Надежда Попова - И аз воздам
— В твоем мире — возможно, было б и так.
— В твоем-то тем более, — мягко возразил он; Каспар лишь снова пожал плечами и, подумав, приложился к баклаге.
— Поговорим? — предложил Курт благожелательно, и пленник сухо усмехнулся:
— Ну, а сейчас мы что делаем?
— Логично, — согласился он, забрав у Каспара баклагу, сделал два глотка, вернул и уселся поудобнее.
* * *
Четыре дня назад, Ури
До охотничьего дома убитого наместника Каспар так и не пришел в себя. Тащили его тяжело и долго, соорудив там же, на берегу, волокушу из свежесрубленных деревцев, объединив познания Курта, каковых он успел вскользь нахвататься у зондеров, и Штайнмара, которому доводилось однажды в одиночку вытаскивать из леса раненного кабаном соседа.
Пока рубили деревца, фельдхауптманн морщился на каждый стук, далеко разносящийся окрест, выглядывал на берег, озираясь и опасливо всматриваясь в берег противоположный.
— Здесь в любой момент может появиться кто-то из местных? — уточнил Курт.
— Не в любой момент, но может, — кивнул Штайнмар и, помедлив, добавил: — Но тронуть я здесь никого не позволю.
Он лишь кивнул в ответ, не став уточнять, что и кого именно имел в виду фельдхауптманн, и вернулся к прежнему занятию — плотной упаковке громоздкого обмякшего тела поверх волокуши. Покончив с этим занятием, Курт совершил короткий набег на песчаную полосу там, где бой только начался, и не без труда отыскал отброшенную Каспаром стрелу Вотана. Чуть легче было найти свой арбалет; обнаружить меч, выбитый кистенем, удалось еще во время подбора подходящих деревцев для волокуши, и майстер инквизитор ощутил странное, логически не объяснимое воодушевление. С другой стороны, потерять привычное и давно притершееся к руке оружие было бы и впрямь обидно…
После нескольких безуспешных попыток разбить наконечник, стрелу Курт осторожно переломил, а наконечник тщательно, стараясь ненароком не прикоснуться даже в перчатках, обернул в несколько слоев свежесрезанной коры. По пути к домику наместника, забрав оставленные в лесу их с Нессель сумки, этот пухлый сверток он убрал на самое дно.
В доме Каспара сгрузили на пол у стены в одной из комнат, а фельдхауптманна назначили караульным, каковой должен был следить за малейшими переменами в лице пленника и, если что, не стесняясь, звать на помощь. Штайнмар заметно нервничал, однако возложенные на него обязанности исполнял прилежно, не отводя взгляда от пленника ни на миг.
Курт огляделся, прикидывая, где в этом доме можно обнаружить хорошую веревку, и остановил взгляд на небольших козлах, крытых двумя досками. В прошлый раз, глянув на них лишь мельком, он решил, что стоящие там мешочки разных размеров и висящие на стене над козлами небольшие пучки трав — какие-то приправы, которыми повар наместника когда-то сдабривал мясо, добытое на охоте и приготовляемое здесь. Однако ведь для этого куда логичнее было бы использовать кладовку в кухне…
— Альта, это его? — указав на козлы, спросил Курт, и девочка, тихо сидящая на низком табурете в углу, кивнула:
— Угу. Он что-то с собой принес, что-то собирал тут, потом смешивал всякое… Что-то мне рассказывал про травы, но это я уже знаю от мамы, мне было неинтересно.
— Id est, — уточнил Курт, обернувшись к Нессель, — ты сможешь разобраться, что тут к чему?
— Понятия не имею, — фыркнула та и, повстречавшись с ним взглядом, нарочито устало вздохнула, направившись к козлам: — Ну, хорошо, я посмотрю. Но ничего не обещаю.
За время пути до дома наместника она явно пришла в себя и, хотя некоторая слабость была заметна, ведьма заметно ожила и приободрилась, и лишь когда ее взгляд натыкался на некогда темную шевелюру Штайнмара, глаза мрачнели, а плечи опускались. На Каспара она старалась не смотреть вовсе…
Веревку Курт нашел в кладовой в кухне, на одном из крюков. Тело убитого охотника все так же лежало там в уже совершенно потемневшей луже крови, и на мгновение он остановился, глядя на мертвое лицо. О чем этот человек думал, заключая такой договор? О чем все они думали — все те, кто попадали в руки майстера инквизитора за двенадцать лет службы? Да, на допросах каждому находилось, как и чем объяснить свои деяния, но это были лишь слова, придуманные много позже; разумеется, каждый верил в эти слова, но это сути не меняло — от того они не становились правдой, и мысли каждого все равно остались тайной…
— Так, вот эту гадость я тоже знаю, — услышал он голос Нессель и, торопливо переступив вязкую лужу, возвратился в комнату.
Ведьма стояла у козел, раскрыв один из мешочков, и брезгливо принюхивалась к содержимому.
— Что это? — спросил Курт, подойдя, и та недовольно вздохнула:
— Здесь целая смесь, что именно я тебе должна назвать?
— Я имею в виду — что оно делает.
— Снимает боль. Точнее, — подумав, уточнила Нессель, — делает человека к ней нечувствительным. Правда, ко всему остальному миру тоже.
— Погружает в прострацию?
— Вроде того. Чем-то схожим я обычно поила тех, с кем были тяжелые случаи — собрать сложный перелом, например… Человек лежит, смотрит в потолок, не спит, но и всего происходящего не замечает. Точнее, как бы замечает, но ему все равно. Снотворное не всегда для этого подходит: от сильной боли могут проснуться, а если дать больше — некоторые могут и не проснуться вовсе.
— И… Скажем, если человека, напоенным таким отваром, подвести к пропасти и велеть «прыгни», он прыгнет? Потому что все равно?
— Может и прыгнуть. Или будет стоять там, смотреть, но от края не отойдет. Ему будет все равно, что перед ним пропасть. Возьмешь его за руку и поведешь вдоль нее — тоже пойдет, не глядя, куда и за кем.
— Так… — Курт заглянул внутрь мешочка, оценив количество содержимого. — И много этой дряни нужно на одну порцию? И надолго ли такой порции хватает?
Нессель медленно подняла к нему взгляд, потом обернулась, оглядев неподвижного пленника, и снова отвернулась к козлам.
— На такую тушу потребуется тройная; а то и побольше, если помнить, что он не просто какой-то здоровяк, — негромко и ровно произнесла она, затянув мешочек, и отставила его в сторону. — Я посмотрю, что здесь есть еще, и подумаю, что можно сделать.
— Вы… хотите все-таки доставить его живым? — выдавил Штайнмар. — Влить в него вот это — и вести?! Через два орта до самого лагеря герцога?!
— Раз возможность представилась — я не могу ею не воспользоваться, — твердо ответил Курт. — Я не прошу быть нашим проводником снова, вы и без того сделали больше, чем могли, и едва не лишились жизни. Думаю, я смогу найти наш старый путь, да и Готтер, как вы понимаете, кое-чего стоит как следопыт.
