Дмитрий Вернидуб - Завещание Фродо
Несмотря на почтенный возраст, эскулап никогда не забывал о своих подопечных и каждый день совершал обход больных, следя за выполнением предписаний. Неуклюжая, идущая вперевалочку по улицам Хойбилона фигура давно стала частью местного пейзажа. Правда, к вечеру Четырбок, принимающий благодарности, начинал путать диагнозы, но зато помнил всех, к кому обещал зайти завтра.
Увидев на пороге Болто, Четырбок внимательно посмотрел на него и молвил:
- Эх, болезный, а побелки-то нет. Какая теперь побелка...
- Да я в порядке, доктор, - начал объяснять Болто, - там, на пароме, раненые. Вам туда надо, со мной!
В ответ целитель заботливо ткнул парня пальцем в низ живота и спросил:
- Здесь болит?
- Да нет же! - подпрыгнул от нетерпения невысоклик. - На пароме...
- На пароме болит... А тогда чего ты мне голову морочишь?!
Плюнув с досады, Болто схватил Четырбока за рукав и потащил на улицу.
- Да иду я, иду! Так бы сразу и сказал, что вас всех поносит... - очумело бормотал доктор, цепляясь за дорожный саквояж.
Земля вздрагивала под ногами уже не первый раз. Только теперь грохот дальнего и мощного взрыва утихать никак не хотел. Оставшиеся в Хойбилоне представители трех народов то и дело выходили на площадь перед магистратом и вслушивались в нарастающий гул.
Вскоре к Магистру Будинреву подбежал один из пограничников Бьорга и сообщил, что в окрестностях замечено массовое передвижение животных. Живность спасалась, как при лесном пожаре. Вот только пожару неоткуда было взяться.
Вдруг на соседнюю улицу выскочило несколько обезумевших косуль. Шарахнувшись от стражников в сторону, они перемахнули через покосившийся забор и скрылись в одном из дворов, ломая копытами оградки палисадников. Следом пробежала пара енотов.
- Это же гул воды! - неожиданно догадавшись, воскликнул стоящий рядом с Будинревом Бьорг. - Видно, Хрустальное озеро вырвалось из берегов. Трубите общий сбор!
Началась срочная эвакуация. Падающие от усталости после долгого путешествия гномы, толкая друг друга, перетаскивали свои сокровища на подводы. Стража кинулась по домам, вытаскивая спящих.
За пятнадцать минут оставшиеся в Хойбилоне умудрились двинуться в путь, оповестив и собрав всех. Вот только в суете они совершенно забыли про находящихся на пароме.
Старый Брю и Четырбок, отправив в лазарет раненых в стычке с морками товарищей Нури, решили немного перекусить. Сгоняв гордого собой Болто Хрюкла за "парой бутылочек" домой к доктору, старинные знакомцы не могли не обсудить творившегося вокруг вселенского безобразия.
Четырбок, окончательно уже проснувшийся после поднесенного ему "стаканчика", больше походившего на небольшое ведерко, напутствовал добровольцев-невысокликов, идущих в город.
- ...И помните, лекарское знание - великая сила! Гм... Иногда хорошая клизма надежней ампутации. От клизмы еще никто не помирал, а вот от ампутации... Особенно головы... Гм... В общем, не лезьте куда ни попадя!
- Да хватит тебе народ стращать, Четырбок, ущипни тебя краб! Давай-ка лучше подкрепим свои стариковские силы ужином. Эй, матрос Хрюкл, протухни твоя селедка, присядь-ка с нами - сегодня заслужил!
Довольный Болто за обе щеки уписывал ветчину с хлебом. Пряное четырбоковское вино с какими-то травами приятно грело отощавший за последние сутки животик. Сидеть за столом с настоящим капитаном, за которого почитали паромщика Брю все хойбилонские мальчишки, было для Хрюкла так же почетно, как стоять вахту за штурвалом морского парусника.
Через пару часов стариков, уставших ругать происходящее, перемывать косточки гномам и вспоминать страшные легенды про морков, потянуло в сон. Первым, бормоча что-то про всеобщее умопомрачение и рвотные рефлексы, свистнул носом Четырбок. Затем, пожелав очередной раз эскулапу, чтобы его "прожевала акула", захрапел и старый Брю.
Болто вышел на палубу под навес и вдохнул полной грудью холодный влажный воздух. Сначала он подумал, что у него в голове шумит от выпитого вина. Но нет, мощный гул приближался с Севера, с верховий Дидуина. Появилось впечатление, что кем-то взбудораженная и разозленная река зарычала.
Видимость и так была никудышная, а тут еще начало смеркаться. Когда Хрюкл вгляделся получше, он различил в серой пелене над поверхностью реки темную полосу. С каждой секундой гул усиливался, а полоса, превращаясь в водяную стену, росла в высоту и ширину. Гигантская волна разбивала в щепки все, что попадалось ей на пути, и закручивала в своих смертельных объятиях.
- Мамочка! Это же похоже... Да это ж девятый вал!!! - завопил невысоклик, бестолково заметавшись по палубе. И тут же растянулся, запнувшись о канат, державший паром у пристани. "Если его не обрезать, то нам крышка - разнесет вдребезги", - звякнуло в голове у Болто, когда он треснулся ей о стойку навеса.
Откуда к нему, обезумевшему от страха, вполне сухопутному существу, пришла эта здравая "морская" мысль, для Хрюкла так и осталось загадкой. Но нож, на всякий случай болтавшийся на поясе добровольца, пригодился. Бац! Паром, который уже начал приподниматься, становясь "на попа", метнулся к подножью исполинского вала.
Распластавшийся на палубе Болто что есть сил обхватил стойку навеса. Хрясь! Удар воды и ветра, обрушившись на гордость хойбилонской переправы, сорвал навес и унес его в небо. Держась за огрызок стойки, несчастный видел, как пенистая шапка вала нависает над ним, пожирая свет. Казалось, черное пламя, взрывающее неистовым ревом каждую живую клеточку, использует всю свою мощь, чтобы отнять жизнь у маленького невысоклика.
Но ведь умеют же делать в Расшире основательные, крепкие вещи! Паром выдержал. Пропоров смертоносную водяную толщу, он взлетел на самый гребень волны и понесся, рассекая пену, в неизвестность.
Хойбилон как корова языком слизнула. Болто видел только, как мимо него пронесся шпиль магистрата - вероятно, единственного устоявшего здания во всей округе.
Не успев как следует открыть глаза и удивиться тому, что все еще жив, юный Хрюкл опять зажмурился, услышав сзади страшный треск. Он решил, что снесло рубку, и вжался в палубу, опасаясь получить чем-нибудь по хребту. "Бедный, бедный, старый Брю!" - всхлипнул он, дрожа от страха.
Но рубка была цела. Вернее, почти цела. В окошке, до этого закрытом ставнями, торчал обломок дерева, а изнутри раздавались приглушенные крики. Болто отчетливо различил голос паромщика. Так жутко браниться мог только он.
А как же, будешь тут крыть все подряд, когда спросонья и тебя, и стены, и пол начинает вертеть как детский кораблик, попавший в водоворот. Мало того, тут еще в комнатку, где ты только что мирно похрапывал после дружеского ужина, влетает какой-то мокрый гном на бревне и сбивает тебя с ног. Нет, это уж слишком!
