Дмитрий Таланов - Локумтен
— Удивительное дело, облегчаешь людям жизнь, а они недовольны! — воскликнул Мастер. — Разве это не то, чего вы хотите? Я избавляю вас от локумтена. Поступление на имперскую службу снимает с него все обязательства.
Руфина ответила с возмущением:
— Кроме одного — служить потом Империи по гроб жизни!
— У любой монеты две стороны. Я же служу!
— Вас не отдавали им, вы из свободной семьи! — вспыхнула Руфина.
— Ну, а у него нет семьи, — равнодушно проговорил Мастер, — и не будет.
Мальчик заметил, что г-жа Фе не на шутку рассержена.
— Сейчас будет, — сказала она, вставая.
Лентола в панике вскрикнула:
— Мама! Ты что собралась…
Взгляд матери пригвоздил её к месту. Умирая от страха, Филь подался к стене: он видел, что г-жа Фе с трудом сдерживает гнев. Она требовательно протянула руки сидевшим по обеим сторонам от неё старшим дочерям. На лице Лентолы отразился ужас.
Руфина вся засветилась от радости, вскочила и ухватилась за ладонь матери. Эша, усмехаясь, встала рядом. Габриэль хлопнула в недоумении глазами, но послушно присоединилась к ним. Последней поднялась Лентола, будто отправляясь на заклание.
Голос хозяйки стал глубоким:
— Поднимется ветер, и дрогнет свеча…
Продолжая сидеть, Мастер собрал брови домиком.
— У вас нет на это согласия старшей дочери!
Но Лентола уже лепетала вслед за остальными кое-как, словно у неё отняли язык:
— На свиток пергаментный ляжет печать…
Мастер принял скучающий вид и стал попеременно раздувать обе щеки.
— Печать общей воли навеки сплетет… И вести об этом молва разнесет… Urbi et orbi, persona grata ad infinitum, — закончила г-жа Фе и обратилась к Филю: — Ты больше не локумтен. Ты теперь необратимо член нашей семьи, если выражаешь свое согласие. Да или нет?
Сначала Филь не мог сказать ни слова. Произнесенная в конце латинская формула означала, что отныне и навсегда перед миром и людьми он здесь желанный человек. В голове мальчика наступила кутерьма. Это что, он теперь, как и они, важная персона?
Лентола простонала:
— Мама, что ты наделала!
Сообразив, наконец, что это было, Филь произнес слабым голосом:
— Да…
— О-о! — всхлипнула Лентола и вынеслась из гостиной.
Всё с тем же скучающим видом Мастер поднялся следом.
— Ну что ж, теперь это ваше дело… Империя умывает руки!
Когда он ушел, г-жа Фе тихо сказала мальчику, словно разом лишилась сил:
— Иди на кухню, здесь ничего не осталось. А ты голодный, поди.
По мнению Филя, ничего съедобного на столе не было изначально. Но хозяйке, видимо, хотелось остаться с дочерьми наедине. По меньшей мере, у Руфины с Габриэль был вид, будто их распирает изнутри — они глядели на мать во все глаза.
Спускаясь вприпрыжку по лестнице, Филь подумал: «Что же у меня теперь здесь за права? Неужели такие же, как у Лентолы?». Ответ пришел быстро.
— Не хотите ознакомиться с меню на завтра, господин? — спросила его повариха, поднимаясь навстречу.
До сего дня его здесь так не называли, и Филь понял, что в самом деле сделался важной персоной. Он пошире расправил плечи, чувствуя благодарность к Лентоле, которая, видимо, всем уже всё раззвонила.
Тут Филю пришло в голову, что ему не пристало спускаться по лестнице, прыгая через две ступеньки, и дальше он пошел не спеша. Но и в этом было недостаточно достоинства, и тогда он сунул руки в карманы. В левом кармане штанов он нащупал бумажку и вытащил её на свет. На сложенном обрывке было написано на латыни «Tibietigni».
Филь перевел: «Тебе и огню». Удивленный, он развернул листок. Разобрав многочисленные завитушки, мальчик прочитал: «Будь сразу после заката на иссоповой поляне в лесу напротив моста».
Филь задрал голову — солнце успело скрыться за западной стеной. «Что ж, надо разузнать, от кого это!» — решил он.
Стащив в кухне кусок вареного окорока, он вышел из замка и в спускающихся сумерках отправился в указанное место. До этого он еще ни разу не ходил в лес так поздно.
Проводив с сожалением последние лучи солнца, он шагнул под сумрачные кроны и неуверенно пошел по узкой петляющей тропинке, теряющейся между толстых, почти уже черных стволов. В полутьме мальчику стало жутко, он поминутно оглядывался через плечо.
Он зашел так глубоко, что тропинка сделалась практически неразличимой, когда увидел наконец впереди знакомую поляну. Его не раз гоняли сюда за иссопом для лечебных отваров, но это всегда было днем. А сейчас лес стоял вокруг него черный и молчаливый, не было слышно ни щебета птиц, ни шума ветра в ветвях. Филь не хотел выходить на поляну, но торчать среди деревьев тоже посчитал глупым. Обе позиции были по-своему опасны, и мальчик решил, что лучше будет забраться на дерево.
Устроившись в развилке ветвей растущего у поляны дуба, он достал из-за пазухи кусок окорока и вонзил в него было зубы, как вдруг понял, что напрочь лишился аппетита. Тянулись минуты, а Филь так и сидел с окороком в руках, настороженно прислушиваясь к малейшему шуму в лесу.
Где-то хрустнула ветка, и у мальчика от страха зашевелились волосы на затылке. Потом хрустнула другая, затем еще. Кто-то шел, довольно торопливо, непохожий на зверя, направляясь к поляне. Не прошло минуты, как выглянувшая луна осветила жемчужным светом волосы высокой девушки.
Увидев её, Филь разом забыл о своих страхах. Подождав, пока она подойдет поближе, он спрыгнул перед ней на землю.
— А, вот ты где, — запыхавшись, сказала ему Лентола. — Иди за мной!
Она показала на открытое место и зашагала туда. Встав на поляне, Лентола замерла, приблизив ладони к лицу. Филь разглядел в её руках небольшую раковину.
Лицо у Лентолы сделалось печальным, затем умиротворенным, будто она примирилась с чем-то. Мальчик осторожно приблизился, и тут раковина в её руках вдруг засветилась. Сообразив, что она делает, Филь выпалил, не собираясь принимать такого подарка:
— Я туда не пойду!
Он сразу пожалел, что не дождался появления Врат, но было поздно: раковина потухла.
— Как так не пойдешь? — обернулась к нему Лентола и прищурилась. — Там твой дом! Ты больше не локумтен, ты свободен в своих передвижениях, братец. Или ты всерьез принял эту игру в семью и собрался вечно сидеть на нашей шее?
Будь он куском дерева, Филь задымился бы сейчас от злости. Швырнув ей окорок под ноги, он припустил к замку.
Взлетая по мосту, он рассудил, что пользоваться задним двором у него больше нет нужды, а потому сразу заскочил в холл через главное крыльцо. Отсюда было короче до его комнаты, но его остановил возглас Мастера, отиравшегося здесь не понять зачем.
