Эдит Несбит - Феникс и ковер
– Бобс, ты знаешь, где мы очутились? Это тот самый подземный ход, и вот они – те самые мешки с золотом.
Глаза у всех немного попривыкли к свечному освещению, и все увидели, что Антея совершенно права.
– Странное место для совершения добрых дел, – заметила Джейн. – Кому тут нужны добрые дела? Тут никого нет.
– Не будь так уж в этом уверена, – заметил Сирил. – Может, за поворотом мы обнаружим узника, который томился тут многие годы, а мы возьмём его с собой и вернём его безутешным друзьям.
– Конечно, мы бы так и поступили, – сказал Роберт, подняв свечу высоко над головой. – А может, мы обнаружим кости несчастного узника и тоже вернём их друзьям, чтобы они могли благоговейно предать их земле. Так всегда пишут в книгах, хотя я никогда не мог понять, чего это придавать такое значение костям.
– Перестань, – попросила его Джейн.
– Я знаю, где мы обнаружим кости, – продолжал Роберт. – Вон в той тёмной арке. Видишь, наверно, в ней…
– Если ты не прекратишь, я завизжу, а потом упаду в обморок! – предупредила его Джейн.
– И я тоже! – присоединилась к ней Антея.
Джейн уже было открыла рот, чтобы завизжать, но тут из темноты раздался золотой голосок Феникса:
– Успокойтесь, – сказал он. – Здесь нет никаких костей, кроме набора косточек, помещённых в вас самих. К тому же мне кажется, что вы пригласили меня с собой вовсе не для того, чтобы слушать ваши рассуждения о костях. Вы собирались совершить что-то очень хорошее и доброе.
– Здесь, что ли? – проворчал Роберт. – В сырости и темноте?
Сирил предложил забрать деньги и улететь обратно домой.
– Кому же мы сделаем добро? – спросила Антея. – Самим себе, и только? И как ты себе представляешь – мы заберём деньги, которые нам не принадлежат?
– Но мы могли бы потратить их на благотворительность, – возразил Сирил. – Обеспечить стариков и детей.
– Это всё равно не оправдало бы воровство, – не согласилась с ним Антея.
– Я тебя не понимаю, – возразил Сирил. – Воровство – это когда ты берёшь вещь, принадлежащую кому-то. А здесь этого кого-то просто нет.
– Всё правильно, – заметил Роберт с большой долей иронии в голосе. – Оставайтесь здесь и спорьте до тех пор, пока прогорят свечи. И наступит темнота, и тогда уж точно обнаружатся кости.
– Ну, так давайте выберемся отсюда, – сказала Антея. – Доспорить можно и по пути.
Они скатали ковёр и двинулись в путь. Но когда они добрались до того места, где проход выводил в прошлый раз в ту самую башню без крыши (вы помните?), выход оказался заваленным огромным валуном и сдвинуть этот валун с места не было никакой возможности.
– Ну вот! – проворчал Роберт. – Теперь вы довольны?
– Всё имеет два конца, – мягко заметил Феникс. – И ссоры, и потайной ход тоже.
Они повернулись и пошли назад, в «другой конец». Роберт со свечой шёл впереди, потому что это он напугал всех разговорами про кости. Сирил тащил ковёр.
– Зря ты вбил нам в голову эти кости, – сказала Джейн.
– Я не вбивал. У тебя в голове отродясь они были, и их, пожалуй что, больше чем мозгов.
В обратную сторону тёмный туннель всё тянулся и тянулся. Он вёл то через арки, то вниз по ступенькам, поворачивал то направо, то налево, шёл мимо тёмных ниш, мимо которых девчонкам было особенно страшно проходить. Туннель оканчивался лестницей. Ступени вели наверх. Роберт стал по ним подниматься. Вдруг он покачнулся, отскочил назад, отдавив ногу шедшей за ним Джейн. Раздался всеобщий вопль:
– Что случилось?
– Я хорошо приложился головой, – ответил Роберт со стоном. – А больше ничего не случилось. Не обращайте внимания. Лестница упирается в каменный потолок. Так-то вот!
– Лестницы обычно не предназначаются для того, чтобы упираться в потолок, – вступил в разговор Феникс. – Должно быть, это закрытый люк. Поверни колесо.
– Да нет тут никакого колеса, – сказал Роберт, потирая ушибленное место.
Сирил оттолкнул его и быстро взобрался на самую верхнюю ступеньку. Он попробовал сдвинуть камень, запиравший выход. Камень не подвинулся ни на йоту.
– Если здесь какой-то люк… – начал он, пошарив возле камня руками. – Ага, тут имеется засов. Только он не поддаётся.
Каким-то удивительным случаем у Сирила в кармане оказалась маслёнка от папиного велосипеда. Он поместил ковёр внизу, у первой ступеньки, а сам лёг на спину, лицом к каменному перекрытию люка, и стал смазывать железный засов. Он занимался этим до тех пор, пока капли машинного масла и хлопья ржавчины не полетели ему прямо в лицо. Одна кап ля угодила даже ему в рот, приоткрытый от напряжения. Он попробовал сдвинуть засов, но у него снова ничего не получилось. Тогда он привязал к железяке свой носовой платок, связал его морским узлом с платком Роберта (морской узел никогда не развяжется, сколько его ни тяни, это вам не бантики, которые завязывает бабушка, они развязываются, стоит только на них поглядеть). Сирил и Роберт стали тянуть засов за платки, а девочки, обхватив братьев, тоже стали тянуть, и вдруг засов со скрежетом отодвинулся, и все разом кувырнулись по лестнице до самого низа.
Феникс предусмотрительно, как только все взялись тянуть, отлетел в сторону. Никто не ушибся, потому что ковёр смягчил удар. На этот раз усилия братьев увенчались успехом – каменная крышка люка сдвинулась. Их обдало пылью с ног до головы.
– Давай, Сирил, навались! – кричал Роберт возбуждённо, забыв про ушибленную голову. – Раз! Два! Три!
Каменная крышка поднялась и встала вертикально, наткнувшись на какую-то опору. Все, один за одним, выбрались на поверхность и оказались в каком-то маленьком домике с выложенным мозаикой полом. Они едва в нём уместились, так что, как только Феникс выпорхнул из подземелья, они торопливо опустили каменную крышку люка.
Маленький домик оказался не домиком, а придорожной часовенкой.
Дорога вилась, уходя вдаль, и, по-видимому, приводила к той самой пресловутой башне без крыши. У часовенки не было передней стены. Она была просто местом отдыха и тихой молитвы для усталых путников. Так им объяснил Феникс. У задней стенки была поставлена небольшая статуя святого, некогда ярко покрашенная, а сейчас полинявшая от дождей и снегопадов, унылая, печальная. У подножья статуи можно было прочесть надпись: «Святой Жан де Люс, моли Бога о нас». И хоть место это дышало печалью, Антее показалось, что в нём есть что-то притягательное. Она представила себе людей, бредущих по дороге и находящих здесь покой и отдых. Мысль о святом Жане де Люсе, который в своё время был, конечно, несказанно добр, усилила её желание сделать что-то хорошее и доброе. Она обратилась к Фениксу:
– А скажи, пожалуйста, для какого же доброго дела ковёр снова принёс нас в эти места?
