Виталий Вильчинский - Извилистый путь
К себе в комнату ушел и купец, понявший по моему лицу, что сейчас я не склонен отвечать на вопросы.
— Подогретое вино, пожалуйста, — обратился я к кухарке, и когда появилась передо мной кружка, заговорил с девушкой:
— Ну, что он?
— Жить будет, только слаб очень. Сколько умела, столько сделала, только умею я мало, — грустно произнесла она.
— Ничего, научишься, — утешил ее я. — Завтра купим кой-какие книги, а остальному тебя научат в Академии. Я свое обещание помню и сдержу.
— Угум.
Девочка была совсем вымотанной физически, морально и эмоционально.
— Ну, зайчонок, тебе пора спать. День выдался тяжелым.
— Да, пойду я, наверное.
Она поднялась, поставила кружку и ушла наверх. Я еще немного посидел, медленно пропуская вино через зубы. Оно было не таким уж и противным, и я заказал себе еще кружечку. Этот день и для меня выдался нелегким. Уж слишком много событий. Отвык я от такого. Прокрутив все происшествия в голове, и решив, что без русоволосого парня все равно ничего не пойму, я отправился к себе.
Рухнув поперек кровати, носком сапога стащил второй, а потом босой ногой скинул оставшийся. Возился я с этим долго, проще было перевернуться на спину, сесть и спокойно снять оба сапога, но это было так лень! Стук второго упавшего сапога я услышал словно через пелену, и через секунду уже спал.
* * *Когда я пробудился, было уже далеко за полдень. Об это можно было судить по солнцу, ярко светившему прямо в окно. Я так и лежал, как лег вечером: на животе. Подушка была мокрой от пота и слюны, которая вытекала из приоткрытого рта. Голова гудела, вся одежда была измятой и мокрой от пота, конечно, попробуйте спать под палящим солнцем в душном помещении, да еще и в теплой одежде. Вечером, спасаясь от холодного ветра, дувшего с моря, я хорошо оделся.
Под дверью слышалась какая-то возня и бурчание полушепотом. Я решил их не замечать, и, повалявшись в кровати ещё некоторое время, тихо слез с кровати, с омерзением сбросив из себя все на пол и, в чем мать родила, побрел в ванную комнату. Там, в огромном деревянном корыте была налита чистая вода. Налили ее еще утром, но она уже остыла, поэтому я с удовольствием влез в нее, охая от холода, и с блаженным выражением лица улегся, уставившись в потолок. Корыто было сантиметров шестидесяти высотой, и сейчас вода на десять сантиметров не доходила до края.
Масляную лампу я не зажигал, просто оставил дверь открытой и теперь здесь царил приятный полумрак. В дверь несмело постучали.
— Граа-аф? — послышался робкий голос из-за двери. Он был слишком тих, чтобы разобрать, кто это был. — Эрландо-о…
Эрландо меня звали только близкие друзья, значит, это был мой придворный лекарь. В дверь снова постучали:
— Я вхожу… — прозвучало на этот раз громче, и в приоткрывшуюся дверь просунулась прелестная головка Неилин. Обозрев комнату и мои шмотки на полу, она несмело вошла в комнату. Еще раз обозрев мой номер и не заметив меня, посмотрела в сторону темнеющего входа в ванную. Робко, даже вроде как меньше дышать стала, двинулась по направлению ко входу.
Когда она вошла в ванную, в воде плавал труп, мерно покачиваясь, создавая волны. Спина выглядывала над водой, голова скрывалась в воде.
Блаженную тишину прорезал женский крик, преисполненный ужаса и горя. Утопленник приподнял голову над водой и тихим вкрадчивым голосом поинтересовался:
— К чему эти вопли? Голова и без того болит, пришла тереть спинку, так три…
Вопль перешел в визг, только к нему добавились шлепки. Девушка лупила говорящего «мертвяка» ладонью по спине.
— А-а-а-а! — дурным голосом посетовал на жизнь тот. — Я же просто потереть просил!
— Негодяй! — плаксивым голосом закричала девушка и, ухватив утопленника за голову, затолкала ее под воду. Парень усиленно сопротивлялся, а потом его сопротивление стало слабее, и в конечно итоге он обмяк под водой.
— Вот так тебе, мерзавец! — отошла девушка от ванны, уперев руки в бока…
— Ой! — испугалась она. — Ой, божечкиии! Что же я наделала!?
Подбежав к ванне и ухватив окончательно утонувшего графа за волосы, изо всей силы потащила из воды.
— Эрл, очнись! Эрл, пожалуйста! — девушка плача, ничего, не понимая, потащила утопленника за волосы из ванны на пол, чтобы сделать искусственное дыхание и попробовать оказать хоть какую-то первую помощь.
Внезапно труп вскочил на ноги и закрыл девчонке рот страстным поцелуем. Та ошарашенно замерла. Через минуту, оторвавшись от девушки, облизав губы, скорбным голосом, он произнес:
— Сначала вроде как спинку потереть, а потом топить начали. А когда я смирился со своей участью и стал умирать спокойно, меня решили не убивать безболезненно, а сначала снять скальп…
Девушка зарыдала, прижав руки к лицу. Я прижал ее к себе и начал поглаживать по спине. Она всхлипывала и тихонько плакала.
— Прости меня, это была очень злая шутка! — попросил я ее, целуя в склоненную голову. Она снова содрогнулась от всхлипа. — Прости меня, пожалуйста!
Неилин отстранилась от меня, посмотрела мне в глаза своими воспаленными красными глазками, развернулась и убежала, хлопнув дверью. Через минуту в нее просунулась голова хозяина таверны. Заметив меня голого, стоящего в проеме двери ванной комнаты, пробормотал извинения и исчез за дверью. Я на какое-то время задумался. Поразмышляв еще некоторое время, открыл свою сумку и, достав чистое платье, натянул на себя. Пока происходило действо, я успел полностью обсохнуть, разве что волосы оставались мокрыми. Вытерев их насухо полотенцем и всунув ноги в сапоги, которые пришлось долго оттирать щеткой, я вышел на коридор. Из-за соседней двери доносился тихий, словно детский плач.
— Я (хлюп!), думала (хлюп!), что его утопили (хлюп!), а он, притворялся-а-а-а! — перерыв где-то на минуты две, в котором слышно было совсем тихий скулеж. — Я думала, что его утопила-а, а он, и-и-и-и, снова притворялся-а-а-а!
— Вот блин, попутал нечистый! — сквозь зубы прошипел я, двинув себя кулаком в челюсть.
— На, — послышалось за спиной.
Развернувшись и потирая битую щеку, я нос к носу столкнулся со вчерашним блондином.
— Бери, тебе оно нужнее! — все так же тихо, почти одними губами прошептал он. — Иди, грехи замаливай!
Сунув мне в руку крохотную деревянную шкатулочку, он на цыпочках вернулся в комнату, куда я пристроил его с братом.
Шкатулка была из красного дерева и, открыв ее, я увидел на пурпурном бархате тонкое золотое колечко со сверкнувшим драгоценным камнем.
— Ого, ну спасибо дружище! Выручил, что и сказать! — прошептал я, захлопывая коробочку.
