Вера Школьникова - Дети порубежья
Капитан Трис рассказывал ей о море с затаенной нежностью, столь неожиданной в старом грубияне, его истории переплетались с воспоминаниями матери, всегда тосковавшей по югу, и Тэйрин, еще не видя, полюбила море всей душой.
Когда «Злата» неторопливо и торжественно вошла в портовую гавань, подняв праздничные штандарты на всех мачтах, девушка стояла на палубе, зажмурившись, подставив лицо соленым брызгам. Когда она, наконец, решилась открыть глаза, море не разочаровало будущую герцогиню Квэ-Эро, раз и навсегда завладев ее сердцем.
Тэйрин смотрела на пронизанные солнечным светом волны, слизывала с губ капельки пряной воды и улыбалась: как бы ни сложилась ее дальнейшая судьба, одного друга девушка уже нашла. Этот друг никогда не предаст, не обманет, не потребует больше, чем она готова отдать, и, самое главное, никогда не покинет ее, а она не расстанется с ним. Сердце Тэйрин затопила острая жалость к матери — как жестоко было лишить ее, выросшую под этим солнцем, всего, что она так любила!
Тэйрин никогда еще не видела столько людей, собравшихся в одном месте: казалось, все население города пришло на пристань, посмотреть на будущую герцогиню. Горожане остались довольны выбором своего лорда — девушку встретили радостными криками и цветочными букетами. Тэйрин сделала всего несколько шагов, а ее руки уже заполнились цветами, яркими, с крупными бутонами, пахнущими так, что голова шла кругом. Она шла по лепесткам, а вослед неслись одобрительные выкрики. Внезапно люди расступились, и девушка оказалась лицом к лицу перед своим женихом.
Корвин Пасуаш оказался высоким юношей, загорелым до черноты, с широкой, добродушной улыбкой. В его серых глазах проскакивали лукавые синие искорки, а выгоревшие на солнце волосы отчаянно нуждались в гребне. Он шагнул впереди протянул невесте руку. Тэйрин застыла, не зная, что делать с букетами, но какой-то парень в моряцкой робе подхватил у нее цветы, и она вложила вспотевшие пальцы в ладонь жениха, с ужасом осознав, что не надела перчатки. Этикет запрещал благородным дамам потеть, как бы ни было жарко, но жениха, похоже, мало беспокоили светские приличия — ему и самому бы не помешали перчатки, ладони у наследного лорда Квэ-Эро оказались шершавыми и твердыми, словно он целыми днями ходил за плугом.
Праздник продолжался весь день, и Тэйрин ни на минуту не оставалась с Корвином наедине. Они успели обменяться парой ничего не значащих вежливых слов, украдкой рассмотреть друг друга — девушка заметила, что ее жених предпочитает молодое розовое вино и пользуется любовью горожан. Толпа приветствовала его, как герцога, слуги обращались к нему "ваше сиятельство"… что же за человек Ванр Пасуаш, если его настолько презирают подданные, что при живом отце считают сына своим лордом?
Девушка выросла в Виастро, где народ любил и уважал Вэрда Старниса: его по-прежнему величали графом, хоть наместница Энрисса и лишила бунтовщика титула. Она не представляла, что нужно сделать, чтобы заслужить подобное презрение. Следующим утром, переночевав в городском доме, они отправились в герцогский дворец, расположенный на берегу небольшой бухты, недалеко от столицы.
* * *Ивенна Пасуаш, урожденная герцогиня Суэрсен, бывшая когда-то Ивенной Эльотоно, встречала сына и его невесту на ступенях террасы, спускающейся к морю. Сына… теперь ей не нужно было делать мысленное усилие, чтобы назвать юношу сыном — получалось само собой, без труда, словно она и в самом деле произвела его на свет, в то время как родные сыновья давно превратились в скрытое тенью воспоминание: два маленьких мальчика, спящих под одним одеялом.
Больше она ничего не хотела знать: письма от Вэрда, в которых он исправно сообщал, как растут близнецы, растравляли старую рану; в какой-то момент герцогиня перестала их читать, складывала, не распечатывая, в шкатулку. Когда-то в ней уже хранились запечатанные письма — от Иннуона. Она получила их после смерти брата и сожгла. Если бы только воспоминания горели так же легко, как бумага! Но последнее письмо из Виастро ей пришлось прочитать — на нем полыхала красная тревожная печать.
Всю ночь после этого она провела в своей спальне, над старыми письмами, вскрывая пожелтевшие конверты, один за другим, по порядку. Она не заплакала — последние слезы были пролиты двадцать лет назад. Сложила листы бумаги в аккуратную стопочку и положила обратно в шкатулку, последнее письмо Вэрда легло сверху. Горло сдавил удушливый смех: проклятье близнецов… не убежать, не спрятаться, не разорвать. Сколько еще жизней пойдет в уплату за ненавистные узы?
Все бесполезно, Квейг ничего не изменил — их дети так же обречены, как в свое время были они с Иннуоном. Ее брат-близнец, наверное, сейчас смеется в посмертии над своей наивной сестрой. Скоро они встретятся, и тогда Ивенна снова попадет в старую сеть, так и не разорвавшуюся, лишь ослабевшую на короткое время отпущенной ей жизни. Но пока она здесь — она сделает все возможное, чтобы не увеличить кровавый счет.
Герцогиня смотрела на свою невестку — молоденькую девушку, еще девочку, золотисто-розовую, как фруктовая пастила в фарфоровой бонбоньерке, и не понимала, чем та заворожила ее сыновей. Таких девочек десять из дюжины, в каждой дворянской семье, на любом балу в провинции. Красива, но кто, скажите на милость, не красив в четырнадцать лет? Мило улыбается, показывая хорошие зубы — благовоспитанной улыбке благородных девиц обучают с младенчества, так же, как скромному взгляду украдкой. Но эти синие глаза… такие знакомые…
Ивенна с досадой прикусила губу — она сама хотела, чтобы кровь Эльотоно вернулась в Квэ-Эро, но не думала, что будет так тяжело. Эта девочка могла бы быть ее дочерью, ее и Квейга. И тогда их сыновья… "желали бы свою сестру, — закончил мысль безжалостный внутренний голос, — тебя ведь трудно этим удивить, не так ли, милочка?" Она достигла немалых успехов в борьбе со своим вторым «я», не знающим пощады, не умеющим молчать, но так и не смогла окончательно изгнать его из своих мыслей. Впрочем, это не было единственным поражением в ее жизни — Ивенна Аэллин многого не смогла. Она шагнула по ступеням вниз:
— Добро пожаловать домой, Тэйрин, — выражение лица герцогини противоречило ласковому приветствию.
Девушке хотелось стать крошечной, меньше мышки, лишь бы избежать этого холодного задумчивого взгляда, рассеянно, словно нехотя, выворачивающего ее наизнанку. Боги милосердные! И с этой женщиной ей придется жить под одной крышей?! И не просто жить, а высказывать всяческое уважение, положенное свекрови от невестки. Тэйрин стоило большого труда не оглянуться в поисках пути к бегству. Вместо этого она опустилась в глубокий реверанс, приподняв юбку несколько выше обычного, чтобы показать безупречные щиколотки:
