Джон Толкин - Сильмариллион
Тирион охватила великая смута, серьезно обеспокоившая Финве; и призвал он всех своих вассалов на совет. Фингольфин же яростно ворвался в его дворец и напрямую у него спросил:
— Повелитель и отец, отчего ты не смиришь гордыню нашего брата, Куруфинве, которого по праву прозвали Духом Огня? По какому праву говорит он от лица всего нашего народа, словно его уже кто-то успел короновать? Ведь это ты некогда говорил с Квенди, склоняя их принять приглашение Валар и перебраться жить в Аман. Ты вел народ Нольдор по долгому и тернистому пути через все Средиземье к залитому светом Эльдамару. Ежели ты до сих пор не раскаялся в своем давнишнем решении, то знай, что по меньшей мере двое из твоих сыновей целиком и полностью доверяют твоему мнению.
Фингольфин еще не закончил свою речь, когда в помещение широким шагом вошел Феанор, полностью вооруженный и в своем высоком шлеме, а на боку его висел огромный меч.
— Так значит, мои предположения имели под собой основания, — произнес он. — Мой сводный брат взойдет на престол прежде меня, и это с одобрения моего отца, причем как в этом, так и в прочих вопросах. — Затем он обернулся к Фингольфину, на ходу выхватывая свой меч, и вскричал: — Убирайся отсюда, и впредь знай свое место!
Фингольфин молча поклонился Финве и, не проронив более ни слова и не удостоив Феанора даже взглядом, вышел из помещения. Феанор же последовал на ним и догнал уже у выхода из королевских покоев; направив свой сияющий меч в грудь Фингольфина, он сказал:
— Смотри, братец! Эта штука куда острее твоего языка. Попытаешься еще хоть раз занять мое место и покуситься на любовь моего отца, и будь уверен — она избавит нольдорцев от того, кто так стремиться стать рабовладельцем.
Слова эти достигли многих ушей, поскольку напротив дворца Финве у подножья башни Миньдон располагалась большая площадь. Однако Фингольфин и на сей раз смолчал; сквозь притихшую толпу он отправился на поиски своего брата Финарфина.
Теперь уж беспорядки в стане Нольдор скрыть от Валар стало невозможно, однако истинных причин их возникновения они выяснить так и не смогли. Так как Феанор первым открыто выступил против них, Валар решили, что именно он и являлся зачинщиком мятежа; этому немало способствовало его повсеместно известное упрямство и надменность… хотя в последнее время такие черты характера проявляло подавляющее большинство нольдорцев. Манве, хоть и был опечален таким развитием событий, продолжал наблюдать, не высказывая своего мнения. Валар привели Эльдар в свои земли по их собственной воле, и они были свободны жить здесь или покинуть Аман; и хотя последний вариант Валар считали решением весьма недальновидным, они не стали бы удерживать здесь эльфов насильно.
Однако действия Феанора разозлили и встревожили Валар, и они не могли оставить их без внимания. Феанора призвали к воротам Вальмара, дабы тот отчитался за свои слова и поступки. В Кольцо Судеб позвали и других, принимавших участие в беспорядках и имевших какие-либо сведения о них.
Стоя перед Мандосом в Кольце Судеб, Феанор вынужден был отвечать на вопросы Валар, и только тогда стало понятно, откуда ветер дует. Коварство Мелькора было, наконец, выведено на чистую воду, и Тулкас прямо с совета оправился схватить его и привести на суд.
Однако с Феанора не были сняты все обвинения, потому что именно он нарушил царивший в Валиноре мир и обнажил меч против своего родственника. И сказал ему Мандос:
— Ты рассуждаешь о рабстве. Кабы вы на самом деле были рабами, то избежать этого рабства вам не удалось бы и в Средиземье, поскольку Манве — повелитель всей Арды, а не только Амана. Так слушай же свой приговор: ты должен будешь покинуть Тирион, где посеял ростки раздора, на двенадцать лет. В течение этого времени ты должен хорошенько обдумать свои действия, и постараться вспомнить о том, кто ты такой. По истечении этого срока дело будет считаться улаженным и, если остальные тебе простят, забыто.
— Я охотно прощу своего брата, — заверил Фингольфин.
Феанор никак не отреагировал на эти слова, молча стоя перед Валар. Потом он развернулся и покинул Кольцо Судеб, а затем и Вальмар.
Вместе с ним в изгнание отправились и семеро его сыновей. На севере Валинора они возвели себе добротный дом на холмах, с хорошо защищенной сокровищницей. Здесь, в Форменосе, хранилось великое множество драгоценностей и оружия, а также сильмарили, надежно запертые в обшитом железом хранилище. Сюда же пришел жить и король Финве, поскольку он очень любил своего сына; в Тирионе стал править Фингольфин.
Так посеянная Мелькором ложь принесла свои плоды, хотя и Феанор немало постарался, чтобы поспособствовать этому. Вражда, возникшая между братьями по вине Мелькора, еще долгое время жила между сыновьями Фингольфина и Феанора.
Мелькор же, едва прознав о том, что его замыслы раскрыты, ударился в бега, тенью скользя меж окрестными холмами; Тулкас безуспешно старался его разыскать. Обитателям же Валинора стало казаться, что свет Деревьев слегка померк, а тени удлинились и стали темнее.
Какое-то время Мелькора в Валиноре больше не видели и ничего о нем не слыхали, а затем он вдруг неожиданно объявился в Форменосе, чтобы побеседовать с Феанором на крыльце его дома. Он решил изобразить дружелюбие, воспользовавшись для этого своей хитростью, и попробовать вернуть Феанора к мыслям о коварстве Валар.
— Видишь ли ты теперь справедливость всего, что было сказано мною? — начал он. — Вот и тебя подвергли несправедливому изгнанию. Но если сердце Феанора по-прежнему стремится к свободе и готово постоять за сказанные им в Тирионе слова, то я готов оказать ему всю посильную помощь, увести его далеко от этой тесной страны. Ведь разве я не Вала? Вала, и притом куда более великий, нежели те, кто отсиживается без дела в Валимаре; и разве не был я верным другом нольдорцев, самых искусных и отважных изо всех народов Арды?
В сердце Феанора до сих пор жила горечь от унижения перед Мандосом, и теперь он молча смотрел на Мелькора, пытаясь понять, можно ли ему доверять и помогать скрываться от Валар. И Мелькор, видя его сомнения и прекрасно зная о том, что душа его была навеки прикована к сильмарилям, добавил:
— Твой дом надежен и хорошо защищен; но не думай, что сильмарили будут в безопасности, пока они находятся в царстве Валар!
И тут, надо заметить, Мелькор умудрился перехитрить самого себя; слова его затронули больную жилу и пробудили пламя более яростное, чем это входило в его намерения. Пылающий взгляд Феанора проник сквозь фальшивый внешний фасад, навешанный на себя Мелькором, и увидел он, что тем руководит жажда заполучить его драгоценные сильмарили. Тут обуяли Феанора страх и гнев в равных пропорциях, и он с проклятьем на устах наставил на Мелькора меч:
