Елена Хаецкая - Гуляки старых времен
– У, у! – загалдели мушиные феи и потащили ее в становище.
Целый месяц Мэгг Морриган сладко бездельничала там – кормилась за разноцветные ленточки, а пыльцовым вином ее поили за просто так. Слушала песни, сама научилась одной или двум.
Там-то и встретила она бабочковую феечку – совсем юную. Крылья у нее – как у простой капустницы, беленькие с черной сеткой. И лицо милое. Влюбилась в смуглого глазастого красавца и с ним сбежала, бросив родных, – пошла за любовью, как поступают все феи. Она была всегда немного грустная. Мэгг Морриган подружилась с нею, насколько обыкновенная женщина вообще может дружить с феей.
Янник слушал с неослабным вниманием. Сердечные тайны фей его, правда, занимали мало, зато все остальное… Правда ли, что мушиные умеют отводить человеку глаза? Правда ли, что они всегда видят, едва взглянут, каким будет человек или вещь перед смертью и оттого никогда ничего не рисуют и себя рисовать не позволяют? Правда ли, что они отрезают своим деткам, едва те родятся, мизинчик на левой ноге, потому что верят, будто этим мизинчиком живое существо уже стоит на краю могилы? Кстати, действительно ли мушиные живут благодаря этой операции вечно? И если да, то нельзя ли отрезать мизинец уже в зрелом возрасте – или придется жертвовать целой ногой?
Уже и последний пряник был съеден, и пыльца пересыпана в особый сосудик, и лучина запылала в клюве у медного горбатого журавля, стоящего на одной ноге в тазу с водой, и по этой воде заходили красные круги от огня, – а беседа старых друзей все тянулась, такая неспешная, такая подробная, сущее наслаждение.
За окнами таинственно синел снег и чуть шевелилась тяжелая еловая лапа. На ней выделялись шишки, похожие на огурцы, – как будто их нарочно там повесили.
В самый спокойный час, когда день уже отдал все свои долги и в тишине доживал отпущенные ему минуты, за этим волшебным окном вдруг раздался отчаянный воющий крик. Мэгг Морриган заметно вздрогнула. Янник пожал плечами.
– Наверное, какой-нибудь болван на арбалетную стрелу нарвался, – заметил он неохотно. – Сиди спокойно, Мэгг. К утру околеет – сходим, посмотрим.
Мэгг Морриган решительно накрыла его ладонь своей.
– Нет, Янник, друг мой, так не годится, – сказала она, стараясь говорить спокойно и ласково. – Что ты, в самом деле! Ведь это живое существо. Оно страдает.
– Невелика потеря, кто бы ни был, – заворчал Янник и с досадой стукнул по столу ладонью. – Эх, вот гады! Передавил бы всех!.. Вечно им надо припереться и все испортить.
– Да ладно тебе, – примирительно улыбнулась Мэгг Морриган. – Пойдем лучше, глянем, кто это попался. Вдруг что-нибудь интересное.
Едва только она это сказала, как – словно бы в подтверждение ее слов – к окну из темноты приклеилась растопыренная пятерня, а затем, снизу, поднялось белое лицо с выпученными глазами.
– Впустим? – просительным тоном произнесла Мэгг Морриган.
– Я был о тебе лучшего мнения, – хмуро сказала Янник и отвернулся.
Мэгг Морриган поднялась со своего места и скользнула к двери мимо насупившегося хозяина. «Припадочная», – проговорил он сквозь зубы.
Мэггенн приоткрыла дверь, и сразу в дом ворвались, разрушая теплое очарование очага, чайного запаха, беседы – морозный воздух и звериный дух чужого страдания. Лесная маркитантка едва не упала, когда человек с тонким древком в плече повалился прямо на нее. Он разевал рот неестественно широко и как-то криво и тоненько завывал.
Янник вскочил и забегал по комнате, колотя себя кулаками по плеши.
– Жаба! Пузырь! Бегепотам! – восклицал он.
Не обращая на это внимания, Мэгг Морриган втащила в дом незнакомца, ногой прихлопнула дверь, а после припечатала крепкую длань к его щеке и таким образом разом привела его в чувство. Он поморгал и взглянул осмысленно.
– Янник? – спросил он у Мэгг Морриган.
– Почему? – удивилась Мэгг Морриган.
Едва не своротив журавля, к ним подскочил полутролль и завопил:
– Я, я – Янник! Не видишь, что ли? Глазеть явился? Глазеть? Глазей!
– Я сяду, – молвил Эреншельд и тихо опустился на стул.
Янник опять начал метаться из угла в угол. Некоторое время все трое молчали: Мэгг Морриган – разглядывая пришельца, Янник – избывая тоску от вторжения, а Эреншельд – превозмогая боль и острую обиду.
Затем Эреншельд сказал:
– Я лучше лягу.
Одним прыжком Мохнатая Плешь оказался подле него, нагнулся над гостем и заорал:
– Нет!
– Ну, хватит, – оборвала Мэгг Морриган. – Приготовь ему лежанку. Сам виноват. Наставил кругом арбалетов.
– Лучше б ему в лоб попало, – сказал Янник. – Мы бы и не узнали. Спокойно допили бы себе чай и легли спать. И нечего вокруг моего дома шастать.
– Зимородок, – сказал Эреншельд. – Друг Янника.
– Ты убил его? – осведомился Янник и поджал губы.
– Наступил на гриб… – продолжал Эреншельд. – Он послал меня сюда. Он сказал, что Янник – его друг.
– Зимородок наступил на гриб? – переспросил Мохнатая Плешь, явно не веря собственным ушам. – И все? И ради этого ты притащился сюда? Сообщить мне о том, что Зимородок наступил на гриб? – Затем он на мгновение замер, и тут на его физиономии начал проступать ужас. – Зимородок… наступил на гриб? – повторил он в третий раз совершенно другим тоном.
Мэгг Морриган тем временем рылась в своей корзине. Там, на дне, приглушенно и зловеще звякали завернутые в тряпицу инструменты – щипцы, тонкий нож. Эреншельд следил за ней, кося глазами.
– Брось его! – заорал неожиданно Янник. – Подождет! Подай мне это, дай мне то, сними с полки, вынеси из подпола!
Он размахивал руками, указывая сразу в десятках направлений, так что казалось, будто число конечностей у полутролля увеличилось в несколько раз; а основной парой рук он перетирал в яшмовой ступке подаваемые ему интгридиенты. Пестик стучал и бился о стенки сосуда, а иногда, при особенно тщательном нажиме, вдруг производил скрежет, и тогда на губах Янника вырастала зверская ухмылка.
– Эй, была не была! – ухарски крикнул Янник и отправил в зелье драгоценную щепотку пыльцы, привезенную лесной маркитанткой. – Для друга ничего не жаль!
Мэгг Морриган села, сложив на коленях руки. Склонила голову набок. Янник уже умчался в сени и там грохотал лыжами.
– Пересыпь в мешочек! – вопил он ей из темноты. – И принеси мне сюда лампу!
– Где у тебя лампа? – спросила Мэгг Морриган.
Из сеней на мгновение высунулся Янник. Короткие волоски на его плеши стояли дыбом, глаза вращались, из широко раздутых ноздрей заметно шел пар.
– Дура! – проскрежетал он и скрылся.
– Ты же сам посадил там гриб! – сказала Мэгг Морриган.
– Но я ведь не знал, что это будет Зимородок! – ревел полутролль, сражаясь с лыжами и санями, которые норовили упасть ему на голову с полки в темных сенях. Снова послышался грохот. – Кроме того, я посадил его летом! С тех пор я о нем и думать забыл!
