Джо Аберкромби - Лучше подавать холодным
— Хорошо подумала? — спросил Дружелюбный.
— Боишься, что он тебя за ногу укусит? Давай загоним зверя. — Арестант пожал плечами, затем нагнулся чтобы отомкнуть наручники с запястий Гоббы. Трясучка хмуро глядел на неё из темноты. — Что не так? — резко спросила она. Он стоял молча.
Гобба подтягивался на локтях, пытаясь отползти по грязным опилкам в никуда, сломанная нога волочилась за ним. При этом издал нечленораздельный стон. Что-то наподобие тех, что издавала она, когда переломанная лежала у подножия горы под Фонтезармо.
— Хххееееееххххх…
Монза не получала и половины того удовольствия, на которое надеялась, и это разозлило её как никогда. В этих стонах было что-то чрезвычайно раздражающее. Её рука запульсировала болью. Она выдавила на лицо улыбку и поковыляла за ним, намереваясь порадоваться побольше.
— Должна сказать, я разочарована. Разве Орсо не хвастался постоянно, какой суровый твердокаменный мужик у него в телохранителях? Я думаю, сейчас мы узнаем насколько ты на самом делё твёрд. Помягче, чем вот этот молоток, я бы…
Её нога поскользнулась и она взвизгнула, когда припала на лодыжку и зашаталась возле выложенного кирпичом горна, упираясь, чтобы выпрямиться, на левую руку. У неё ушла секунда, чтобы обнаружить, что эта штука всё ещё обжигающе горяча.
— Говно! — споткнувшись в обратную сторону как клоун, она лягнула ведро и окатила грязной водой всю ногу. — Блядь!
Она наклонилась над Гоббой и неожиданно в сердцах хлестнула его молотком, злая от того, что умудрилась опозориться. — Сволочь! Сволочь! — Он хрипел и перхал, когда стальной боёк с глухим стуком врезался в его рёбра. Пытаясь свернуться, перекрутил ей ногу, почти что повалив на себя.
Боль копьём пронзила её бедро, заставив пронзительно крикнуть. Она колошматила его молотовищем в висок, пока не оторвала наполовину ухо. Трясучка сделал шаг вперёд, но она уже вырвалась. Гобба завыл и как-то сумел подтянуться чтобы сесть, прислонившись к огромной бочке с водой. Его руки раздулись вдвое больше их обычного размера. Багровые, свисающие варежки.
— Проси! — прошипела она — Умоляй, жирный пидор!
Но Гобба был слишком занят, рассматривая котлету на конце своего предплечья, и при этом крича. Сиплые, отрывистые, плаксивые крики.
— Кто-нибудь может услышать. — Хотя, судя по виду, Дружелюбному вообще было всё равно.
— Тогда лучше заткни его.
Сиделец наклонился над бочкой сзади, с проволокой в ладонях. Подцепил Гоббу за шею и сильно дёрнул кверху, оборвав его вопли до едва слышного лепета.
Монза присела перед ним на корточки, так чтобы их лица были вровень. Её колени жгло, пока она глядела как проволока впивается в его толстую шею. Точно также как раньше впивалась в неё.
Шрамы от проволоки на её собственной шее щекотало. — Каково это? — Она быстро перевела взгляд на его лицо, пытаясь выжать для себя оттуда хоть каплю удовлетворения. — Каково это? — Хотя никто не знал это лучше неё. Гоббы выпучил глаза, его челюсть задрожала, превращаясь из розовой в красную, затем в фиолетовую. Она оттолкнулась и встала. — Я бы сказала, что это бесполезная трата хорошего мяса. Но это не так.
Она закрыла глаза и расслабленно откинула голову. Глубоко втянула носом воздух, поднимая вверх крепко зажатый в руке молот.
— Предал меня и оставил в живых?
Орудие опустилось между поросячьих глаз Гоббы, резко хлопнув, будто раскалывал каменный блок. Спина телохранителя изогнулась в дугу, рот распахнулся будто зевая, но оттуда не вылетело ни звука.
— Отнял у меня руку и оставил в живых?
Молот попал ему в нос и сделал вмятину наподобие разбитого яйца. Тело обмякло, перебитая нога дёргивалась и дёргалась.
— Убил моего брата и оставил меня в живых?
Последний взмах разбил ему череп. Чёрная кровь пузырилась по багровой коже. Дружелюбный отпустил проволоку, и Гобба соскользнул набок. Легко и даже изящно, он перекатился вниз лицом и замер.
Мёртв. Не надо быть знатоком, чтобы это заметить. Монза сморщилась, когда силой разжала ноющие пальцы и молот с грохотом упал вниз. Его боёк отсвечивал красным, к одному из уголков прилип пучок волос.
Один мёртв. Шесть осталось.
— Шесть и один, — пробормотала она про себя. Дружелюбный уставился на неё, выкатив глаза, и она не понимала в чём дело.
— На что это похоже? — Трясучка, наблюдая за ней из тени.
— Что?
— Месть. От неё лучше себя чувствуешь?
Монза не была уверена, что чувствует что-то помимо боли, бьющейся в обожжённой руке и в сломанной руке, вверху бёдер и в голове. Бенна всё также мёртв, она всё так же переломана. Она стояла нахмурившись и не отвечала.
— Хочешь, чтоб я от него избавился? — Дружелюбный махнул рукой на труп — в другой руке сверкнул тяжёлый тесак.
— Обеспечь, чтобы его не нашли.
Дружелюбный схватил Гоббу за лодыжку и поволок обратно к наковальне, оставляя в опилках кровавый след. — Разрублю его. В подвале. Он достанется крысам.
— Лучше, чем он того заслужил. — Но Монза почувствовала лёгкую дурноту. Ей требовалось покурить. Закончить этот день. Дым бы успокоил её нервы. Она достала небольшой кошелёк, тот в котором было пятьдесят серебренников, и швырнула его Трясучке.
Монеты брякнули друг о друга, когда он его поймал. — Это оно?
— Это оно.
— Добро. — Он замялся, как будто хотел что-нибудь сказать, но ничего не мог придумать. — Мне жаль твоего брата.
Она взглянула в его освещённое лампой лицо. Всматриваясь по настоящему, пытаясь его разгадать. Он знал о ней и об Орсо где-то, примерно, ничего. Почти ничего и обо всём остальном, если судить с первого взгляда. Но он умел драться, она сама это видела. Он один вошёл в логово Саджаама, а для этого нужна храбрость. Человек не робкий, возможно с принципами. Гордый человек. Это значит, что у него может быть и немного верности, если бы ей удалось ею завладеть. А верные люди были в Стирии редким товаром.
Она никогда не была надолго одна. Бенна всегда был с ней рядом. Во всяком случае, позади неё. — Тебе жаль.
— Да. У меня был брат. — Он стал поворачиваться к двери.
— Тебе нужна ещё работа? — Она неотрывно держала на нём свой взгляд, подходя ближе, и одновременно с этим, просунула здоровую руку за спину и отыскала там рукоять кинжала. Он знал её имя, и имя Орсо и Саджаама, и этого хватало, чтобы их убили десять раз подряд. Так или иначе, ему придётся остаться.
— Ещё такая же работа? — Он бросил вниз мрачный взгляд на окровавленные опилки под сапогами.
— Убийство. Можешь произнести вслух. — Она задумалась, куда стоит нанести удар: пониже в грудь, или повыше в челюсть, или подождать, пока он повернётся, и заколоть его в спину. — А ты думал, о чём я тебя попрошу? Подоить козу?
