Глен Кук - Белая роза
– Может быть. Не знаю. Когда ты диссертацию-то начнешь?
– Я уже работаю. Делаю заметки. Как только соберусь, смогу записать вот так! – Шаблон щелкнул пальцами. – Не беспокойся. Времени у меня предостаточно. – Он снова вышел. Жасмин принесла чай.
– Я думала, тут Шаб.
– На улице. – Боманц мотнул головой. Жасмин оглянулась в поисках места для чайника и чашек.
– Надо прибрать тут все.
– Я это себе давно говорю.
Вернулся Шаблон.
– Тут хватит частей и обломков, чтобы собрать целые доспехи. Только носить их нельзя будет.
– Чаю? – спросила у него мать.
– Конечно. Пап, я проходил мимо штаба – прибыл новый Наблюдатель.
– Уже?
– Тебе он понравится. Привез экипаж и три фургона с одеждой для своей любовницы. И взвод слуг.
– Что? Ха! Он сдохнет, когда Бесанд покажет ему квартиру.
Наблюдатель жил в келье, более подходившей монаху, чем самому могущественному человеку в провинции.
– Он того заслуживает.
– Ты его знаешь?
– Понаслышке. Вежливые называют его Шакал. Если б я знал, что это он… Ну что я мог сделать? Ничего. Ему повезло, что семья отослала его сюда. Останься он в городе, его бы кто-нибудь прирезал.
– Не слишком популярен, да?
- Сам узнаешь, если останешься. Возвращайся, пап.
– У меня есть дело, Шаб.
– И надолго?
– Пара дней. Или вечность. Ты же знаешь. Я доберусь до этого имени.
– Мы могли бы попытаться сейчас, папа. Воспользоваться смятением.
– Без экспериментов, Шаб. Только уверенность. Я не желаю играть со Взятыми в кости.
Шаблон явно хотел еще поспорить, но вместо этого глотнул чаю. Потом снова вышел к тачке.
– Токар должен уже появиться, – сказал он, вернувшись. – Может, он привезет не два фургона.
Боманц хихикнул:
– Может, он не только фургоны привезет, но и сестренку?
– Да, я и об этом думал…
– Как же ты будешь диссертацию писать?
– Ну, выпадают минуты… Боманц протер тряпочкой драгоценность на упряжи коня мертвого царя.
– Ладно, хватит на сегодня. Пошли к раскопу.
– Сделаем крюк, поглядим на суету? – предложил Шаблон.
– Не пропущу ни за какие деньги.
Ближе к вечеру к раскопу пришел Бесанд. Боманца он застал дремлющим.
– Что такое? – вопросил он. – Спим на работе?
Боманц выпрямился:
– Ты же меня знаешь. Я только из дома вышел. Я слыхал, новенький приехал.
Бесанд плюнул:
– Не напоминай.
– Плохо?
– Хуже, чем я ожидал. Попомни мои слова, Бо, – сегодня начинается конец света. Эти дураки еще пожалеют.
– Ты уже решил, что будешь делать дальше?
– Рыбачить. Рыбачить, мать его за ногу. В самой глухой глуши. День подожду, чтоб этого типа в курс ввести, и пойду на юг.
– Я всю жизнь мечтал осесть в одном из Самоцветных городов. Никогда не видел моря. Так ты уезжаешь, да?
– Только не надо об этом с такой радостью, ладно? Ты с твоими дружками-воскресителями победил, но я-то знаю, что меня побили на чужой земле.
– Последнее время мы не слишком много спорили. Не стоит наверстывать упущенное.
– Ладно-ладно. Само собой вылетело. Извини. Это от разочарования. Все вокруг рассыпается, а я ничего не могу поделать.
– Ну, не настолько же все плохо.
– Настолько. У меня свои источники, Бо. Я же не псих-одиночка. Есть в Весле многие умные люди, которые разделяют мои страхи. Говорят, что воскресители готовят что-то. Ты еще увидишь. Если только не унесешь ноги.
– Наверное, унесу. Шаблон этого типа знает. Но я не могу уйти, пока не закончу раскопки.
Бесанд, прищурившись, глянул на приятеля.
– Бо, мне бы следовало заставить тебя все здесь убрать. Тут словно черти блевали.
Боманц не был аккуратным работником. На сотню футов вокруг раскопа землю усеивали кости, обломки древних доспехов и прочий мусор. Жуткое зрелище. А он и не замечал.
– Да к чему мучиться? За год все зарастет. Кроме того, я не хочу, чтобы Мен-фу переработался.
– Бо, ты сама сердечность.
– Стараюсь.
– Еще увидимся.
– Ладно.
Боманц попытался сообразить, что он сделал не так, за чем приходил Бесанд и чего не нашел. Потом пожал плечами, улегся на траву и закрыл глаза.
Женщина манила его. Никогда еще сон не был так ярок. И так удачен. Боманц подошел к женщине, взял за руку, и она повела его тенистой тропинкой между деревьями. Тонкие лучики солнечного света пронзали кроны, в них плясали золотые пылинки. Женщина говорила, но слов было не разобрать. Ему было все равно. Покой.
Золото стало серебром. Серебро отлилось в громадный тупой клинок, что пробивал ночное небо, затмевая слабые звезды. Комета снижалась, снижалась… Великанское лицо женщины глянуло на него. Она кричала. Зло кричала. А он не слышал…
Комета исчезла. Полная луна скользила по усеянному алмазами небу. Тень закрыла звезды, смела Млечный Путь. Голова, разобрал Боманц. Силуэт головы. Волк, глотающий луну… И тень исчезла. Снова рядом с ним была женщина, снова он шел по лесной тропе, спотыкаясь о солнечные зайчики. Она обещала ему что-то…
Он проснулся: Жасмин трясла его за плечи.
– Бо! У тебя снова кошмар. Проснись.
– Я... в порядке, – пробормотал он. – Не так и страшно.
– Не надо было тебе есть столько лука. В твоем возрасте и при твоей язве…
Боманц сел, похлопал себя по животу. В последнее время язва его не беспокоила. Может, дела отвлекали его от хворей? Он спустил ноги с кровати н уставился в темноту.
– Ты что?
– Думаю спуститься к Шабу.
– Отдохнул бы.
– Чушь. В моем-то возрасте? Старикам отдых не нужен. Я не могу так тратить время. – Он нашарил ботинки.
Жасмин по привычке пробормотала что-то нехорошее. Боманц не обратил внимания. Равнодушие он довел до степени искусства.
– Поосторожнее, – добавила она.
– А?
– Поберегись, говорю. Что-то не по себе мне, раз Бесанда нет.
– Так он только утром уехал.
– Да, но…
Боманц вышел из дома, бормоча под нос что-то о суеверных старухах, которые боятся любых перемен.
Путь он выбрал кружной, по временам останавливался, глядя на Комету. Удивительное зрелище. Полотнище блеска. Интересно, что может означать тот сон? Тень, пожирающая луну. Не слишком много, решил он.
На околице Боманц услышал голоса. Он пошел потише – обычно в такой час люди по улице не бродят.
Голоса доносились из заброшенного сарая. Внутри мерцала свеча. Паломники, предположил Боманц. Он пристроился к щели, но не увидел ничего, кроме чьей-то спины. Что-то в этих сутулых плечах… Бесанд? Нет, слишком широкие. Скорее уж один из Токаревых громил…
Голосов он тоже не узнал – в сарае больше перешептывались, – но один из них был подозрительно похож на вечное нытье Мен-фу. Слова, однако, он слышал вполне отчетливо.
