плохая идея. К счастью, мы вовремя поняли это… То есть, первой это поняла Пенни, а потом уже я.
— Но не сразу. Ты продолжал настаивать на этом браке даже тогда, когда Пенелопа передумала. Ведь правда?
— Правда, — со вздохом подтвердил Брендон. — Пенни прелестная девушка, и мысль о том, что она станет моей женой, неожиданно сильно увлекла меня. Пожалуй, чересчур сильно. Но это было лишь временное помрачение рассудка. — Он взял меня за руку и, осмелев, с жаром проговорил: — Поверь мне, Артур, ничего у меня с твоей дочерью не было. Мы с Пенни только друзья, честное слово. Я отношусь к ней как к родной сестре, а она видит во мне только брата.
— М-да, брата, — многозначительно произнес я.
— Да, брата! — твердо сказал Брендон. — И то, что она согласилась на мое предложение, свидетельствует лишь о том, что она принимает мои заботы и проблемы близко к сердцу.
— Очень близко, — заметил я. — Так близко, что даже решилась на кровосмешение.
— Уж лучше кровосмешение, чем кровопролитие. Именно из этого я исходил, когда просил Пенни стать моей женой. Я не хочу проливать людскую кровь ради короны Света. Мое честолюбие не заходит так далеко.
— Мое тоже. Тем более, что, в отличие от тебя, я не питаю ненависти к Амадису. Я не хочу вступать с ним на тропу войны.
— А это не обязательно. В отличие от меня, ты можешь раскурить с ним трубку мира. Если ты, первоначально возглавив оппозицию, затем примиришься с Амадисом, это, скорее всего, будет означать конец междоусобной вражды в нашем Доме. Сейчас обстоятельства изменились.
— В какую сторону?
— Несомненно, в лучшую. Королева Рахиль действует весьма решительно. Она разогнала банду дружков и любовниц Амадиса, которые правили за его спиной, и начала наводить в Царстве Света порядок. Я уверен, что в скором времени обстановка в Доме нормализуется.
— Ты действительно веришь в это? — спросил я. — Или только хочешь верить?
Брендон вздрогнул и смерил меня подозрительным взглядом.
— Это тебе Бренда сказала?
Я не успел ответить, так как внезапно почувствовал слабое давление на мозг. После моего возвращения в Экватор со мной пытались установить контакт в среднем каждые полчаса, но поскольку я перекодировал свой Самоцвет, то ощущал эти попытки как легкие прикосновения к самому краю моего сознания, которые не причиняли мне никаких неудобств. Однако на сей раз вызов беспрепятственно миновал установленные новой кодировкой блоки, из чего следовало, что со мной связывались через специально настроенное на меня зеркало. Такое зеркало могло быть только одно.
— Морган? — отозвался я, привычным жестом давая брату понять, что я на связи.
— Нет, — последовал мысленный ответ, одновременно знакомые и незнакомые ментограммы которого вызвали у меня сильное волнение. — Это я, лорд Кевин. Дана.
Будто тупая игла вонзилась в мое сердце, и оно болезненно заныло. Что это со мной? Проклятье!..
— Одну минуту, миледи, — послал я мысль в ответ, затем повернулся к Брендону и спросил: — При тебе есть зеркало?
Тот молча развел руками.
Тогда я подошел к ближайшей луже и, вызвав Образ Источника, произвел над ней ряд манипуляций, изменивших физические свойства отражающей поверхности.
Бледно-голубое небо, оранжевая листва соседних деревьев и мое лицо на мгновение стали видны в луже намного четче, почти как в зеркале. Потом по ее поверхности пробежала мелкая рябь, смазывая отражения предметов, она стала матовой, а еще спустя несколько секунд туман расступился, и я увидел лицо Даны в обрамлении сияющих золотисто-рыжих волос.
Даже беспристрастный наблюдатель мог смело назвать Дану красавицей а я, на свою беду, не был беспристрастным наблюдателем. Я чуть не задохнулся от горького наслаждения видеть ее, смотреть в волнующую глубину ее изумрудно-зеленых глаз, трепетно прикасаться своим сознанием к ее сознанию…
— Милорд, — заговорила она немного обескураженно. — Я вижу вас… как будто снизу вверх.
Я присел на корточки и склонился над лужей.
— Прошу прощения, миледи, но таковы обстоятельства. Нам придется смириться с этим неудобством.
— Хорошо, — кивнула Дана и взгляд ее устремился мимо меня. — А это кто?
Я повернул голову и увидел рядом с собой Брендона. По всем правилам приличия ему следовало бы отойти в сторонку, чтобы не мешать мне. Однако он этого не сделал, и вовсе не потому что был невоспитанным и бесцеремонным. Я понял, что хотя Брендон и сам остро нуждается в помощи психолога, чтобы разобраться в своем противоречивом отношении к власти, Амадису и королеве Рахиль, он, видимо, неплохо знает людей, раз так быстро догадался, что я не хочу (вернее, боюсь) оставаться с Даной наедине. Чтобы выручить меня, он даже решился на такое вопиющее нарушение этикета.
— Это мой брат Брендон, принцесса, — ответил я, и Брендон слегка поклонился ей.
Дана удивленно приподняла бровь, но, вопреки моим ожиданиям, не была ошеломлена тем, что у меня есть брат.
— Очень приятно, милорд, — сказала она.
— Рад с вами познакомиться, миледи, — вежливо произнес Брендон. — Я вам не помешаю?
— О нет, ни в коей мере, — заверила его Дана и вновь перевела взгляд на меня. — Со мной лорд Фергюсон. Он был так любезен, что позволил мне переговорить с вами.
Зеркальце в руках Даны немного отклонилось, и я увидел лицо Моргана, который приветливо ухмылялся мне. Так, так, стало быть, и она не горела желанием остаться со мной наедине. Или, скорее, боялась. Что ж, взаимно.
— Я слушаю вас, принцесса, — сказал я, когда изображение Даны вернулось.
— Я насчет Колина.
— Да? А что с ним?
— Это я и хочу выяснить. Когда вы в последний раз виделись, он не показался вам странным?
— Ну, в общем, он был взволнован, зол, рассержен…
— Нет, я не то имею в виду. Вам не показалось, что он сильно изменился?
— Конечно, он изменился. Война сильно меняет людей.
Дана отрицательно покачала головой.
— Опять же, не то. Я хочу сказать, что он изменился с тех пор, как мы виделись с ним в его кабинете. Ну, когда вы вошли во Врата.
