Нил Гейман - Звездная пыль
Ведьма щелкнула кнутом, и колесница покатилась по грязной дороге, влекомая вперед парой одинаковых белых козлов.
Лохматый человечек забрал рваное пальто Тристрана вместе со штанами и понес их в деревню, приютившуюся в долине меж тремя вересковыми холмами. Юноша остался ждать его, завернувшись в одеяло.
Вечер был теплый. В ветвях боярышника, возле которого сидел Тристран, вспыхивали огоньки. Сперва юноша принял их за светлячков, но при ближайшем рассмотрении это оказались крохотные человечки. Мерцая, они перелетали с ветки на ветку.
Тристран вежливо покашлял. На него тут же уставилось множество маленьких глазок. Некоторые крохи сразу попрятались, остальные вспорхнули на ветви повыше, и только несколько отчаянных храбрецов полетели прямо к Тристрану.
Они указывали на него пальцами и смеялись тоненькими звенящими голосами над беднягой в нижнем белье и разбитых ботинках, завернутом в одеяло, зато со шляпой-котелком на голове. Тристран покраснел и крепче запахнул края своей импровизированной накидки.
Один из крошечных насмешников запел:
Тилли-тилли-талли,
Мальчишка в одеяле
По глупости безмерной
Звезду все ищет здесь,
Но надобно сначала
Пройти дорог немало,
Чтоб, сбросив одеяло,
Увидеть, кто ты есть.
Другой подхватил:
Тристран Тёрн,
Тристран Тёрн,
Сам не знает, где рожден!
Клятвой глупой изгнан вон
И сидит здесь, угнетен,
Весь искусан, изможден,
Досадит любимой он,
Вистран-Бистран-Тристран Тёрн!
– Пойдите прочь, вы, глупые малявки! – весь раскрасневшись, крикнул Тристран. И раз уж под рукой не нашлось ничего более подходящего, он запустил в певунов своей шляпой.
Вот так получилось, что когда лохматый человечек вернулся из деревни под названием Весёлки (хотя никто не мог бы объяснить, отчего это унылое, сумрачное местечко так называется), он обнаружил Тристрана мрачно сидящим в одеяле под кустом боярышника и скорбящим о потере любимой шляпы.
– Они говорили гадости о моей любимой, – объяснил Тристран. – О мисс Виктории Форестер. Да как они посмели?!
– Маленький народец смеет все, что хочет, – объяснил его друг. – В их болтовне много бессмыслицы… Но и смысла тоже немало. Порой их стоит слушать, а иногда – ни за что.
– Они сказали, что я досажу своей любимой.
– В самом деле? – безразлично переспросил коротышка, раскладывая на траве разные предметы одежды. Даже при луне Тристран разглядел, что они не имеют ничего общего с прежними его вещами.
В Застенье мужчины обычно одевались в коричневое, черное и серое; даже самый красный платок на шее у самого румяного фермера вскоре выгорал под солнцем и застирывался до более благопристойного цвета. Тристран с сомнением смотрел на ворох алой, рыжей и канареечной ткани, скорее напоминающий костюм бродячего комедианта или содержимое карнавального сундука кузины Джоанны. Наконец он спросил:
– Это что, моя одежда?
– Да, да, твои новые вещи, – гордо подтвердил лохматый человечек. – Я их с трудом выторговал. Все самого высшего качества – материя совершенно новенькая, без заплат и штопок, так просто не порвешь. Ты не будешь особенно выделяться в толпе. Костюмчик вполне в стиле здешних мест.
Тристран поразмыслил над идеей проделать остаток пути в одеяле, завернувшись в него на манер жестоких дикарей с картинки из школьного учебника. Затем со вздохом снял ботинки, сбросил одеяло на траву и облачился в роскошную новую одежду с помощью лохматого человечка («Не, не, парень, эта штука надевается сверху. Боже ж мой, чему только учат нынешнюю молодежь?»).
Новые башмаки подошли ему не в пример лучше прежних.
А костюм в самом деле оказался хорош. Хотя, как известно, не мантия делает герцога и птицу узнают не по перу, а по полету, все-таки порой облачение добавляет блюду особой остроты. И Тристран Тёрн в канареечно-желтом и красном почувствовал себя уже другим человеком, нежели прежний Тристран Тёрн в пальто и воскресном костюмчике. В походке у него появилась некоторая уверенность, в движениях – довольство и радость, которых он раньше за собой не замечал. Подбородок его, обычно опущенный, сам собой поднялся кверху, а в глазах загорелся огонек, которого никогда не бывало у Тристрана времен шляпы-котелка.
Потом они перекусили продуктами, принесенными из Весёлок, – это была превосходная копченая форель, миска нечищеных бобов, немного изюма и бутыль легкого пива. После еды Тристран окончательно сроднился с новой одеждой.
– Ну что ж, – сказал коротышка. – Ты, парень, как-никак спас мою жизнь – там, в мертволесье. А твой папаша оказал мне добрый прием еще до твоего рождения. Пускай никто потом не говорит, что такой малый, как я, оказался неблагодарной свиньей и не платит добром за добро…
Тристран начал было бормотать, что новый друг уже очень много для него сделал, но лохматый человечек, не слушая его, продолжал:
– …Вот я и подумал: ты ведь знаешь, где твоя звезда, верно?
Тристран незамедлительно показал на темный горизонт.
– А тебе известно, как далеко она отсюда, твоя звезда?
До сих пор Тристран как-то не задумывался об этом. Но теперь он услышал собственный голос, отвечающий:
– Если останавливаться только на ночлег, луна успеет смениться полдюжины раз, пока доберешься до упавшей звезды через предательские горы и знойные пустыни.
Тристран изумленно замолк. Ничего подобного он говорить не собирался и сам от себя не ожидал такой речи.
– Так я и думал, – покивал лохматый человечек, нагибаясь над чемоданом, чтобы Тристран не заметил, как он открывается. – И похоже, ты не единственный охотник за этой звездой. Помнишь, что я тебе говорил?
– О том, что нужно выкопать ямку, если решишь сходить в туалет?
– Да нет, другое.
– Что нельзя никому называть свое имя и говорить, куда идешь?
– Не совсем.
– А что тогда?
– «Далеко ли Вавилон?»
– А… Вот вы о чем.
– «При свече туда дойдешь, а потом – назад». Конечно, если свеча из настоящего воска. Чтобы раздобыть подходящую, мне пришлось немало потрудиться. – Коротышка извлек наружу свечной огарок длиной не больше пальца и подал его Тристрану.
Юноша послушно взял огарок, не замечая в нем ничего особенного. Обычная свечка – восковая, а не сальная; многократно использованная и оплывшая. Фитилек у нее был черный, обугленный.
– И что я должен с ней делать? – спросил Тристран.
