Вера Школьникова - Выбор Наместницы
Ланлосс взял документ, каким-то чудом умудрившись не уронить при этом кинжал, в голове билась всего одна мысль: «Отставка, отставка! Они вышвырнули меня, как старого пса!», – внезапно навалилась неодолимая усталость, хромая нога предательски подвернулась, Ланлосс пошатнулся:
– Ваше величество, я… я прошу разрешения покинуть собрание. Это все слишком неожиданно.
На лице Энриссы отразилось вежливое участие и искреннее беспокойство, но на самом деле наместница с трудом прятала радость: как удачно все получилось! Теперь все увидят, что генерал Айрэ слишком слаб здоровьем и нервами, чтобы оставаться военачальником:
– Разумеется, граф Инхор, сегодня ваш день и любое ваше пожелание – закон для нас. Я жду вас завтра в двенадцать в своем кабинете на аудиенцию, – Энрисса внезапно отставила официальный тон. Теперь она даже немного жалела прославленного героя, самое худшее ожидало генерала впереди – он еще не видел свою невесту.
Ланлосс еще нашел в себе силы поклониться наместнице и Высокому Совету и неровной походкой направился к выходу, уже у самой двери вцепился в плечо подбежавшего оруженосца и вышел в поспешно распахнутые двери.
Энрисса подозвала Ванра и громко распорядилась:
– Господин Пасуаш, проследите, чтобы граф Инхор нашел свои покои, и отправьте к нему моего личного лекаря.
Ванру не нужно было объяснять скрытый смысл приказа: «проследи, чтобы генерал тихо мирно отправился в опочивальню лечить больную ногу, а не кинулся к солдатам устраивать военный переворот». В королевской гвардии Энрисса была уверена, недаром она за прошедшие три года не спеша заменила охрану наместницы Амальдии своими людьми, но город был полон солдат, а графские и герцогские отряды, на которые можно было положиться, сразу разъехались по домам. Остановить Ланлосса Айрэ силой будет невозможно, но он ничего не сможет противопоставить искренней заботе наместницы.
Ванр нагнал хромающего генерала в коридоре:
– Позвольте, граф, я вас провожу. В этом дворце и старожилы порой дорогу найти не могут, а вы здесь уже три года не были, дворец основательно перестроили. Вот увидите завтра кабинет наместницы – изумитесь. Там уникальные янтарные панели.
Ланлосс, замороченный нескончаемым потоком светской болтовни только у самой двери выделенных ему покоев сумел вклиниться в паузу и поинтересоваться именем своего настойчивого провожатого.
– Ванр Пасуаш, секретарь ее величества, к вашим услугам, граф, – Ванр распахнул перед Ланлоссом дверь и откланялся, нужно было срочно бежать за лекарем, да еще успеть объяснить тому по дороге, какое значение придает наместница здоровью военного героя.
XVII
Утреннее солнце настойчиво пробивалось сквозь тяжелые шторы. Ланлосс рывком встал с кровати, подошел к окну и с некоторой натугой распахнул створки – его покои располагались в старой части дворца, окна там были во всю стену, с мелкими стеклами в частом переплете из массивного старого дерева. Несмотря на лекарское зелье, голова отчаянно болела, старые испытанные средства – свежий воздух и холодная вода – против обыкновения, не помогли. Генерал Айрэ – впрочем, нет, уже не генерал, а граф Инхор – устало опустился в кресло и развернул свиток. Да, все так и написано, черным по белому, вернее, по желтому: «его сиятельство, граф Инхор». Аред бы их всех побрал!
Ланлосс не представлял себе жизни без военной службы. Еще мальчиком, в разваливающемся отцовском доме, где единственной ценностью были старые книги, бережно хранимые уже не одним поколением, он перерывал трактаты на полках, выискивая труды по стратегии и тактике. Увы, дед и прадед отдавали предпочтение религии и поэзии. Даже теперь, почти тридцать лет спустя, Ланлосс не мог представить, чего стоило отцу, скромному переписчику в управе, простому горожанину, получить пропуск в дворцовую библиотеку для своего десятилетнего сына. Мальчик проводил там все разрешенные часы, зарывшись в старые свитки, вернувшись домой, он по памяти расставлял солдатиков на собственноручно нарисованных картах и переигрывал величайшие сражения древности. Уже тогда он точно знал, что будет военным. Отец отговаривал единственного сына от безумного решения, уж он-то знал, как тяжело простолюдину продвинуться на военной службе, но юный Ланлосс ничего не желал слушать. К двадцати годам он был лейтенантом и получил дворянство, а в двадцать четыре стал самым молодым генералом в истории империи. Потом началась война с Островами, и наместница Амальдия чуть было не отправила его в отставку после дерзкого выступления на Высоком Совете, где молодой генерал пытался объяснить старому военачальнику, что так войну не выиграть и за сотню лет! Увы, Высокий Совет не разделил его мнение. Состарившаяся Амальдия давно уже не доверяла никому моложе пятидесяти лет, Хранитель традиционно поддерживал наместницу, бургомистр молча страдал, думая о военном налоге. Магистр Илана рассматривала кончики ногтей, всем своим видом показывая, как омерзительны ей, белой ведьме, разговоры о смертоубийстве, а магистр Ир не сводил глаз с молодого нахала, и его брови мохнатыми гусеницами сползались на переносице. Тогда обошлось, всего лишь высмеяли и отправили в самую гущу военных действий, и тринадцать лет он метался со своими малочисленными отрядами по всему фронту, латая дыры, сохранял видимость победного наступления, а на самом деле не позволял островитянам с позором выкинуть «не знающих поражений» воинов империи с их земли. Он настолько устал от бесплодного ожидания, что смерть Амальдии воспринял с усталым равнодушием. Но новая наместница все изменила. Она вызвала опального генерала в Сурем и, после часового разговора наедине, назначила военачальником. Ланлосс пообещал выиграть войну за три года и сдержал слово, и теперь он не понимал, за что с ним обошлись так сурово. К сожалению, генерал слишком мало интересовался политикой, чтобы понять простую истину – его боялись. Он глянул на клепсидру в углу и позвал оруженосца, нужно было одеваться, чтобы успеть на прием к наместнице. Ланлосс не сомневался, что его неприятности только начинаются, хотя и не мог представить ничего хуже Инхора. Горное графство на границе с Суэрсэном столетиями оставалось самым бедным в империи, единственным, не вносящим в казну налоги, а только забирающим деньги. Из десяти рожденных младенцев до года там доживали в лучшем случае двое, а из злаков выращивали только желтую травку, самый распространенный дурман. Даже постаравшись, Ланлосс не смог бы вспомнить более жуткой дыры, а ведь с него спросят за этот треклятый Инхор, спросят быстро, он и оглядеться не успеет.
