Александр Бабицкий - Повелитель Огня
— Как это?
— Им подмешали в еду магическое снадобье, сон-траву, которая вызывает долгий крепкий сон.
— Что? Кто подмешал?
— Сообщники скотокрадов, которые похитили длинношёрстных коров, твоих и Лучших, убив при этом Уннара.
— Уннар убит?!
— Да, отец, его убили скотокрады, когда он застал их…
Пока Зихий пересказывал Урсусу события, произошедшие в Дроке и вокруг него во время поездки вождя с Ширелом и дружиной, в зал тихонько пробралась девочка лет двенадцати, прошмыгнула к магу и что-то долго шептала тому на ухо. Ширел удовлетворённо кивнул, погладил девочку пол голове. Та, покраснев от гордости (как же, её похвалил сам Великий Маг Ширел!), исчезла так же бесшумно, как появилась.
Между тем Зихий закончил свой рассказ. Лицо Урсуса отражало противоречивые чувства: вождь был огорчён гибелью одного из своих ближайших воинов, озабочен выяснившейся плохой защищённостью его селенья от разбойничьих нападений, смущён собственной недальновидностью, проявившейся в том, что он, забрав практически всю дружину, оставил Дрок без значительного гарнизона; с другой стороны, его порадовал сын, который вместе с друзьями вернул украденный скот и захватил в плен похитителей. Видя смущённое состояние вождя, Ширел поспешил успокоить его.
— Я уже осмотрел Лучших. С ними всё в порядке, никакой опасности для них нет. Даже наоборот — что может быть полезнее крепкого сна? Я дал им кое-какие снадобья, разрушающие чары сон-травы. И только что мне сказали, что все Лучшие уже проснулись и приходят в себя.
Урсус улыбнулся и кивнул. Настроение вождя улучшилось, он жестом приказал стоявшему рядом слуге налить ему ещё вина и указал на стену, где висела шкура недавно убитого ворлока:
— Теперь я вижу, что эта зверюга и вправду была очень большой. Как же вы смогли его завалить?
Зихий развёл руками.
— На самом деле, отец, я здесь ни при чём, это Нерождённый и З…
— Твой сын скромничает, вождь, — не дал договорить Зихию Лейрус. — Мы все вместе охотились на ворлока и, если бы не будущий вождь Синих Лесов, нам не удалось бы вернуться сюда с таким трофеем.
— Точно, вождь, — прогудел Зеникс. — Без Зихия мы вряд ли бы справились.
Урсус просиял от гордости за сына раскрасневшимся от вина лицом, расправил плечи и пригладил бороду.
— Да, мой сын славный охотник.
Зихий, напротив, покраснел и под столом погрозил кулаком Зениксу, который, впрочем, не обратил на это никакого внимания. Стремясь подавить своё волнение и закрыть смущавшую его тему, Зихий задал отцу вопрос:
— Что, удачной была ваша поездка?
Разгорячённый вином Урсус скинул наброшенную на плечи тёплую шкуру и покачал головой.
— Нет. Мы должны были задержать каких-то людей, но они не появились.
— Что это значит? «Каких-то людей»? Ты не знал, для чего, с какой целью отправился в путь, да ещё с воинами?
— И сейчас не знаю. Спроси у Ширела.
Зихий повернулся к волшебнику, который встретил взгляд юноши усмехаясь в бороду и прищурившись.
— И отцу твоему не говорил, и тебе сейчас не скажу. Торопишься? Торопятся в нашей жизни всегда к одной цели — к смерти… Настанет время — узнаешь, что должен узнать.
Поднявшись из-за стола, Ширел подошёл к высоким распахнутым дверям, постоял, всматриваясь в усеянное разносветными точками звёзд чёрное небо, покрывающее лесистые холмы и открывающуюся за ними равнину, разрезанную освещённой фонарями королевской дорогой в Минору, прислушался к звукам засыпающего селенья, и с посерьёзневшим лицом повернулся к столу:
— Завтра отправляемся в Минору. Зихий, собери необходимые вещи, только самое нужное. Предупреждаю: всякое барахло выброшу прямо на дорогу. Подбери себе коня повыносливее. Оружие бери только самое лучшее — дорога будет трудной. И долгой.
_____Путники покинули Дрок, когда солнце едва поднялось над холмами Синих Лесов.
Пока заканчивались последние приготовления к отъезду (Лейрус и Зеникс выводили из конюшни и седлали своих горячих скакунов, Ширел привязывал к своему седлу понадобившиеся ему вещи, стража открывала ворота), вождь подозвал к себе сына. Они прошли за дом, в тот угол двора, где располагалась семейная усыпальница Древославных. Откровенно говоря, «усыпальница» — слово чересчур помпезное для погребального сооружения, больше напоминавшее обширный погреб, в котором под каменными плитами покоились останки вождей племени Синих Лесов и членов их семей. Урсус и Зихий отперли тяжёлую дверь, сделанную из каменного дуба и обитую цельным куском железа, спустились вниз по десятку каменных ступеней и зажгли принесёнными факелами светильники на голых стенах из обыкновенных булыжников. В колышущемся свете проступили два ряда могил вдоль стен. В склепе было на удивление сухо и чисто — Урсус бережно следил за состоянием места упокоения предков.
— Зихий, ступай сюда.
Зихий подошёл к отцу. Вождь протянул руку, указывая на старейшую каменную плиту, потрескавшуюся, с отбитым углом и напрочь стёршейся надписью.
— Здесь лежит Вигендрот Длиннорукий, первый из нашего рода Древославных. Он был победителем дракона, владевшего этими землями в стародавние времена, до появления на них дрононов. Тогда ещё на земле были драконы.
Урсус взял у сына факел и прошёл дальше вглубь склепа, к большой, в два человеческих роста, плите, на которой можно было рассмотреть буквы, выбитые в староэльфийской манере начертания, бывшей весьма популярной в эпоху Единого Королевства.
— А здесь — Ойнарис, первый из нашего рода вождь племени Синих Лесов. Этим титулом его наделил великий король Велон II, и с тех пор мы, Древославные, владеем этой вотчиной.
— Отец… — Зихий попытался сказать отцу, что историю своего рода он хорошо знает и в родовой усыпальнице не в первый раз, но отчего-то сдержался и замолчал. Впрочем, судя по лицу Урсуса, он и не услышал бы слов сына. Вождь, заметно заволновавшись, повернулся к противоположной стене, где были похоронены члены рода — не вожди, и, пройдя мимо полудесятка плит, остановился напротив совсем свежей плиты, украшенной по краям резьбой в виде цветков лесных фиалок. Глубокая надпись большими буквами «АЙЛИ», ниже — традиционная форма при погребении женщин их семьи: «жена и мать Древославных».
В тишине было отчётливо слышно, как Урсус судорожно сглотнул подкатывавший к горлу комок.
— Я очень тоскую по твоей матери, Зихий, — глухим голосом проговорил он. Зихий знал, что это действительно так: за прошедшие шесть лет со смерти жены вождь не женился и не завёл себе постоянной женщины.
— Я знаю, отец. Я тоже.
