Олаф Бьорн Локнит - Алая печать
– Фавор принца Тараска продлится недолго…
– Он просто пустил пыль в глаза королю. Как явился, так и исчезнет. Вдобавок он чужак – кофиец!
– Да, но матушка принца – родная сестра короля.
– Ты, почтенный, заметил, что герцог и герцогиня Эрде отсутствуют? Что бы это могло значить?
– Герцогиня Ринга, я слышал, в городе, но хворает…
– Может быть, его светлость вновь занят делами! По-моему, месьор Мораддин – единственный человек в этой стране, который искренне печется о благе государства.
– …Не забывая при том о собственном кошельке.
– Да, безусловно, семья Эрде очень богата…
– Неужели герцога Мораддина не пригласили? Быть того не может!
– Он всегда сам себя приглашает…
И так далее, в том же духе. Непривычное нарушение сложившегося дворцового распорядка, выразившееся в таинственном отсутствии четы герцогов Эрде, а заодно и выскочка Тараск были главными темами разговоров. Ничего определенного я так и не услышал.
– Эй, любезный, – я хлопнул по плечу одного из служек, ибо мне немедленно требовались сведения весьма своеобразного характера. Вина я выпил довольно много, – где тут у вас отхожее место?
– Спуститесь по боковой лесенке, ваша милость, сразу во двор. Там увидите.
Лакей ткнул пальцем в сторону неприметной дверцы и я тотчас последовал в указанном направлении. Точно, вниз по лестнице, затем открывается выход в один из внутренних дворов замка. Из подвальных окошечек изливается вкусно пахнущий дымок – кухни.
Я промаршировал через двор к весьма обширному деревянному сооружению, сделал свои дела и совсем было решил возвращаться обратно. Уже на первом пролете лестницы я внезапно застыл, услышав полузнакомый голос, метнулся обратно, и тихонько встал за дверью. Вниз спускался Тараск с кем-то из своих телохранителей.
– Загляну на кухню, посмотрю сам, какие кушанья приготовили королю, – принц издал непонятный мне ехидный смешок. – Гляди, чтобы в это время туда не совался никто лишний.
– Как будет угодно моему господину, – пробасил сопровождавший Тараска человек. Ясно выраженный кофийский акцент. Меня они не заметили, просто прошли мимо и вынырнули на площадку двора. В наступавших вечерних сумерках я заметил, как принц спустился в кухни, а высокий человек с вислыми усами встал на страже у дверей. Прошло совсем немного времени, Тараск вернулся, махнул своему телохранителю рукой и оба вновь отправились в парадную трапезную.
«Что за ерунда! – подумал я, выбираясь из своего укрытия. – Племянник короля Нимеда лично следит за приготовлением ужина для старика? Наблюдает за тем, как варятся кашки и бульончики? Бред! А если… Нет, невозможно. Тараск не может отравить своего дядю, и не может это делать столь откровенно. Кто угодно мог видеть, как он входил на кухню. Вдобавок там повара, слуги, охрана… Со смертью короля Тараск ничего не выигрывает, ибо трон немедленно переходит к наследнику, Нимеду-младшему, который явно недолюбливает кофийского выскочку. И все равно – что-то здесь нечисто».
Барон Гленнор всегда говорил так: если в чем-то сомневаешься, проверь лично, не доверяя дело умозаключениям, построенным на догадках, или другому человеку.
Как известно, города берутся наглостью. Я решился, выкроил на физиономии пьяно-надменное выражение, спустился в кухню с самым развязным видом (кто станет перечить подвыпившему герцогскому сыночку?), и, оказавшись среди чада жаровен и сонмища вкусных запахов, заорал:
– В Большой трапезной кончается вино! Вы, свиньи, долго будете заставлять ждать высокородных дворян?!
Повара, кухарки, поварята и судомойки слегка опешили, замерев на мгновение. Только человек, которого я определил мастером королевского стола (белоснежный костюм с вышитым изображением драгоценного кубка на груди) попытался преградить мне дорогу. Я бесцеремонно оттолкнул хама, прошелся вдоль разделочных столов, шаря взглядом, и, наконец, нашел то, что требовалось – два золотых блюда с гербами Немедии, укрытых начищенными крышками. Провалиться мне на этом месте, если это не ужин короля!
– Ваша милость, – пытался увещевать меня кухонный мастер, – ваша милость, здесь не дозволяется быть посторонним! Уходите по-хорошему! Стражу ведь позову! Ваша милость, ну к чему неприятности?
– Ладно! – рявкнул я и весьма натурально пошатнулся, сбивая рукой крышку с одного из блюд. Мастер побледнел. – Чтоб вино было тотчас! Уяснили?
Я прихватил с блюда первый приглянувшийся кусок, являвшийся нежнейшим куриным филе, отправил его в рот и, демонстративно чавкая, как и положено обнаглевшему провинциалу, отправился к выходу. Никто меня не остановил.
Что меня подвигло на сие действо, почти граничащее с оскорблением величества, до сих пор понять не могу. Украсть с королевского блюда предназначенную для монарха курицу? Да, месьор ди Монброн, докатились… На что только не пойдешь ради Латераны. Стыд-то какой! Впрочем, Конан сделал бы на моем месте то же самое. Будем проще и ближе к народу.
Курица оказалась вкусной, приправленной великолепным сметанным соусом, соли достаточно, специй мало… Короля недурно кормят. Есть еще один незнакомый мне привкус, однако, я полагаю, это просто очередная хитрость кухарей, изощряющихся в деле достижения идеального вкуса. Если Тараск действительно приглядывает за трапезами возлюбленного дядюшки, то он достиг на сем поприще изрядных высот. Конан питается гораздо проще…
Я вернулся в залу, отыскал своего новоявленного приятеля, графа Эдмара Крейна, попытался сесть рядом и вдруг…
Невероятно! Такого просто не может быть! Глаза перестали воспринимать краски мира, взгляд словно бы переместился на иной план бытия. Стол вдруг начал сгибаться, словно стигийский питон, и уполз к стене, платье баронессы Арред внезапно исчезло, обнажив плоть ее милости, а плоть покрылась чешуйками, будто у ящерицы, золотая цепь на груди Эдмара обратилась пышущим ярким огнем кольцом… Я дотронулся до протянутой ладони графа, пытаясь устоять на ногах, почувствовал под пальцами холодный металл, а не живую руку, и со всей определенностью ощутил, что схожу с ума. Мир попросту перевернулся. Все стало наоборот.
Спустя мгновение я потерял сознание, полностью уйдя в призрачное царство небывалых грез.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Из воспоминаний графа Монброна – III
«Приватные беседы»
Бельверус, Немедия.
7 день Первой весенней луны.
– Разве можно так? Нет, я, конечно, понимаю! Порой и на королевском приеме кое-кто способен напиться, заблевать собственное платье или наряд возлюбленной подруги, обрыгать трон… Такое простительно. В конце концов, все мы люди. Даже принцев и короля иногда уносили с пиров в состоянии полнейшего свинства… Но лотос? Фи, герцог, это дурной тон!
