Надломленные оковы (СИ) - Петюк Дмитрий "Desmond"
Он повернулся, подхватил котелок и накрыл его крышкой. Из груды вещей, собранных Кенирой, выбрал тряпку и отёр ею лицо, подбородок и руки. Кенира взяла вторую тряпку и начала вытирать кашу у себя сначала с груди, а затем и с плеча. Нриз покраснел.
Чтобы уйти от неловкости ситуации, он торопливо поднял котелок и потащил к Рахару. Подёргав рогатину, убедился, что она хорошо держится, и повесил котелок в развилку между сучьев. Критически осмотрев конструкцию и покачав котелок взад-вперёд, недовольно качнул головой и полез в седельные сумы. Проволокой, извлечённой оттуда, он примотал сначала ручку котелка к рогатине, а затем закрепил крышку. Удовлетворённо кивнув, побросал в сумы оставшиеся вещи, продел запястье в петлю на рукояти дубинки и забрался в седло. Слегка поёрзав, убедился, что сидеть получается вполне сносно. Это тут же подняло настроение. Он смущённо улыбнулся Кенире и указал на место позади себя.
Дождавшись, когда та устроится сзади, Нриз поднял дубинку и, указывая ею как жезлом, сказал:
— Рахар, вперёд!
***
Первое время дорога проходила в полном молчании. Нризу не хотелось вспоминать неловкий момент, а Кенира ничего не говорила. Такая ситуация его полностью устраивала, позволяя сосредоточиться на дороге и обдумывании дальнейших действий. Следовало выбрать оптимальный путь, не только ведущий к намеченной цели в разумное время, но и позволяющий сбить со следа возможную погоню. Увы, Рахар, при всей своей покладистости, обеспеченной периодическими ударами дубинки по нервному узлу, для скрытного передвижения предназначен не был, так что вариантов имелось не так уж и много.
Нриз выбирал путь, стараясь направлять зверя не по мягкой земле, где оставались отчётливые следы, а по каменным выходам, благо здешняя местность была похожа на низкогорья фатерлянда. Но он не обольщался — путь проследить мог даже скверный следопыт, требовалось предпринять дополнительные меры.
— Не уверена, что мы направляемся, куда нужно, — наконец, подала голос Кенира.
— Ты права, но только в том случае, если бы нам требовалось пересечь границу кратчайшим путём.
— А нам не требуется?
— Кратчайший путь — самый очевидный. Преследователи, если знают о твоих целях, будут стараться его перекрыть.
— Боюсь, на долгий путь у нас не хватит припасов, — вздохнула она.
— Об этом я позабочусь, — пообещал Нриз.
На некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая лишь свистом ветра в деревьях и размеренным тихим топотом шести лап тигилаша.
— Хочу попросить прощения, — наконец, сказал Нриз. — Не буду пытаться оправдаться и сказать, что этого делать не хотел. Это будет неправдой. Вернее, не полной правдой.
— Я не требую объяснений, — ответила Кенира. — Признаюсь, было очень неприятно, но я видела, что ты был явно не в себе. Так что, если не хочешь, говорить на эту тему не будем.
Нриз покачал головой. Предложение было заманчивым, но лишь в самой ближней перспективе.
— Нам предстоит долгий путь. И если не решить всё сейчас, будет только хуже. Ты не сможешь доверять мне, а я, зная, что ты мне не доверяешь — тебе.
— Разумно, — сказала Кенира. — В таком случае, почему ты это сделал? Я понимаю, что это как-то связано с Поводком, но могу и заблуждаться.
Нриз молчал, подбирая слова.
— Что ты знаешь о работе Узды? — наконец, спросил он. — Я имею в виду сам принцип.
— Практически ничего, кроме того, что владелец Поводка отдаёт приказы, а зверь — беспрекословно их исполняет. Да и то, как видишь, мои знания ошибочны — Рахар меня не слушался.
Нриз фыркнул. Рахар не слушался вообще никого, так что подходящим примером не являлся.
— Жореф обожает звук своего голоса, а я частенько присутствовал во время продажи зверья. Да и нам он рассказывать о важности и сложности своего искусства очень любил. Братья сбегали под любыми предлогами, а я всегда слушал — ведь в это время можно было не работать.
— Мне он не показался любителем выдавать свои секреты, — сказала Кенира.
— Понятно, главного он не рассказывал, лишь общеизвестное. Но в подробностях. Так вот, самое главное: пусть зверь умеет исполнять словесные команды, слова владельца Поводка не имеют особого значения.
— Как это? — удивилась Кенира. — Нет, понимаю, на всё что я говорила, Рахару было наплевать, но считала, что с остальными зверьми…
— Дело в Поводке. И во владельце. Разумеется, в мозг животного закладывается определённый набор команд, включая вот такие, — Нриз потянул повод, заставляя Рахара сменить направление. — Но эти команды служат лишь для удобства и решающего значения не имеют. Ты можешь вовсе не знать риланат, но даже если отдашь приказ немецком…
— Немецком?
— Язык моей родины. Так вот, даже если ты отдашь приказ на любом из языков, зверь послушается. Потому что слушается он не слов — ему важно намерение, которое стоит за этими словами. И передаёт это намерение твоя элир.
Кенира схватывала на лету:
— То есть… То есть, после того как я передала тебе твой же Поводок, а ты отдал себе приказ сбросить все ограничения…
— Да. Мои мысли, намерения и желания стали иметь силу безусловного приказа.
— Ты смотрел на еду и тут же начал есть. Потом посмотрел на меня и собрался… — она сделала паузу.
— Именно! — со стыдом опустил голову Нриз. — Я едва тебя не изнасиловал. Ты — очень красивая женщина, Кенира…
— К моему глубокому несчастью! — угрюмо сказала она.
— Когда-нибудь расскажешь свою историю. Так вот, ты очень красива. И вызываешь определённые мысли у любого мужчины, даже у такого старика, как я. И пусть обычно у человека, даже у самого распоследнего подонка, есть мораль, воспитание, убеждения — целый набор внутренних ограничений, Поводок их обходит. Все желания становятся безусловными приказами, причём, эти приказы принуждают не только немедленно действовать, но и желать ещё сильнее. Самоподдерживающаяся и самоусиливающюаяся система. Если Поводок у другого человека, то внешнему воздействию сопротивляться какое-то время можно, пусть даже ценой невыносимой боли, но если приказ идёт изнутри…
Нриз замолчал. Он был рад, что сидит к Кенире спиной и не приходится смотреть ей в глаза.
— Ты не можешь сопротивляться, потому что мысли и так созвучны приказам, — догадалась она. — А то, что ты сделал — разорвал круг, наложил ограничения и отделил приказы от мыслей.
— Совершенно верно, — кивнул Нриз. — Так что, как видишь, меня можно не опасаться. Ну, или опасаться, но знать, что все мои поступки — действительно мои, а не следствие шальной мысли или случайного перепада настроения.
Нриз дёрнул поводья, заставляя Рахара прибавить шаг. Он рассказал всё, теперь дело было за ней. Но, насколько знал Нриз по земным передачам о жертвах изнасилования, или, в данном случае, о жертвах попыток изнасилования, надеяться на восстановление отношений не стоило. Впрочем, они лишь случайные попутчики, чьим дорогам вскоре предстоит разойтись, поэтому большого значения это не имело.
Мягкая ладонь легла ему на плечо.
— Спасибо, — просто сказала Кенира.
Её голос не являлся голосом жертвы. В нем звучали тепло и искренняя приязнь.
Нриз впервые за весь разговор повернул голову и широко улыбнулся.
— Не стоит благодарности.
— Но знаешь, — со смехом сказала она, — когда ты накинулся на еду, это было настоящей уморой.
— Эй! А вот это было обидно!
— Ты так грёб еду обеими руками, словно хотел в неё нырнуть!
— Неправда! Я был само изящество!
— Будь у тебя рот пошире, ты бы засунул туда котелок без остатка!
— Пф-ф-ф, — рассмеялся Нриз. — Я бы засунул туда десяток таких котелков!
Он ударил Рахара дубинкой, повесил её на рожок передней луки, снял пращу и сунул в неё камушек из мешочка, сделанного из остатков сумки. Раскрутив пращу над головой, он произвёл быстрый просчёт траектории и направил снаряд в переплетение ветвей одного из стоящих неподалёку деревьев. Раздался громкий треск, из кроны выпала птица, похожая на крупного глухаря, и рухнула на землю.
