Александр Бабицкий - Повелитель Огня
— Я знаю, отец. Я тоже.
— Помню, как мы первый раз встретились, — суровое лицо стареющего вождя осветилось тихой широкой улыбкой. — Я тогда был молодой… как ты сейчас. Охотились мы с двоюродным братом далеко отсюда, на границах Лайтии и Горной Страны. Осень, последние тёплые дни, летающая паутина, начинающие менять цвет леса… Мы ехали через Ивербок, селение племени Остроухих. На мосту через маленькую речку играли девушки, плескались друг в друга водой. И одна среди них была самая красивая — высокая, стройная, что молодая сосенка, с длинными чёрными, как смола, волосами и большими фиалковыми глазами. И она так звонко смеялась…
— Да, мама была красавицей.
— И я тогда решил, что женюсь на этой девушке, будь она хоть дочерью последнего нищего, сестрой кровожадного разбойника или даже уже чьей-то женой. Наплевать мне было, что мне скажет на это твой дед… Но судьбе было угодно, чтобы Айли была дочерью старого Менаса, вождя Остроухих. И скоро мы поженились…
Может быть, Зихию показалось в обманчивом свете от редких светильников, будто глаза старого бесстрашного и беспощадного вождя увлажнились. Или нет…? Да нет, наверняка просто показалось.
— Сын, — Урсус так называл своего отпрыска крайне редко, в основном в раннем детстве, поэтому Зихий сразу встрепенулся и внимательно прислушался к вождю. — Ты, наверное, задаёшь себе вопрос, чего ради я привёл тебя сюда и показываю давно знакомые тебе могилы… Ты отправляешься в опасное путешествие к неведомой цели. Цель неизвестна, но я видел предсказания о нашем роде — если ты не отправишься с Нерождённым, наш род иссякнет, словно чахлый ручей, истоки которого покрыли зыбучие пески. Ты молод, и тебе не так уж и страшно — новые земли, новые лица, приключения… А я много лет живу на земле и многое видел и многое пережил. Так вот, перед началом битвы не так уж и страшно, потому что в руках меч, рядом товарищи, а впереди — хорошо видимый враг. А когда человек уходит в неизвестность, и по дороге к непонятно какой цели его поджидают неведомые и невидимые враги, это гораздо страшнее. Поэтому я очень за тебя боюсь… Проклятье, ну почему я не могу отправиться в этот путь! Какая разница, что бы случилось со мной, со стариком, зато ты бы возглавил род Древославных и жил, продолжая его и приумножая славу!.. Но так не получится… Я хочу, чтобы ты, уходя сейчас из нашего дома, из твоего дома, всегда помнил, что весь наш род, все наши предки, — вождь обвёл рукой склеп, — верят в тебя и всегда верили и будут верить. Верить, что, где бы ты не оказался, в какую бы схватку не привела тебя судьба, с каким бы противником она тебя не столкнула, ты всегда и везде поведёшь себя как настоящий воин, как истинный Древославный!.. И помни, что здесь тебя любили и любят, и будут рады тебе…
Урсус замолчал, сказав всё, что хотел, или всё, что смог; Зихий молчал, потому как ему нечего было ответить отцу. На юношу накатила горячая волна, охватило чувство странного отчаянного одиночества и захотелось, как в детстве, прибежать заплаканным к матери, которая всегда утешит своим ласковым, будто журчание воды, голосом, проведёт по спутанным детским волосам нежной рукой, неизменно пахнущей чем-то вкусным, тёплым и уютным, утрёт слёзы краем платья из мягкой ткани и, доброй-предоброй улыбкой заставив позабыть все огорчения, отпустит снова резвиться на улицу. Но он уже не ребёнок, мать теперь лежит под этой каменной плитой, а отца, казавшегося всегда невозмутимым как камень, ему утешить было нечем.
Урсус, распрямившись, подчёркнуто суровым голосом изрёк:
— Ступай, пора отправляться в путь, тебя, наверно, уже заждались.
— А ты не выйдешь попрощаться с Ширелом и остальными?
— Нет, с ними я уже попрощался. У меня тут ещё дела есть.
— До встречи, отец.
— До встречи, Зихий.
Уже поднимаясь по лестнице Зихий обернулся: отец так и стоял спиной к нему, опустив голову, среди могильных плит и пляшущих на стенах теней.
Выезжая из ворот родного селенья, покидая его, возможно, навсегда, Зихий поборол горячее желанье ещё раз взглянуть на привычные ему всю жизнь не слишком высокие бревенчатые стены с двумя башнями у ворот, жилища, испускающиеся столбики синевато-бледного дыма, крышу возвышающегося дома…
Ширел не поддался уговорам Урсуса взять с собой несколько воинов и они отправились в Минору вчетвером. Королевская дорога позволяла всаднику добраться из Дрока в столицу Лайтии за три дня. Если Ширел и его спутники хотели без осложнений попасть в Минору, им следовало в самом деле поторопиться и уложиться в эти три дня — приближалась традиционная Весенняя Ярмарка, на которую в город съезжались торговцы всякой всячиной со всего королевства, из приграничных земель и даже прибывали эльфы из Горной Страны. Все дороги в преддверии грандиозного торжища превращались в бурные, но медленные потоки людей, лошадей, повозок, карет, всех вообразимых и невообразимых домашних и экзотических животных. Мало того, что движение по дорогам замедлялось в несколько раз, так ещё все придорожные гостиницы, таверны, постоялые дворы и вообще любое жильё, встречающееся в пределах видимости, в такие дни было забито путешествующими от подвала до чердака. Владельцы жилья совсем не жаловались, скорее наоборот, в эти дни они получали большой доход, а вот желающим попасть в Минору нередко приходилось ночевать не в постоялом дворе, а рядом с ним, на свежем воздухе. Останавливались возле того жилища, которое оказывалось ближним при приближении темноты: разъезжать по дороге после захода солнца в почти всегда тщетных попытках найти-таки свободное место под крышей, было занятием рискованным, потому как сезонное увеличение прибыли наблюдалось не только у владельцев придорожных зданий, но и у грабителей. Поэтому любое жильё для спутников было самым безопасным вариантом — вокруг разворачивались порой настоящие лагеря с несколькими повозками, десятками животных и сотнями людей.
Впрочем, Ширел надеялся избежать всех прелестей путешествия в Минору в дни, предшествовавшие Весенней Ярмарке, и «проскочить» в столицу до начала сумасшествия на дорогах. Отряд двигался быстро, но без особой спешки. Когда лесистые холмы остались позади, перед путниками раскрыла свои широкие объятия степная равнина. Куда только хватало человеческого взгляда, всюду горизонт был чист и пуст, то с одной, то с другой стороны виднелись далёкие грозовые тучи, будто специально расползавшиеся прочь от дороги. Сея дождь, грозы оставляли чудесные следы: вот слева стремительно взметнулась ввысь тонкая почти прямая радуга из трёх цветов, синего, красного и зелёного; а справа размеренно и основательно вырастал, подобно вековому дубу, широкий изогнутый мост радуги семицветной.
