Игорь Субботин - БОГАТЫРИ ЗОЛОТОГО НОЖА
- А это зачем?
- У нас есть подозрения, что никто после каторги не остается в живых. Если мы будем получать письма, что они живы-здоровы - то будем работать. А вот пятое требование тоже для тебя и Посланника. Мы тут горбатимся, а как с оплатой? В вашем мире золото тоже цениться, так что по паре самородков грамм по двести может, будите выдавать отмучившимся? Может быть, мы тогда забудем некоторые неприятные моменты, и не побежим в соответствующие органы?
- Я подумаю. А если...
- Если мы не сойдемся хотя бы в одном требовании, то возможны вооруженные бунты, падение количества добываемого золота, увеличение "случайных" жертв среди твоих стражников и прихвостней. Одним словом: "Оно тебе надо???"
- Что я от этого буду иметь?
Николай засмеялся:
- Я знал, что ты старая скряга и ворюга, гребущая прежде всего в свой карман. Первое, яма всегда будет полна, а значит и золота пойдет больше. Второе, ты можешь разогнать надзирателей, деньги, что ты им платишь можешь смело положить себе в карман, а дисциплину в долине мы сами обеспечим. Третье, если условия нашей жизни улучшатся, а мы будем уверены, что за работу получим золото и останемся в живых, то у Посланника могут появиться даже добровольцы, чтобы заработать тут. Или я не прав?
Верховный был очень жадным, поэтому, прикинув, сколько получит золота, он от восторга готов был расцеловать Николая.
За золото можно породниться хоть с чёртом, а потом подослать убийц и убрать неугодных. Так что он ничего страшного в этих требованиях не увидел. Оставалось только договориться с Посланником, но и его можно подкупить золотом.
- Я согласен. - Верховный решил посмотреть во что это выльется, а потом уж через несколько лет можно будет устроить обвал персонально для этих зачинщиков-бунтовщиков.
Когда батальон шел в барак, то над долиной звучал голос рыжего запевалы:
Подседлаем лошадок, перескочим ограду и галопом до пристани!
Чтобы не было грустно, порубаем в капусту всех врагов с коммунистами...
Вокруг барака замаскировались несколько часовых, чтоб никто из монахов и стражи не подслушал ничего. Роман рассказывал:
- Я работал у Посланника телохранителем и знаю, что всех, отбывших срок в этом мире, он скармливает Гоше.
- Кто это такой?
- Это его любимец - медведь-людоед. Посланник его просто обожает. Говорит, что ни у одного медведя нет такой красивой шкуры и даже пытается обосновать это кормёжкой мясом людей. Ему просто нельзя выпускать отсюда живых. А если ему мстить будут? Если подадут сведения о подпольном руднике какой-нибудь мафии посильнее? Или просто заявят в милицию?
- А ты-то как сюда угодил с теплого местечка?
- Меня заслали к вам шпионом за большие деньги, но я понял, что и меня ждет Гоша. Посланник не станет рисковать. Поэтому мы можем бежать отсюда только все вместе. Никого нельзя оставлять.
- Допустим мы поверили тебе, что ты был шпионом и перевоспитался, но где гарантия, что среди нас не осталось ещё "Штирлицев"?
И опять в бараке все стали смотреть друг на друга с подозрением.
- Я к ним и обращаюсь, - Роман вновь привлёк к себе внимание и спокойно продолжал, - Пусть мне попробуют доказать, что Посланник оставит в живых, и тем более оплатит в долларах услуги предателя. Зачем ему потом спать и думать: "Предаст - не предаст? Выдаст - не выдаст?" Ему же гораздо легче отправить его для подновления шкурки Гоши.
С дальних нар спрыгнул один, затем с ближайших еще два человека и подошли к Роману.
- Доказывать не будем, сами дошли до этого. И если еще кто затесался среди нас, выискивать не будем, сам Посланник его потом отблагодарит, а с нас довольно.
Слово взял Николай:
- Будем считать, что на первое время мы выторговали передышку. Посланник и Верховный улучшат нам условия заточения, будут довольны добычей золота, но отбывшие свой срок на волю вряд ли будут отпущены. Скорее их пытками заставят писать нам письма "с воли". Так что думайте, как нам дальше жить. До бесконечности это продолжаться не может. Сейчас мы заканчиваем разговоры, отдыхайте, думайте и с идеями подходите ко мне.
На следующее утро появилось семь взводов по двадцать три человека, командиры были назначены лично Николаем.
Первый взвод остался возле барака, куда были принесены котлы, дрова, доски. Весь день сооружались душевые, грелась вода, люди мылись, подстригались. Ручей еле успевал уносить грязную мыльную воду. (Длинные волосы тщательно прятались в тайники, это были будущие верёвки, сумки, тетива для луков.)
После окончания рабочего дня работающие в шахте сильно удивились, увидев молодой и чистый взвод. Конечно, прически были далеки от идеалов, но люди стали походить на людей, а не на заросших и опустившихся животных.
Верховный был на вершине блаженства.
Золото шло огромнейшим беспрерывным потоком. Никаких проблем с рабами не возникало. Затраты на качественную пищу и различные "прихоти и капризы" с лихвой окупались. Вся плата предназначенная надзирателям благополучно шла в карман Верховному, он без сожаления разогнал теперь уже не нужный аппарат тюремщиков.
Об одном Верховный не мог догадываться, что шпионы уже специально докладывают ему, что среди каторжан прекратились мысли о бунте и побеге. Не докладывали ему и о том, что из бывших каторжан и рабов делается настоящее боевое подразделение, тренировки идут каждый день. Из подходящих веток, принесенных для костров, делаются луки, стрелы, копья. В шахте осваиваются приемы рукопашной борьбы, метания камней, ножей, стрельбе из лука, преподаются основы маскировки, передвижения в бою.
Верховному докладывали о копаемом ходе, но говорилось, что там часты обвалы и до завершения еще много времени.
Каждое утро и вечер Верховный выходил на крепостную стену и даже с удовольствием слушал песни, что пел рыжий раб, за месяц пока ни одной не повторилось.
Стражники, что несколько раз в день ходили в долину, быстро возвращались и докладывали, что ничего подозрительного не замечено. Можно было сказать, что рабы стали довольны своей жизнью.
Хоть Верховный и был доволен создавшимся положением, но ни на миг он не оставлял мысли, как отомстить Николаю и его друзьям, что заставили испытать свое бессилие и страх перед ними.
Через год и три месяца пребывания Ильи и Николая на подпольной каторге, каждый каторжанин умел стрелять из лука, поражал цель камнем на расстоянии до пятидесяти метров, а нож попадал в мишень с двадцати-тридцати метров в круг до десяти сантиметров.
