Евгений Малинин - Час Черной звезды
— Ага… — недовольно проворчал Эрих. — Мы будем вещи таскать, а они будут дрыхнуть.
Но стучать все-таки перестал и, зайдя сбоку, приказал:
— Ладно, сбрасывай, только осторожно!
Вотша отвязал веревку, которой актерский багаж крепился на крыше фургона, и, снова свесившись вниз, принялся аккуратно передавать в подставленные руки Эриха нетяжелые корзины. Когда все корзинки оказались на земле, дверь фургона распахнулась, и на верхней ступеньке короткой лесенки появилась женщина.
Ее молодость давно миновала, однако и старухой назвать ее было нельзя, тем более что одета она была аккуратно, даже с некоторым шиком. Ее чуть полноватую фигуру облегало бледно-зеленое шелковое платье с короткими рукавами, на ногах красовались белые чулки и зеленые туфли на невысоких каблуках. Лицо ее было слегка помято после сна, волосы растрепаны, а губы недовольно надуты. Оглядев двор чуть выпуклыми светло-голубыми глазами, она проговорила хрипловатым со сна голосом:
— Ну?! И кто здесь колотился в дверь?! Кому приспичило получить по шее?!
Тут ее взгляд натолкнулся на рыжую шевелюру Эриха, принимавшего первый из привязанных на крыше чемоданов, и она покачала головой:
— Я так и думала, что в дверь ломится этот рыжий оболтус!..
Эрих, опустив чемодан на землю, бросил косой взгляд на женщину и обиженно пробормотал:
— А ты не могла подумать, что это был оболтус-блондин?!
— Нет! Не могла! — отрезала женщина. — Бамбарей воспитан так, что не позволит себе ломиться к совершенно измотанным женщинам.
И словно в ответ на эту ее отповедь с крыши фургона донесся голос Вотши:
— С добрым утром, тетушка Мармела. Вам удалось хоть немного отдохнуть?!
— С добрым утром, Бамбареюшка… — Мармела спустилась по лестнице на землю и повернулась лицом к фургону. Тон ее стал гораздо ласковее, и даже хрипота исчезла из голоса. — Мы отдохнули, но именно что немного.
Последовал новый рассерженный взгляд в сторону Эриха, а затем Мармела снова посмотрела на свесившегося с крыши фургона Вотшу и спросила:
— А где этот бездельник, Прок?
— Где-где… — проворчал себе под нос Эрих. — На… Волчьей звезде!..
Мармела уже открыла рот, чтобы сказать рыжему ворчуну, что именно он собой представляет, но Вотша ее перебил:
— Дядюшка Прок отправился к хозяину постоялого двора договариваться о ночлеге и помещении для представлений.
— Без меня?! — Тетушка Мармела аж подпрыгнула на месте. — Да о чем он может без меня договориться?! Он же просто отдаст последние деньги, а взамен получит дохлую крысу!..
— И тетка Мармела сварит из нее похлебку… — снова проворчал себе под нос рыжий.
Однако на этот раз актриса не обратила на выпад рыжего никакого внимания. Она бросилась назад в фургон и спустя пару минут выскочила оттуда уже причесанной и подкрашенной. Снова оглядев двор уже окончательно проснувшимся, острым взглядом, Мармела скомандовала:
— Продолжайте разгрузку и не смейте будить девочек! — После чего быстрой, но донельзя элегантной походкой отправилась к заднему крыльцу постоялого двора.
Эрих, глядя ей вслед, упер кулаки в бока и, вихляя бедрами в такт шагу Мармелы, неожиданно писклявым голосом пропел:
— Вот сейчас мы обменяем дохлую крысу на старую тряпку!
После этого «театрального» представления Эрих смачно плюнул на землю и поднял руки, чтобы принять очередной чемодан.
Пять минут спустя все вещи труппы оказались на земле, а вслед за ними с крыши фургона спустился и Вотша.
Эрих уселся на крышку сундука и, с ухмылкой взглянув на Вотшу, проговорил своим обычным голосом:
— Быстро мы, Бамбарей, управились. Вот только как бы нам не пришлось таскать все эти сундуки-корзины обратно на крышу.
— Почему? — удивленно переспросил Вотша.
— А вот сейчас выбегут дядюшка Прок с тетушкой Мармелой от хозяина и оповестят, что он мошенник и договориться с ним не удалось.
На веснушчатую физиономию парня выползла довольная ухмылка — должно быть, после его слов вид у Вотши стал довольно глупым.
— Кто у нас мошенник? — донесся сонный женский голос из-за приоткрытой двери фургона. — С кем договориться не удалось?
Оба паренька, как по команде, уставились на фургон. Дверь фургона чуть скрипнула, и наружу высунулась женская головка, наряженная в шелковый, отделанный кружевами чепчик.
— И вообще, почему мы стоим? — проговорила выглянувшая женщина и, разлепив глаза, оглядела двор. — Мы что, уже приехали?
— Приехали, Вероза, приехали… — ответил Эрих, возвращаясь к привычному для него ворчливому тону. — Сейчас Прок и Мармела вернутся от хозяина постоялого двора, и вы с Элио сможете перейти в комнату. Вы продолжите спать, а мы с Бамбареем продолжим разгружать вещи!
Тут Вероза увидела на земле сундук в окружении чемоданов и корзин, широко распахнула свои чудные голубые глаза и обрадованно воскликнула:
— О, мальчики, какие вы молодцы — уже все сняли!.. Теперь вам осталось только перетаскать вещи в комнаты! — И тут же деловито прибавила: — Вы не забудете — большой желтый чемодан и вот эти две корзины поставьте ко мне в комнату.
— Конечно, Вероза, — пробурчал Эрих. — Только сначала я отнесу в комнату тебя.
— Не надо, — совершенно серьезно, даже чуть свысока отозвалась женщина. — Я вполне могу дойти сама, ты же постарайся не уронить мои корзины в грязь, как это было в той деревушке, где мы провели последнюю ночь.
— Я не ронял твои корзины в грязь, — не согласился Эрих, впрочем, без всякого азарта. — Я просто упал в темноте, споткнувшись о камень, и не моя вина, что корзины оказались в луже.
— Сейчас светло, и луж во дворе нет, — царственным движением вскинув подбородок, проговорила Вероза, — так что я на тебя надеюсь.
Затем, взглянув на Вотшу, молчаливо дожидавшегося окончания их с Эриком препирательств, она совершенно другим тоном попросила:
— Бамбарей, дружочек, ты не поможешь мне умыться… Вот только воды в фургоне совершенно не осталось.
— Конечно, Вероза, — тотчас же откликнулся паренек, — но ты должна дать мне кувшин.
Вероза мило улыбнулась и, бросив: «Сейчас», — скрылась за дверью фургона.
Через несколько секунд она появилась снова и протянула Вотше большой кувшин из желтого металла с причудливым чеканным узором.
Вотша взял посудину и побежал к колодцу, видневшемуся в дальнем углу двора, у забора, отделявшего двор с хозяйственными постройками от большого и довольно запущенного сада. Вероза снова скрылась в фургоне, но через минуту вышла, неся на руках девочку лет шести. Девчушка, явно только что из постели, плохо выспавшаяся, хныкала, а женщина негромко уговаривала ее:
