Александр Матюхин - Миромагия
Семен, в свою очередь, вел замкнутый и скромный образ жизни. Всего два года назад он съехал от мамы в двушку на окраине города, к лучшему другу Спиридону Спиридоновичу, который, после смерти жены, грозил спиться и поджечь самого себя. Это и повлияло на решение о переезде, хотя Спиридон Спиридоныч все равно спился (ну, хоть не поджог никого). Семен работал сторожем в подземке, а подрабатывал экзорцизмом. Он любил тишину и фильмы с Брюсом Уиллисом. Наташенька, к слову, не любила ни первое, ни второго.
В последнее время Семену все чаще стало казаться, что его вопросы так и останутся без ответов. Он ощущал сильный внутренний дисбаланс. С одной стороны. Наташенька не давала ни единого повода подумать о ней плохо. Она все также приезжала к нему на выходные, оставалась ночевать и в течении недели, таскала его в кинотеатр на женские мелодрамы (где позволяла себе в темноте проявить чистые женские эмоции) и ездила с Семеном к маме. Но с другой стороны, Семен понимал, что ему возле Наташеньки не место. Она карьеристка — он плывет по течению жизни. Она богиня красоты — он впервые поцеловался в двадцать один год, напившись. Возле нее должен быть преуспевающий банкир или какой-нибудь хозяин футбольного клуба, а не экзорцист-самоучка, изгоняющий бесов за семьсот рублей сеанс.
Внутренний дисбаланс рос, как на дрожжах. Семен чувствовал, что счастье внезапной любви совсем скоро рассыплется, будто карточный домик…
— О чем задумался? — Наташенька сонно зевнула, прикрыв рот ладошкой.
Она была неописуемо красива в предрассветном полумраке.
— Ты безумно привлекательна. — Сказал Семен, улыбнувшись.
У него был не самый легкий день в жизни. Шесть вызовов, три настоящих беса и три психически больных человека. Все, как один, утверждали, что грядет конец света, а один из психов доверительно сообщил Семену, что видел, как по пустынной улице прогуливается самая настоящая статуя, как в сказке про Нильса. Только статуя была не человека, а трехголового пса. Вот так-то. Пробуждение в два часа ночи не подняло настроение Семена ни на миллиметр. Он очень надеялся, что его тягостные размышления о Наташеньке — это всего лишь результаты усталости и депрессии.
— Спасибо. Если бы я только успела накраситься и вымыть голову… — Вздохнула Наташенька. — С моим директором так сложно… Еще раз прошу прощения, что лишила тебя выходного.
— Ничего страшного. Разберемся с твоим директором и ко мне?
Наташенька секунду помедлила. Вообще-то, считалось, что в их отношениях она безусловный доминант. Семен об этом подозревал лишь частично (услышал от мамы, что Наташенька вертит им, как хочет). Но ему хотелось надеяться, что многие решения он принимает сам.
— Я подумаю. — Ответила Наташенька. — У меня завтра важная деловая встреча, так что надо будет привести себя в порядок. Не обижайся, но с твоим Спиридон Спиридонычем привести себя в порядок не получается.
— Он забавный малый. Просто пьет немного…
— Он пьет по четыре бутылки пива за вечер.
— Он умеет сдерживаться себя, когда хочет. Просто у него много свободного времени.
— Лучше бы не пил, а нашел себе работу, как это делают нормальные люди. Он же по образованию экономист, как и ты? Вот и устроился бы куда-нибудь… в банк!
— Наташ! — вздохнул Семен. Шпильки в адрес того, что Семен не работает на престижной работе, а гоняет бесов, давно перестали быть чем-то экзотическим. Можно сказать, Семен с ними уже сроднился.
— Что — Наташ? — зевнула она. — Разве я не права?
— Человек делает то, что хочет…
— Все должны делать то, что хотят. Это даже приветствуется. Но когда человек вместо того, чтобы работать и зарабатывать, пьет и смотрит телевизор с утра до вечера — это плохо. Поверь мне, Спиридон Спиридоныча его образ жизни до добра не доведет.
Семен снова вздохнул и покосился в окно. За окном лил дождь. Всего двадцать минут назад Семену показалось, что дождь, наконец, выдохся, а небо начало светлеть, но вот снова полило, потемнело так, что глаз выколи. Как будто ночь решила поселиться в этих краях навечно.
— У тебя новые духи? — брякнул Семен, чтобы отойти от темы.
— С чего ты взял?
— Чувствую.
Наташенька, кажется, смутилась.
— Я думаю, тебе показалось. — Сказала она, но Семен заметил в отражении стекла, что Наташенька осторожно принюхивается.
— Приехали. — Сказал Семен, останавливая автомобиль.
— Вот и славненько. — Наташенька завозилась с ремнем безопасности, потом посмотрела в окно и завопила так, что Семен от неожиданности едва не пробил головой крышу.
— Что случилось?!
— Смотри! — Наташенька указала в размытую темноту ночи. — Смотри! Человек на заборе! Без ног!
Господин Виноградов был совершенно и безоговорочно пьян. Он пожал Наташеньке руку, поцеловал в щеку Семена и повел их прямиком к бару под лестницей.
— Как здорово, что вы здесь! — заявил господин Виноградов. — Как приятно осознавать, что в этой нелегкой, опасной, темной жизни есть кто-то, кому ты не безразличен! Коньяку? Нет? Может быть, вина? Здесь, эээ, три сорта я вижу. Не стесняйтесь! Наташенька, золотце, познакомь нас со своим женихом! А то все на словах, да на словах…
Господин Виноградов суетливо, хоть и неловко, откупоривал бутылку с вином. Клим стоял рядом и смущался. Наташеньке доводилось видеть Клима раньше и она считала его типичным сынком богатого родителя. То есть, мальчиком перспективным для замужества, но совершенно не пригодным для нормальной жизни. А еще опрометчиво считает себя художником…
— У вас там охранник без ног. — повторила Наташенька, когда шеф протянул ей бокал вина. — На заборе висит.
— Ну и бог с ним. — Сказал господин Виноградов. — Видели бы вы, что произошло с другими охранниками! Как на улице погода? Льет, как из ведра? И ночь! Вечная ночь! Эх, когда я был молод и горяч, когда встречался на задворках старого кинотеатра с матерью Клима, мне хотелось, чтобы дивные звездные ночи никогда не заканчивались. И не было в то время колик в груди, изжоги, отдышки, высокого давления, да и суставы не ломило на непогоду. Молод был, да. Горяч, да. За молодость!
Господин Виноградом сделал большой глоток из горлышка и пошатнулся. Клим бросился его подержать.
— Бог с ним, с охранником! — господин Виноградов скосил пьяный взгляд на бокал в руках Семена. — Почему не пьешь, колдун?
— Эээ…
— Знаю, что не пьешь. Наташенька рассказывала, какой ты у нее замечательный, непьющий и не курящий. Я подозревал, конечно, что таких мужиков на свете уже давно не существует, вымерли за ненадобностью, но вот, вижу. А, может, вы, это, колдуны, все непьющие? Может, у вас принцип такой, или вера не позволяет.
