Людмила Астахова - Знающий не говорит. Тетралогия
– Ну, как ты это объяснишь? – сурово спросил у мага разгневанный барон.
– Здесь не все женщины, – заявил тот.
– Как не все? Я приказал пригнать всех.
– А где леди Гилгит?
Кенард потерял дар речи. Маг попал в самую точку. Гилгит в зале не оказалось.
– Этого не может быть, – обреченно прошептал рыцарь.
– Где моя дочь? – рявкнул Крэнг на не повинную ни в чем супругу.
Та развела руками:
– Я не видела ее с самого утра. Да и с вечера тоже.
Женщины в зале перепугано зашушукались. Они не ведали ничего о некроманте, но Кен точно знал, что служанки уже несколько дней шепчутся по углам и бегают в домашнюю часовню молиться. Такое благочестие появилось неспроста.
– Пусть все остаются тут, а мы пойдем к Гилгит, – тихо сказал Крэнг сэру Солангу, пребывающему в полной растерянности.
Длинный кафтан барона парусом развевался его спиной. Следом за разъяренным отцом шествовал волшебник, безмятежный как младенец. Кен слышал ругательства, которые шепчет себе под нос Крэнг. Ноги рыцаря Эртэ передвигались как бы сами по себе, без участия рассудка.
«Только не Гилгит, только не Снежинка, только не она», – думал юноша. Все молитвы вылетели у него из головы. Да и каким богам молиться, когда твоя жизнь, твоя вера стремительно летят в Нижние миры?
«Милостивый Хозяин и Неумолимая Хозяйка… Нет, только не Двуединому. Что просить у божества Смерти, кроме избавления от душевных мук?»
Кенард посмотрел на эльфа, но тот ответил прозрачным ледяным взглядом.
«Альс знал, – догадался Кенард. – Знал с самого начала». Потому и стал его опекать, именно его.
Только слепой не видел, как молодой человек относится к баронской дочке.
«Нет, только не Гилгит!»
Дверь в светелку девушки была закрыта изнутри. Барон постучал, сначала осторожно, потом кулаком.
– Гилгит, открывай! Это я, твой отец!
Ответом было молчание и шелест одежд.
– Открывай, кому сказано, сучья дочь! – взревел Крэнг, налегая плечом на косяк.
Альс наблюдал за всем происходящим с хладнокровием, достойным всех его предков, вместе взятых. Его сейчас беспокоила не забаррикадировавшаяся в своих покоях некромантка, а молодой рыцарь, на котором не только лица не было, на нем ничего не было. Жалко, конечно, когда высокие чувства рушатся таким чудовищным образом.
– Надо ломать двери, пока она чего не учинила, – предложил эльф. – Давайте, милорд. Раз, два…
На счет «три» дверь с треском слетела с петель, и мужчины ввалились внутрь. Кен и не заметил, как в руках у эльфа оказались мечи. Гилгит стояла на большом сундуке, вжавшись в угол, оскалившаяся, как волчица. Руки ее были замотаны пропитанными кровью тряпками. Эти окровавленные пальцы с кусками облезшей кожи намертво приковали внимание Кенарда. Гилгит времени даром не теряла. Хоть ей и было жутко больно, но она крепко держала в одной руке нож, а в другой за косичку на макушке маленькую девочку лет четырех, ребенка кого-то из прислуги. Нож находился прямо под подбородком ребенка, и по тощей шейке уже текла тоненькой струйкой кровь.
– Ах ты сука, – прошелестел одними губами лорд Крэнг. Голос ему отказал.
– Гилгит, ну зачем? – растерянно спросил Кенард.
Девушка рассмеялась. Нет, не заплакала, не повалилась родителю в ноги, авось простит, нет, она оскалила белые ровные зубки, как снежная лисичка, и разразилась заливистым радостным смехом. Зазывным, очаровывающим смехом, от которого у Кенарда заныло под ложечкой.
– Спрячь свои мечи, остроухий! И ты, колдун поганый, не смей руками двигать! – сказала она ласково и аккуратно надрезала кожу на шее девочки.
Та даже не пискнула, пребывая в жертвенном оцепенении.
– Ты думаешь, тебя это спасет, паскудина? – спросил Крэнг. – Ребенок-то тут при чем?
– Скажи спасибо, что это не твои выродки, – усмехнулась Гилгит. – Но у меня и для них кое-что припасено.
Барон застыл как вкопанный. На кроху ему было наплевать, хоть и жалко ребенка, но угроза по адресу мальчишек подействовала на него, как ведро кипятка. Широкое лицо Крэнга стало пунцовым, а потом позеленело. Всем известно, что некроманты к шуткам расположены мало.
– Брось мечи, нелюдь! – снова приказала Гилгит. – И ты, Кенни, тоже не отставай от своего остроухого друга.
Ириен осторожно разжал руки, и оружие жалобно звякнуло об пол. Кен последовал его примеру.
– Ты не уйдешь далеко, – прошипел барон. Он был без оружия и очень об этом жалел.
– А мне и не нужно будет никуда идти, – нежно улыбнулась девушка.
Кенард не понял, Крэнг тем более, а вот Тронгарс знал, о чем она говорит. Но он продолжал улыбаться. Через силу.
– Нам нужно поговорить, леди… – сказал он.
– Нет.
Гилгит не собиралась ни с кем ни о чем разговаривать и что было силы вонзила нож ребенку под подбородок. Кровь брызнула такой струей, что обдала мужчин с ног до головы. Гилгит охватило малиновое холодное пламя, ленивыми липкими язычками обволакивая со всех сторон. Кровь девочки оживила заранее приготовленный портал. Блаженство близящегося перехода уже плеснулось на щеки Гилгит румянцем, и глаза стали закатываться, но Тронгарс успел вовремя. Он шагнул к Гилгит и, вскинув руки, выкрикнул какие-то слова. С пальцев волшебника сорвалась молния, соединившаяся с малиновым огнем портала, окрашивая его во все оттенки изумруда.
Некромантка свалилась с сундука, как безвольная кукла, и, скуля по-щенячьи, свернулась на полу калачиком. Залитые кровью обожженные руки скребли по полу, как лапки раздавленного паука. Все это произошло так быстро, что, кроме эльфа, никто не успел ничего сделать. Он подхватил на руки девочку, зажимая рукой страшную рану, быстро зашептал наговор. Но было слишком поздно. Малышка умерла мгновенно, нож был слишком длинный, он рассек все вены на шее. Альс продолжал бороться, голос его становился все глуше, пока не замолк окончательно.
– Все, – сказал он и закрыл малышке глаза.
Кенард поразился, сколько крови натекло из маленького ребенка. Небольшая светелка баронской дочери походила теперь на бойню в разгар рабочего дня. Гилгит скулила, закатив глаза под самый лоб.
– Рыцарь, сними с нее амулет, – сказал волшебник. – И вообще, ее нужно забрать из этой комнаты. Тут полно всякой гадости.
Пока Гилгит вязали, барон бушевал, кричали появившиеся откуда ни возьмись служанки, Альс сидел рядом с мертвой девочкой, словно отделенный от всех непробиваемой, толстой стеной.
