Светлана Багдерина - Иван-царевич и С.Волк
— Я думаю, он просто боялся.
— Чего ему бояться?
— Чего-чего… Тебя-то она только убьет, а что будет с ним, теперь, когда она нашла способ…
— Послушайте! — Иван снова попытался привлечь к себе внимание. — Но, если я ничего не путаю, шестьдесят лет назад люди Агассы выглядели по-другому?..
Кто-то слева от него невесело гоготнул.
— Да ты точно проспал все эти годы, парень!
— Я… Я был далеко. На необитаемом острове. И только сегодня вечером вернулся.
— Лучше бы ты не возвращался. Стоило просидеть шестьдесят лет где-то в океане и вернуться только для того, чтобы тебя вздернули или распилили или сожгли.
— Но если он не принимал участия ни в восстании, ни в попытке освободить Траора…
— Кто будет в этом разбираться, Нанг!.. Да его даже как звать не спросят! Кстати, как тебя звать?
— Иваном.
— Странное имя.
— Я сам из… из этого… Из Кнейфе.
— А-а… Домой направлялся…
— Да там у вас сейчас не лучше — всем заправляет наместник Пант со своей мегерой.
— Пант?.. Хозяин трактира?
— Это раньше он был трактирщиком, а теперь — правая рука Змеи.
— Но если это твой знакомый, то тебе повезло. Завтра он должен приехать сюда на казнь Премьер-Магистра. Подфартит — словечком-другим перемолвиться успеешь. Пока голова на месте. Может, и отпустят.
— Не смеши меня, Есн. Отпустят они… С этого света на тот.
— А где ваш король? Ведь тогда был король? Или кто-то вроде него? — вдруг вспомнил Иван.
— Был… И король, и королева, и принцессы… Все были… Всех… "отпустили"… Когда началось это сумасшествие со сменой тел, Змея обвинила во всем Траора и королевскую семью. Премьер-Магистр тогда только чудом скрылся, а бедняга король не переставал думать, что монаршая шкура неприкосновенна даже тогда, когда его… когда его… — узника напротив передернуло. — Бр-р-р… Нет уж… Лучше не вспоминать.
— Н-да… Дураки же мы все тогда были… Если бы не народ — сидела бы она сейчас в какой-нибудь дыре и сушила свои травки-корешки да наводила порчу на соседок… Если бы жива была…
— Но она обещала!.. Она не могла!.. Она не должна была так делать!..
— Что обещала? Что не должна?
— По-моему, наш Иван, или как там его, от всех этих новостей окончательно спятил, — мрачно пошутил кто-то справа от него.
Лукоморец повернул голову, чтобы разглядеть говорящего, но в мерцающем свете факела в коридоре, проникающем через решетку-дверь, ничего кроме черного силуэта на чуть менее темном фоне он не увидел.
— Я не сошел с ума, — медленно, но громко ответил силуэту собеседника Иван. — Если она действительно сделала то, что сделала, она должна за это ответить.
— Уж не перед тобой ли, блаженный?
— И передо мной тоже, — едва слышно проговорил Иванушка. — Это я во всем виноват. Я хотел помочь пятерым, а обрёк на Вахуну всех… Скажите, пожалуйста, вы знаете, где держат вашего Премьер-Магистра? — добавил он уже громче.
— Он рядом с тобой, Ин-Ван из Кнейфе. В соседней камере на той стороне. Единственной в этом коридоре, где вместо решетки — дверь, непроницаемая для магии.
— Что ты собираешься делать, дурачок? Разорвать цепи, выломать решетки, перебить стражников, победить Змею, освободить Траора и возвести его на трон? Или сам стать королем? Тогда сделайте меня министром по кабакам, ваше будущее величество! А Есна — архибиблиотекарем! И не перепутайте, пожалуйста!
Заключенные захохотали.
Иванушка на минуту задумался.
— Неплохой план, — наконец признал он.
Три слова, тихо сказанные под нос — и в оковах уже болталось не четырехрукое существо, а самый обычный кот в самых обычных красных стоптанных сапогах из кожи заменителя. Но толщина и количество передних кошачьих конечностей, конечно же, не шла ни в какое сравнение с агасскими, и котище, неуклюже извернувшись, приземлился на каменный пол на все четыре лапы.
Пройдя сквозь решетку как через дверь под оглушительное испуганное молчание, Иванушка оглянулся по сторонам, увидел одиноко стоящих в длинном темном коридоре часовых и стянул с одной лапы сапог.
И тюрьма под тягучие звуки мелодии, смутно напоминающей эллингтоновский "Караван", медленно погрузилась в липкий тревожный сон.
Спали измученные страхом, ранами и пытками заключенные, спали стражники, навалившись на стену и сжав огромными кулаками древка алебард, спали желтоватые голокожие зверюшки с куцыми хвостами, по-видимому, заменяющие на Агассе крыс, населяющих казематы его родного мира…
Ночь, наконец, вступила в свои права и в этом подземелье, мягко погасила и без того редкие светильники и расползлась по всем щелям и закоулкам, щедрой прохладной рукой даруя достойным и недостойным свой короткий покой и забвение…
Иван принял человеческую (насколько это было возможно на Агассе) форму и, неслышно ступая одной ногой, осторожно приблизился к стражникам и камере с закрытой дверью.
При звуках его приближения солдаты завозились, шумно завздыхали во сне, со звоном выронили алебарды, но не проснулись.
Царевич тогда снял ключи с крюка, вынул один из двух оставшихся в коридоре горящих факелов из кольца и открыл дверь, отодвинув ею заскрежетавшего бронёю о камни одного из охранников.
Вообще-то, он не слишком хотел встречаться и разговаривать с бывшим Премьер-Магистром, памятуя его отношение к колдунам, пока тот ещё был у власти, но другое воспоминание — слишком ещё живое и яркое, чтобы его игнорировать — приходило ему на память. О безумном и бестолковом беге по коридорам и переходам дворца в поисках тюрьмы в свой первый визит в это мир, о проглоченной напуганным поваренком ложке, о десятке ненужных ему дворцовых секретов и тайн, походя открытых и забытых им и, самое ужасное — о паническом, почти физическом ощущении истекающего времени…
Иванушка прикрыл за собой дверь и осветил камеру.
Траор находился там, где лукоморец и предполагал.
Он подошел к стене и посветил Премьер-Магистру в лицо.
Они вздрогнули одновременно.
Иванушка отвел глаза, а Траор открыл их.
— К-к-к… х-х-х… х-к-кто… — попытался выговорить он свой вопрос разбитыми губами, но не смог и закашлялся.
— Тихо, тихо, — быстро приложил ладонь к его рту Иван. — Вам не надо говорить. Пока. Я сам все скажу. Я пришел, чтобы узнать, где сейчас можно найти Вахуну. Мне надо срочно ее видеть. Дело в том, что шестьдесят лет назад я допустил одну громадную ошибку, и теперь должен её исправить. Сейчас я освобожу вас, а вы нарисуйте мне план, как пройти в её покои. Хорошо? Погодите. Сейчас…
Струя пламени из сапога впилась в камень, даже не заметив мгновенно побелевшего и испарившегося железа противоколдовских оков на своем пути.
