Людмила Безусова - Каждый выбирает по себе
— Так не делается, — остановил его парень. — Каждый действует сам по себе.
— Неужто так? — засомневался лесовик, — зачем же ты тогда такие широкие плечи им всем сделал? Чтобы их друг на друга ставить.
— Ну… — замялся Антон. Не будешь же признаваться, что это получилось ненароком.
— Вот, ты забыл, — укорил его лесовик. — А раз забыл, значит, можно. Давай играть.
После одиннадцатой партии, выигранной, наконец, Лешим, парень получил небольшую передышку и свалился на землю. Наматывать круги вокруг шахматной доски, переставляя фигуры, оказалось очень утомительно.
— Вымотал ты меня, — еле ворочая языком от усталости, взмолился Антон, — дай хоть чуток поспать. Скоро рассветет, мне в дорогу, а я никакой… Баюн меня живьем съест за медлительность…
— Жаль, что одному играть никак нельзя, — опечалился лесовик, — ладно, ты спи пока, а я подумаю…
Кисть руки зверски чесалась. Антон, не открывая глаз, несколько раз сжал кулак, стараясь прогнать неприятное ощущение. Но, вопреки ожиданию, зуд усилился настолько, что стал походить на учащенные уколы тонюсенькой иглой. Парень слегка приподнял веки (несмотря на сон, отдохнувшим он себя не чувствовал) и глянул на раскрытую ладонь. Несколько заполошных муравьев, решивших, что наступил конец света, носились по ней в страшной панике, потеряв ориентацию. Остальные недоуменно рыскали по земле, не понимая, почему оборвалась протоптанная дорожка.
— Хорошо, что не в муравейнике заснул… То-то бы мураши пир горой устроили… — стряхнув насекомых, парень смачно зевнул, поднимаясь, и застыл с открытым ртом. Такое не могло привидеться даже в горячечном бреду.
Напротив друг друга у шахматной доски, подперев головы руками, на подложенном под седалища еловом лапнике, сидели Леший и давешний медведь (впрочем, топтыгин мог быть и другой, Антон не стал бы ручаться, для него все медведи казались на одно лицо). Недвусмысленность позы роденовского мыслителя, в которой замерли оба, свидетельствовала об их тяжких раздумьях. Наконец, медведь протянул лапу и передвинул одну из фигур, попутно сбив стоящие рядом.
Леший взвыл раненым зверем, поднимаясь во весь рост, став вровень с верхушками деревьев. Из глубины леса ему вторило эхо суматошных криков и хлопанья крыльев вспугнутых птах. Медведь затравленно оглянулся в поисках путей к отступлению и, смешно подбрасывая мясистый зад, кинулся прочь с полянки. Треск кустов, через которые напрямую ломился косолапый, стих довольно быстро. Антон даже не предполагал, что медведи так стремительно двигаются. Глядя на неповоротливость лесных великанов, заподозрить в них склонность к быстрому бегу довольно сложно.
От повторного горестного вопля лесовика, теперь уже рассерженного исчезновением партнера, парень едва не оглох. По его мнению, не стоило так орать из-за одной загубленной партии. Кстати, он свое обещание выполнил, пора отчаливать, и так подзадержался тут.
— Леший, а Леший, — тихонько позвал Антон лесовика, опять превратившегося в невзрачного мужичка, — ты мне дорогу к Отлюдку покажешь? Вроде как я свое слово сдержал… Очередь за тобой.
— Может, разочек сыграем, на дорожку… — лукаво прищурился тот, — но в этот раз не просто так, а на желание.
— Ага, и если я проиграю, то твое желание будет, чтобы я навсегда остался здесь… — В том, что выиграть ему в этот раз не удастся, парень не сомневался. — Нетушки…
— Ну, нет, так нет… — махнул рукой лесовик, снова расставляя фигуры, — иди себе…
— Как иди? — растерялся Антон, — а дорогу показать?
— Тебя там провожатый ждет, — Леший потерял к парню всякий интерес.
— А где там?
— Да где выйдешь, там он тебя и ждать будет.
Подождав немного, парень убедился, что лично провожать его лесной хозяин не намерен. Делать нечего… Непонятно только, как он будет по ночному лесу брести. Это здесь иллюминация, хоть иголки собирай, а там… Как бы проводника своего не просмотреть… Дойдя до низких елочек, обрамлявших поляну, он задержал дыхание, как перед прыжком в холодную воду, и храбро шагнул в черноту зарослей…
…в глаза ударил ослепительный солнечный свет. Антон оглянулся — призрачное сияние позади постепенно гасло. Сквозь наползающий полумрак ещё можно было различить поляну и Лешего, задумчиво бродящего вокруг шахмат, но уже едва-едва. На немой вопрос недоуменно замершего парня, лесовик невинно изрек:
— Полянка-то заговоренная, здесь ночь сколько мне надо длится…
— Например? — онемевшие от злости губы едва шевельнулись.
— А три дня… Ты ступай себе, ступай… Пока я не передумал.
"Чертов Леший, чертов Баюн, чертов лес… Немудрено, что я все успел сделать… — клял свою доверчивость Антон, стоя на границе света и тьмы, не рискуя двинуться с места. Кто знает, что ещё ему уготовано в этом сумасшедшем мире, не поддающимся никакому логическому осмыслению. — За дурака меня держат. И все потому, что я ничего здесь ни знаю! А ведь никто не торопится меня просветить. Даже котофей… Странно, что он до сих пор не появился. Или посчитал свою миссию выполненной? Так хоть бы слово на прощание сказал…".
Ощущение неясной раздвоенности внезапно навалилось на парня. Противоречивые желания рвали его тело на части. Одно неумолимо толкало вперед, другое тянуло назад. Измученное лицо сестры, покрытое кристалликами льда, предстающее перед глазами, сменялось ласковым оскалом Лешего, призывно махающего рукой. Бесконечный путь или тихая пристань? В-общем, как говорится, выбирай или проиграешь…
Конечно, вперед!
Пробившись сквозь густой частокол невысоких елочек, окруживших поляну, он вывалился в жаркий день, наполненный шелестом листьев, гомоном птиц, шуршанием ветра над головой, и закрутил головой в поисках обещанного проводника.
Никого…
Пройдя несколько шагов, парень остановился. Показалось, что зацепился штаниной за еловую ветку. Он дернул ногу — рядом пролетел пестрый клубок, на земле развернулся в длинную пеструю ленту. "Только не это…" — мысленно взмолился Антон и словно услыхал голос лесовика "Полоз безобидный, зато любую тропочку в лесу знает. Только знай поспевай за ним…". Конечно, сейчас не до хорошего, надо торопиться, Антон это чувствовал — ледяные тиски, слегка ослабившие свой захват на поляне Лешего, вновь напомнили о себе. Казалось, будто вместо сердца в груди ворочается снежный ком. А ведь, пока возился с шахматами, ни разу о сестре не вспомнил…
— Ну что ж, — глядя на ужа, сказал парень, — веди меня, мой юркий лоцман… — и только потом сообразил, что услышать его полоз никак не может. Видел он как-то одну из передач Дроздова, в которой тот довольно доходчиво объяснял телезрителям, что змеи почти глухие. Антон так и не понял тогда, зачем заклинателям змей, о которых с гипнотизирующим придыханием вещал ведущий, дудочка? Для понта?
