Мэри Стюарт - Хрустальный грот. Дикий волк
— Погляди, Мерлин! Пойдем обратно, ради всех святых. Это хуже всякого безумства! Послушай же меня. Здесь по-настоящему опасно! Мы забрались под самую скалу. Лишь богам известно, кто здесь живет. Пошли обратно, малыш.
— Не трусь, Сердик. Тебе места хватит. Пошли быстрее.
— Нет, не пойду. Если ты сейчас же не вернешься, клянусь, я пойду обратно и все расскажу королю.
— Погоди, — сказал я, — это важно для меня. Не спрашивай почему. Клянусь тебе, что там не опасно. Если ты боишься, давай мне факел и возвращайся.
— Ты же знаешь, я не могу тебя оставить.
— Да, знаю. А если ты оставишь меня и со мной что-нибудь случится, что будет с тобой?
— Правильно о тебе говорят, что ты дьявольское отродье.
Я рассмеялся.
— Когда вернемся, называй меня как тебе вздумается, а сейчас поторопись, Сердик. Пожалуйста. Уверяю, тебе ничего не грозит. По всем приметам сегодня безопасный день. Ты сам видел, что на подземелье нас навел сокол.
Конечно же, он пошел. Бедный Сердик, ему ничего не оставалось. Левой рукой он сделал знак против нечистой силы.
— Не задерживайся, — сказал он.
Шагов через двадцать за сводом туннеля открывалась пещера. Знаком я приказал ему поднять факел. У меня перехватило дыхание. Большое углубление, расположенное прямо в сердцевине горы; темнота, едва потревоженная светом факела, мертвенная спертость воздуха — конечно же, это была та самая пещера. Я узнавал каждый след, различал путь водного потока. Вот он, куполообразный свод, терявшийся в вышине; вот ржавые металлические обломки насоса в углу; те же самые лужи и вода под каменным навесом у основания стены. Приблизительно треть поверхности пола была скрыта под водой.
Воздух имел необычный запах — дыхание воды и живого камня. Где-то сверху капала вода. Каждая капля отдавалась ударом небольшого молоточка по металлу. Я взял у Сердика тлеющий пучок хвороста и подошел к воде. Свет металлическим отблеском отражался от водной поверхности. Я подождал. Свет искрился и терялся в темноте. В воде не виднелось ничего, кроме моего отражения, похожего на привидение в зеркале Галапаса.
Я передал факел Сердику. Он не проронил ни слова, искоса наблюдая за мной туманным от страха взглядом.
Я потрогал его за руку.
— Можно возвращаться. Факел догорает. Пошли.
Обратный путь был пройден в молчании. Мы обогнули спиральную галерею, прошли каменный завал и через старый вход вышли наружу. Стоял зимний морозный день. Небо было нежного бледно-голубого цвета. На его фоне зимние деревья казались тонкими и хрупкими. Внизу раздался звук рога.
— Они отъезжают, — Сердик погасил факел о замерзшую землю.
Я быстренько пробрался сквозь чащу. Голубь лежал на месте, уже замерзший и одеревеневший. Нахохлившись, сокол сидел на камне рядом с жертвой. Я поднял вяхиря и бросил его Сердику.
— Запихни его в сумку. Тебе не надо говорить о том, что следует молчать о виденном?
— Не надо. Что ты делаешь?
— Он оглушен. Если мы его оставим здесь, то он через час замерзнет. Я возьму его с собой.
— Осторожно! Это уже взрослый сокол и…
— Он не ударит меня. — Я взял сокола. От холода он взъерошил перья и был похож на молодую сову. Я раскатал левый рукав своей кожаной куртки и подставил ему. Он крепко уцепился за нее. Теперь он полностью открыл свои черные дикие глаза и внимательно следил за мной. Сидел он, однако, тихо, крыльями не хлопал. Было слышно, как Сердик что-то бормотал, перенося вещи. Тут он обратился ко мне:
— Пошли, молодой хозяин.
Такого я прежде не слышал.
Сокол послушно сидел у меня на кисти. Я незаметно присоединился к королевскому отряду, направлявшемуся домой, в Маридунум.
10
По приезде домой сокол не стал улетать от меня. Осматривая его, я обнаружил, что у него были повреждены перья крыла. Он сломал их, когда ринулся сквозь ветки за голубем. Я залечил их, как учил Галапас, после чего сокол облюбовал себе грушу за окном. Он спокойно принимал пищу у меня из рук. Когда в следующий раз я отправился к Галапасу, то взял его с собой.
Было первое февраля. Накануне ночью мороз спал и пошел дождь. Небо приобрело серо-свинцовый оттенок. Низко плыли облака. С дождем дул пронизывающий ветер. Повсюду во дворце гуляли сквозняки. Люди плотно занавешивали шторы, кутаясь в шерстяные одеяния и греясь у каминов. Мне казалось, что весь дворец погрузился в мрачную тишину. С тех пор как мы вернулись в Маридунум, я совсем не видел своего деда. Он часами совещался с придворными. Когда он оставался с Камлаком, они спорили и даже ссорились. Однажды, придя к своей матери, я через приоткрытую дверь увидел и могу поклясться, что, склонившись перед святыми образами, она рыдала. Мне же сказали, что мать занята молитвой и не может меня принять.
В долине ничего не изменилось. Галапас осмотрел сокола и похвалил меня за работу. Он посадил его на выступ скалы у входа в пещеру, а меня позвал к костру погреться, достал из кипящего котла немного тушеного мяса и заставил отведать, прежде чем я начну рассказ. Я выложил ему все, вплоть до ссор во дворце и слез моей матери.
— Клянусь, Галапас, это была та самая пещера! Но почему? Там ничего не оказалось и ничего не произошло. Совсем ничего! Я расспрашивал всех подряд. Сердик говорил с рабами, но никто не знает, о чем беседовали короли или почему разошлись дед и Камлак. Но от Сердика я узнал одно: за мной следят люди Камлака. Если бы не они, я приехал бы раньше. Сегодня Камлак с Аланом и своими людьми уехал. Я сказал, что собираюсь на заливной луг дрессировать сокола. И вот я здесь.
Пока он молчал, я настойчиво повторил важный для меня вопрос:
— Что происходит, Галапас? Что все это значит?
— Что касается твоего сна и найденной пещеры, то мне ничего неизвестно. Что же до дворцовых тревог, то я могу лишь догадываться. Ты знаешь, что у Верховного короля остались от первой жены сыновья — Вортимер, Катигерн и Пасентиус?
Я кивнул.
— Они не присутствовали в Сегонтиуме?
— Нет.
— Мне сказали, что они порвали со своим отцом, — сказал Галапас. — Вортимер собирает собственную армию. Поговаривают, что он хочет стать Верховным королем, и похоже, что Вортигерна ожидает мятеж, а это крайне нежелательно для него при нынешних обстоятельствах. Королеву кругом ненавидят, ты знаешь. Мать Вортимера была славной британкой, да и молодежь хочет молодого короля.
— Выходит, Камлак за Вортимера? — быстро спросил я, на что Галапас улыбнулся.
— Видно, так.
Я немного поразмыслил.
— Говорят, что когда волки дерутся, вороны летят своей дорогой? Не так ли? Я родился в сентябре, моя звезда — Меркурий, а птица — ворон.
