Ирина Шерстякова - Колыбель для мага
Впрочем, к удивлению Аннеке, лечение больных проходило достаточно успешно: многие почувствовали облегчение, и за полгода в деревне никто не умер. Особенно Аннеке гордилась лечением годовалого первенца своей двоюродной сестры. Мальчик кашлял и горел в жару неде-лю, прежде чем его родители смирили гордость и пошли на поклон к девчонке-родственнице.
Аннеке не отходила от малыша, закутывая его то в собачью шерсть, то в мокрую простынку, то обмазывая горчицей, поила соком черной редьки с медом и тайными снадобьями, составлеными еще Тэш, и все это под бдительно-недоверчивым взглядом сестры.
К концу второй недели девушка решила, что ребенок умирает: жар страшно усилился, дыхание переходило в хрип, а сердечко билось быстро-быстро, но очень слабо. Сестра тихо подвывала в углу, а Аннеке, исчерпав все известные ей средства, легла рядом с малышом, обняла его и начала тихо звать мальчика по имени, повторяя его снова и снова.
Это продолжалось так долго, что она впала в непонятное состояние между сном и явью, ей показалось, что в необычном голубом тумане она долго бродила, не зная дороги, и наконец увидела своего племянника, уносимого рекой из того же голубого тумана. Зашла в эту холодную туманную синеву по пояс, взяла малыша на руки и пошла назад по тропе, засветившейся перед ней.
Она была уверена, что в конце тропы ее дом, вот он уже показался, вот и крыльцо. Из транса Аннеке вывели радостные восклицания сестры: мальчик спокойно спал, тихо дыша, и жара у него больше не было.
С этих пор родня, до этого опасавшаяся Аннеке, всем сердцем ее полюбила. Зажиточный муж сестры, скупавший у односельчан ремесленные поделки, зерно, мясо, мед, кожи и другие деревенские продукты и продававший все это в ближнем городе Ахте, буквально завалил Аннеке добром и припасами, приговаривая:
-- Расходуй, невестушка, расходуй, не жалей, кончится - привезу еще. Мы же родня, как же не угодить родному человеку.
Сестра кивала.
Эта история прибавили Аннеке популярности и доверия, но девушка все еще боялась лечить больных. Вот и в этот день она в растерянности осматривала черноволосого лохматого и лопоухого мальчишку лет шести, с красной бугристой кожей, покрытой кое-где коростой, а кое-где и потрескавшейся. Из трещинок выступала сукровица. Мальчишку приводили к ней уже раза три, но питье очищающего кровь отвара почти не помогало.
Когда Аннеке повернулась к матери мальчика, чтобы спросить ее, что ребенок ест и пьет, как в комнате раздался глуховатый голос:
-- Что ест и пьет? То же, что и все: ржаную затируху, квас да кислое молоко. Ты, мамаша, березовым дегтем мальчонку мажь, березовым соком весной пои, каждое утро, как солнце взойдет, пусть на лугу по росе катается. И отвар давай, как давала. Идите себе, и скажи всем, чтобы сегодня домой шли... Эй, а приношенье-то оставь, оставь... Рожают тут болезных... Меньше с соседками ссориться надо...
Говорила высокая средних лет женщина, чем-то очень похожая на Тэш, такая же сильная, черноволосая, лишь с небольшой проседью, увешанная амулетами, в простой одежде: домотканной рубахе, темной безрукавке и юбке из грубой шерстяной ткани и в огромном вязаном пуховом платке. Аннеке не видела и не слышала, как женщина вошла, и никогда не встречала ее в деревне. Лицо женщины было загорелым, суровым, обыкновенным. На этом лице выделялись только яркие серые глаза с черной каймой. Казалось, она никогда не печалилась, но и не радовалась. За спиной женщины была обычная деревенская котомка, в загорелой обветренной твердой руке она держала ореховую палку с резьбой удивительной красоты. Палка была почти с нее длиной. Женщина снова заговорила:
-- Меня зову Мати, мы с Тэш дружили. Я погощу у тебя некоторое время, буду тебе полезной.
Аннеке, стоявшая в оцепенении, лишь через некоторое время поняла, что молчать дальше не-вежливо.
-- Добрый день, уважаемая Мати, и добро пожаловать. Меня зовут Аннеке, и я была ученицей Тэш, но теперь, когда Тэш умерла...
-- Я знаю. Я разговаривала с Тэш, и та просила меня позаботиться о тебе.
Мати поставила в угол свой посох, сняла котомку и уселась на лавку, приглашающе похлопав ладонью рядом. Аннеке робко пристроилась с краю, глядя на гостью во все глаза. Тэш никогда не говорила ей о Мати. В ее голове шевельнулось подозрение, что гостья узнала о смерти знахарки и решила прибрать к рукам оставшееся после нее добро. Но девушка сразу застыдилась этих мыслей: в женщине было что-то внушающее доверие. Та внимательно посмотрела на Аннеке и усмехнулась:
-- Не бойся меня, и вообще ничего не бойся. Я вижу, все это время, пока я шла сюда, ты провела в страхе, и, надо сказать, это здорово повредило тебе. Я живу довольно далеко отсюда. Тэш говорила со мной. Она очень печалилась о тебе, жалела, что не успела обучить тебя всему, что нужно. Когда-то давно я была очень виновата перед Тэш. Она меня простила, но за мной остался долг. Теперь, в искупление этого долга, я постараюсь научить тебя всему, что ты упустила или не успела узнать у Тэш.
Аннеке вздохнула:
-- А ко мне Тэш ни разу не пришла.
Мати отрезала
-- В этом больше твоей вины, чем ее, поэтому я и пришла, учить тебя. И времени у меня для тебя не так много. Есть и свои важные дела. Теперь-то ты, надеюсь, поняла, как мало у нас у всех времени, и как мы должны использовать каждый свой час?
Гостья расположилась в комнате Тэш. Она быстро распаковала свою котомку. Вещей там было совсем немного, только смена одежды, гребень, огниво, маленькая рукописная книга и несколько мешочков с травами.
Устроившись, Мати с помощью Аннеке тщательно осмотрела весь дом, все запасы, познакомилась, именно познакомилась со всеми домашними животными, поклонившись, протянув им руку ладонью вверх, позволив обнюхать пальцы и назвав свое имя. Потом Аннеке проводила ее в пещерный храм представить духу. Мати подарила духу цветы и зажгла ароматическую палочку из своих запасов.
В деревню Мати тоже сходила, переговорила со старостой и с родителями Аннеке, очаровав всех. Аннеке смотрела на ее суровое малоподвижное лицо и удивлялась, как той удается внушить к себе такую симпатию. Они с Тэш, прожив рядом с этими людьми годы и годы, находясь с ними в кровном родстве, помогая при всякой беде, смогли заслужить только боязливое почтение, а Мати...
Быстро освоившись на новом месте, Мати начала заниматься с Аннеке, и тут-то Аннеке небо с овчинку показалось.
Куда там уроки Тэш, от которых она частенько с легкостью ускользала! Тэш относилась к ней со снисходительностью матери, всегда готовой простить и побаловать любимое дите, смотрела на нее, как на маленькую девочку, которая успеет еще наработаться на своем веку!
