Керстин Гир - Таймлесс. Рубиновая книга
— Нет, не в тот же! У меня день рождения восьмого октября, а у неё — седьмого.
— Ты тоже родилась седьмого числа, Гвендолин.
Я не верила своим ушам, с каждым её словом мне становилось ещё страшнее.
— Я лгала всем насчёт твоего дня рождения, — продолжала мама, — это было несложно, ты родилась дома, а акушерка, которая принимала роды, отнеслась с пониманием к нашему положению.
— Но почему?
— Я просто хотела защитить тебя, любовь моя.
Я её не понимала.
— Защитить? От чего? Это же всё равно произошло.
— Мы… я хотела, чтобы у тебя было нормальное детство, не обременённое ничем, — мама сурово на меня посмотрела. — А ведь могло выясниться, что ген вовсе не у тебя.
— Несмотря на то, что Ньютон рассчитал точную дату?
— Надежда умирает, как известно, последней, — сказала мама. — И хватит уже про Исаака Ньютона. Он лишь один из многих. Эта вещь намного сильнее, чем ты можешь себе представить. Намного сильнее, намного старше и намного могущественней. Я не хотела тебя втягивать.
— Во что?
Мама вздохнула.
— Это было глупо с моей стороны. Я должна была подумать. Пожалуйста, прости меня.
— Мама! — я задохнулась от волнения. — Не имею ни малейшего понятия, о чём вообще речь, — с каждой её фразой моё непонимание и отчаянье только возрастало. — Я знаю только, что со мной происходит что-то необычное. Чего происходить не должно. И что это действует мне на нервы! Через каждые два часа кружится голова, а потом я прыгаю в другое время. И я не представляю, как это прекратить!
— Поэтому мы сейчас и едем к ним, — сказала мама.
Я понимала, что ей больно видеть моё отчаянье. Никогда ещё я не видела её такой взволнованной.
— А они — кто?
— Хранители, — ответила мама. — Очень старое тайное общество, его ещё называют Ложа графа Сен-Жермена, — она посмотрела в окно. — Мы почти на месте.
— Тайное общество! Ты хочешь привести меня в какую-то подозрительную секту? Мама!
— Это не секта. Но они все и правда очень подозрительные, — мама глубоко вздохнула и на секунду закрыла глаза. — Твой дедушка был членом этой ложи, — продолжала она. — А ещё раньше — его отец, а ещё раньше — его дедушка. Исаак Ньютон был таким же членом ложи, как и Веллингтон, Клапрот, фон Арнет, Ганеманн, Карл фон Гессен-Кассель, все де Виллеры, конечно, и многие, многие другие… Твоя бабушка утверждает, что Черчилль и Эйнштейн тоже участвовали в этом предприятии.
Большинство имён мне вообще ни о чём не говорили.
— Хорошо, но что они делают?
— Ну, они… они занимаются древними мифами. И временем. И такими, как ты.
— А таких много?
Мама отрицательно качнула головой.
— Всего двенадцать. И большинства из них давно уже нет в живых.
Такси затормозило, стекло между водителем и нами снова опустилось. Мама передала шофёру несколько купюр.
— Сдачи не надо, — сказала она.
— Что мы здесь ищем-то? — спросила я, когда мы вышли на тротуар. Водитель высадил нас недалеко от Флит-Стрит. Вокруг шумели машины, толпы людей плыли по тротуарам. Кафе и рестораны на противоположной стороне были забиты до отказа. У бордюра стояли два красных двухэтажных автобуса. Туристы, которых они привезли, фотографировали с открытого второго этажа здание Королевского суда.
— Там, напротив между домами, начинается район Темпл, — мама убрала волосы с моего лица.
Я посмотрела на узкую улочку, на которую она указала.
Кажется, я здесь раньше не бывала.
Мама, наверное, заметила моё озадаченное лицо.
— Вас что, никогда не водили на экскурсию в Темпл? — спросила она. — Церковь и сад — обязательная программа для каждого. И Фонтейн-Корт. Там находится мой самый любимый фонтан во всём городе.
Я сердито посмотрела на маму. Она решила вдруг провести для меня экскурсию?
— Пойдём, нам нужно на другую сторону улицы, — сказала она и взяла меня за руку. Мы следовали за группой японских туристов. У каждого из них была в руках огромная карта города.
За домами начинался совсем иной мир.
Деловитая суета Стрэнда и Флит-стрит осталась позади. Здесь, среди величественных и прекрасных сооружений, которые плотно прилегали друг к другу, царили мир и спокойствие.
Я кивнула на туристов.
— А эти что тут ищут? Самый симпатичный фонтан во всём городе?
— Их поведут смотреть Церковь Темпла, — сказала мама, не реагируя на нотки раздражения в моём голосе. — Она очень старая, с ней связано множество легенд. Японцы такое любят. А на сцене в Миддл Темпле впервые была поставлена «Двенадцатая ночь» Шекспира.
Мы некоторое время следовали за японцами, потом повернули налево и пошли по мощёной дороге, то и дело сворачивая. У меня появилось чувство, будто мы в деревне: пели птицы, пчёлы жужжали над цветочными клумбами, даже воздух казался свежим, словно выхлопных газов в нём не было вовсе.
У каждой двери висела медная табличка с выгравированными рядами имён и фамилий.
— Это всё адвокаты. Доценты института правоведения, — сказала мама. — Не хочу даже задумываться, сколько это может стоить — снимать здесь такой офис.
— И я не хочу, — сказала я обиженно. Как будто нет сейчас более важных тем для разговора, ну честное слово!
У следующего входа она остановилась.
— Вот мы и пришли, — сказала она.
Это был простой, скромный дом. Выглядел он очень старым, не смотря на безупречный фасад и недавно выкрашенные оконные рамы. Я поискала глазами табличку с фамилией, но мама быстро запихнула меня внутрь и подтолкнула к лестнице на второй этаж. Две молодые женщины, которые вышли нам навстречу, приветливо поздоровались.
— И всё-таки, где это мы?
Мама не отвечала. Она нажала на кнопку звонка, поправила пиджак и откинула волосы с лица.
— Не бойся, родная моя, — сказала она. Я не поняла, говорит она это мне или себе самой.
Дверь отворилась с лёгким гудением и мы вошли в светлую комнату. На вид она была обычным офисом. Шкафы, полные папок, письменный стол, телефон, факс, компьютер…
Светловолосая женщина средних лет выглядела вполне обычно. Только очки были немного страшноватые, чёрные как смола, с такой широкой оправой, что лица почти не было видно.
— Чем могу быть полезна? — спросила она. — Ах, это вы, мисс… миссис Монтроуз?
— Шеферд, — поправила её мама. — Я вышла замуж и не ношу больше девичью фамилию.
— О, конечно, — женщина улыбнулась. — Но вы ничуть не изменились. Я бы узнала вас везде и всюду по вашим волосам, — её взгляд соскользнул на меня. — Это, вероятно, ваша дочь? В отца пошла, правда? Как там поживает…
