Алена Даркина - Растущая луна: зверь во мне
Загфуран был единственным, кто не склонился перед ишви. Надо было обратить на себя внимание — и ему это удалось. Взгляд Овед-Едома задержался на нем, только тогда минарс встал на одно колено и склонил голову. Через мгновение твердая ладонь дотронулась до плеча.
— Встань, маг. Ишви хочет говорить с тобой.
"Наверняка это отхи опознали во мне мага", — Загфуран поднялся и проследовал к белому жеребцу Овед-Едома.
— Открой лицо, маг, — щивеат хотел сдернуть капюшон, но, зашипев сквозь зубы, отдернул ладонь.
— Да простит меня, великолепный ишви, законы моего ордена запрещают мне открывать лицо. Я пришел с миром, — минарс протянул Овед-Едому послание. Но тот не принял его.
— Есита, — окликнул он, и одна из отхи, подъехав ближе, взяла свиток. Быстро прочитав его, передала бумагу ишви.
— Ты посол Кашшафы и просишь аудиенции? — голос ишви мягкий, бархатный. Наверняка он прекрасный певец.
— Да, великолепный.
Загфуран смотрел в землю, но знал, что Овед-Едом сейчас переглядывается с отхи, желая знать их мнение.
— Мы ждем тебя в посольском дворце сегодня в восемь вечера. Цалаф, — обратился он к щивеату с обожженной рукой, — проводишь.
— Благодарю, великолепный.
Но Овед-Едом уже отвернулся от него. У него осталось полчаса до молитвы, чтобы выслушать другие просьбы народа и собрать те, которые он выслушать не успеет. Царственные пальцы, усыпанные перстнями, указывали то на одну склоненную спину, то на другую и щивеат провожал счастливчика к ишви. Загфуран не наблюдал это действо, он покинул площадь. Молиться в храме ему некогда. Надо приготовиться к встрече. Маг не обратил внимания, следует ли за ним Цалаф. Это ему приказано доставить минарса в посольский дворец, пусть он и волнуется.
В Большом зале посольского дворца стояла прохлада. После того как Загфуран взобрался по казавшейся бесконечной лестнице вслед за Цалафом, он почувствовал блаженство, едва вошел сюда. Глаза отдыхали в полумраке после сияющего на солнце белого мрамора.
Мебели почти не было. У дальней стены, напротив ажурной двери, стояла гигантская тахта, на которой среди подушек вальяжно расположился ишви, в окружении пятнадцати отхи. Девственницы, владевшие магией, жили и в других крупных городах, но лишь здесь их было так много. Братья Овед-Едома, правившие в крупных городах Ногалы, имели по три-четыре отхи, и это служило залогом того, что они не захватят власть. Девушки в полупрозрачных тканях, окружали ишви тройным кольцом и ближе к нему Есита — губы правителя целуют волосы на ее затылке, рука по-хозяйски накрыла грудь девушки. "Любимая отхи, — сообразил Загфуран. — Та, что и женой станет в свое время".
В двух тростях от тахты постелили небольшой коврик. Чтобы уместиться на нем, магу надо либо встать на колени, либо сесть, скрестив ноги. Минарс предпочел второе. Опустившись на пол, он терпеливо ожидал слова ишви. Но прежде чем Овед-Едом произнес его, одна из отхи поднялась с тахты и обошла вокруг гостя. Ишви и девушки переглянулись. Он бы не удивился, если бы узнал, что они обмениваются мыслями.
— Мы готовы выслушать тебя, маг, — благосклонно кивнул ишви. — Чего хочет король Кашшафы?
Правитель Ногалы скорее будет вести переговоры с малолетним королем, чем с советом регентов. "Пусть будет так", — согласился минарс.
— Король Кашшафы ищет сильных союзников в битве с врагом. 11 нуфамбира кашшафская армия вступит в Энгарн. Если в этот же день армия Ногалы начнет войну на востоке, мы разделим страну пополам. Восточная часть подчинится Ногале, а западная — Кашшафе.
Загфуран ожидал решения ишви, но Овед-Едом молчал, глядя куда-то поверх головы мага. Казалось, он прислушивался к чему-то, и то, что он слышал, ему не нравилось. Он посмотрел на минарса — Загфуран вздрогнул.
— Огонь, страх, крик, боль, дым, смерть, смерть, смерть… Царство смерти. Это война, маг. Это то, что на поле боя. Есть и другой лик войны — это плачущие матери, сестры и жены, сыновья выросшие без отцов, дочери, оставшиеся без защиты. Я не видел этого и мои отхи не видели, — маг понял, почему ишви говорит "мы" — он объединял себя с отхи. — Но мы помним. Последняя война была 93 года назад, но память сильна. Память отхи, покалечившихся на этой войне. Мы не будем воевать на стороне Кашшафы. Мы не будем воевать на стороне Энгарна. Мы не будем воевать, маг.
Минарс знал, что это последнее слово и теперь надо уйти, тем более что это ощущение — будто ишви смотрит сквозь капюшон — очень неприятно.
— Да благословит Эль-Элион великолепного ишви, — маг поклонился и, пятясь, покинул Большой зал.
Только когда перед ним закрылись ажурные двери, он вдохнул полной грудью.
— Идем, маг, — Цалаф негромко напомнил о себе.
Загфуран последовал за ним, размышляя, что такой ответ тоже неплохо. Нейтралитет во время войны много значит. Но как же сильны отхи! Хотелось бы исследовать этот симбиоз поближе. Маг не сомневался, что девушки показали что-то Овед-Едому. Показали то, что было памятью их прабабок, и убедили ишви отказаться от войны. Да и с ним что-то сделали, он до сих пор был будто пьяный: в голове шумело, и он не очень хорошо видел, куда шел. Темные коридоры казались такими же бесконечными, как лестницы до этого. Похоже, обратно его провожали внутри здания, чтобы не жарить на солнце.
Он заподозрил неладное, когда осознал, что находится в окружении щивеатов. Встрепенулся, пьяное наваждение тут же прошло. Неужели они считают, что смогут справиться с минарсом Храма Света? Он чуть не рассмеялся. Он порвет их, обратившись в вампира! Но прежде чем он сделал хоть что-то, Цалаф повернулся, и глаза его сверкнули алым светом, как у… вампира.
— Ты не справишься с нами, маг, — он положил ладонь ему на плечо.
Глаза других щивеатов тоже светились алым.
"Не справлюсь как вампир, — злобно подумал минарс. — Но как маг…"
— Ты не справишься с нами, маг, — нежный девичий голос раздался из темноты, но тут же отхи засветилась, точно светлячок, озаряя светом коридор и щивеатов с отрастающими клыками. Маг узнал ее сразу — Есита!
Загфуран хотел ударить по ней магией, но не успел — голова закружилась, руки бессильно обвисли вдоль тела, а затем стены перед глазами перевернулись.
21 ухгустуса, Беероф
Мать казнили 11 дней и 20 часов назад. Граф Элдад Бернт, самый молодой гофмейстер в истории Кашшафы, встал с колен и, не поднимая головы, пошел к выходу. Церковь была почти пустой — среди недели мало кто посещал ее, да и по дням отдыха она теперь не была переполнена. Еще недавно посещение церкви Хранителей Гошты приравнивалось к подвигу, ведь из-за этого у тебя могли отобрать имущество и даже жизнь. Еще недавно, каждый, кто любит короля, должен был доказать это, приняв помазание от новой церкви, учрежденной его величеством королем Манчелу. Бернт тоже сделал это. Потому что любил короля и ненавидел религию. Потому что любил жизнь. Веселые попойки, красивые женщины, скачки, турниры, — вот, что ему было нужно. Старшего брата отравила Сайхат? Возможно. Но причем здесь король? Он казнил ведьму. Среднего брата хотят отправить в тюрьму? Король всегда поступает справедливо, он поймет, что Рекем ничего не замышлял.
