Джейн Йолен - Карты печали
– ГОДЫ ПОЩАДИЛИ ТЕБЯ ТОЖЕ, Б'ОРЕМОС.
– Это еще одна привилегия Королевской семьи. Мы не старимся так, как Обычные Плакальщицы. И ты тоже не старишься.
– Я СТАРЕЮ НОРМАЛЬНО. НО МОЕ ВРЕМЯ – ТАМ, НАВЕРХУ – ИДЕТ НЕ ТАК.
– Мы догадались. Но нам пришлось долго гадать и удивляться.
– ЗНАЧИТ, МЫ, НЕБЕСНЫЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ, ВСЕ ЕЩЕ ЗАГАДКА ДЛЯ ВАС?
– У вас есть чему удивляться. Но шесть Обычных Плакальщиц вышли из пещер, а мы, королевская семья – из бочки в море. Почему же не могут появиться люди с неба.
– ВЫ БОИТЕСЬ НАС?
– Сначала я боялся, немного. Потом перестал. А потом было уже слишком поздно бояться. Во времена перемен нечего бояться маленьких изменений. Надо бояться, когда кончатся все перемены.
– ТОГДА, ЕСЛИ ТЫ НЕ БОИШЬСЯ МЕНЯ, РАССКАЖИ МНЕ О ТОМ, ВТОРОМ ПРЕДАТЕЛЬСТВЕ.
– Второе предательство имеет отношение к тебе, А'рон. А Линни с тех пор давно простила меня. Интересно, поступишь ли ты так же.
– А Я ЗНАЮ, ЧТО ЭТО?
– Думаю, да.
– ТОГДА Я УЖЕ ПРОСТИЛ ТЕБЯ. ЕСЛИ Я НЕ ЗНАЮ ОБ ЭТОМ, ТОГДА ЭТО ДОСТАТОЧНО НЕВАЖНО, ЧТОБЫ ПРОСТИТЬ.
– Ты знал – и не знал. Пошарь в собственной памяти, А'рон, потому что предательство там.
ПЛЕНКА 8
ЧЕЛОВЕК-БЕЗ-СЛЕЗ
МЕСТО ЗАПИСИ: Общая комната космической лаборатории.
ВРЕМЯ ЗАПИСИ: 2132,9 г. н. э.
РАССКАЗЧИК: Капитан Джеймс Макдональд, экспедиция УСС, Лейтенант Дебра Малкин, различные неидентифицированные офицеры, Аарон Спенсер, Бакалавр, доктор наук, профессор, антрополог, звездное удостоверение 987643368 ОК.
РАЗРЕШЕНИЕ: Журнал капитана, мандат УСС, код N 09863.
– Данное расследование поступков Аарона Спенсера, антрополога первого класса относительно командировки на Хендерсон-4 объявляется открытым 9.11.2132 н. э., в 11:00. Обвиняется в засорении культуры, как это определено уставом УСС, пункт 27. Конкретно это заключается в том, что вы, Аарон Спенсер, намеренно и противозаконно нарушили пункт о Засоряющих Культурных Контактах своей связью с жителем или жителями недавно открытой планеты Хендерсон-4, таким образом повлияв – на пользу или во вред – навечно на всю культуру их замкнутой системы. Что вы ответите на обвинение? Виновны или невиновны?
– Я сам изменился еще больше, чем они, после этого контакта, лейтенант Малкин.
– Виновны или невиновны в обвинении?
– Виновен – и невиновен, лейтенант.
– Что вы скажете об обвинении?
– Думаю, виновен. Но, капитан, дамы и господа, это не так просто и ясно, если вы позволите. Были обстоятельства…
– Что вы скажете на обвинение, антрополог Спенсер? Виновны или невиновны?
– Я не могу так просто ответить.
– Вы должны ответить. Виновны или невиновны?
– Одну минуту, лейтенант, я думаю, мы можем вести это дело не так сурово.
– Но, сэр, правила Трибунала…
– Это мой корабль, лейтенант, и мы можем, если понадобится стереть ту часть записи, которая не вполне соответствует правилам.
– Да, сэр.
– Послушайте. Аарон, вы находитесь на борту нашего корабля уже почти три года, считая время полета, и мы неплохо знаем друг друга.
– Да, сэр.
– Готовясь к этому слушанию, я прочел даже ваши ранние работы о египтянах с прекрасной цитатой из этого поэта: как его звали?
– Кэрью, сэр. Мой любимый поэт.
– Ах, да, Кэрью. Ладно, сам я небольшой любитель поэзии, хотя мне нравится другой ранний поэт-землянин. Его зовут Нэш.
– Не совсем то же столетие, сэр.
– Нет? Ладно, это неважно.
– Я ценю ваши попытки успокоить меня, сэр. Но лучше всего будет, если я просто расскажу свою историю от начала до конца: о том, что случилось со мной и с Линни.
– Линни?
– Линни. Та, которую зовут Седовласой.
– Это та грозная высокая девушка, правильно?
– Высокая, да, сэр. Хотя не такая уж и высокая. Я выше ее на пару дюймов, а во мне шесть футов два дюйма. И не такая уж грозная. Скорее уязвимая. Одинокая. Обиженная или травмированная. Застенчивая. И молодая.
– Ты и сам не очень стар, сынок.
– Нет, сэр. Мне двадцать два, сэр.
– Сэр, я должна возразить. Военный суд…
– Лейтенант, если вы будете слушать, вы услышите. Мы уже начали судебное расследование. Продолжайте, Аарон.
– Да, сэр. Это началось до того, как мы совершили посадку. Нам надо было узнать о них как много больше до того, как состоялась встреча. Нам надо было свести до минимума шок от несовпадения культур – с их стороны, но также, я думаю, и с нашей. Что мы узнали, после того, как вникли в их язык – он жидкий и полон булькающих вздохов и мягких щелевых звуков, немного похож на язык полинезийцев на Земле – так это то, что в своем фольклоре они называют себя и свой мир Землей Плакальщиц или Местом Плача. Это труднее всего поддавалось пониманию, потому что наша культура старается отодвинуть печаль жизни на задний план, похоронить ее. Когда я изучал записи, они напомнили мне о надгробии рядом с могилой моей матери. Она была похоронена на старом маленьком деревенском кладбище в Вермонте – на Земле, сэр – где она до этого прожила всю свою жизнь. И где я прожил свою, пока она не умерла, и меня отправили к отцу, жившему около космодрома во Флориде. Текст на надгробии читался с трудом, но я сумел разобрать его. «Страшно любить то, чего может коснуться смерть». Я эту фразу носил потом при себе, что-то вроде суеверного талисмана, все годы, пока не прибыл сюда, в Эль-Лаллор.
Их язык с самого начала давался мне легко, в отличие от некоторых других антропологов, которым приходилось сражаться с ним. По всем докладам историков и геологов выходило, что население Хендерсона-4 должно быть дружелюбным, не воинственным, они не должны увидеть в нас угрозу, а это означало, что мы можем захватить с собой минимальное число военных советников, и нам это нравилось. Их воздухом вполне можно было дышать, хотя требовалось привыкнуть к нему, в нем было меньше кислорода, чем нам хотелось бы. Но принимая во внимание, что нашей Гильдии приходилось работать на территориях, где охотились за головами, и в обществах, где пытки были видом искусства, и упорно пробиваться по планетам, на которых гигантские плотоядные были верхом цивилизации, Хендерсон-4 нас не пугал. Чтобы выжить, мы не нуждались в тяжелой артиллерии.
Итак, первые пять лет мы изучали их язык, фольклор, виды искусства. Мы слушали записи их песен. Поскольку я неплохо играю на гитаре, ситаре и на других струнных – этномузыкология была моей второй специальностью в Академии – я мог сам воспроизвести некоторые песни. Мне никогда не нравилась электронная чепуха, что делает меня, что ни говори, в некотором роде атавизмом.
Но, понятно, мы все работали в ожидании того времени, когда мы высадимся на планету и повстречаемся с населением лицом к лицу.
