Павел Марушкин - Земля негодяев
— Плохо работаем, вот что я хочу сказать. Плохо! Рано еще ночевать на лаврах! Особенно это к вам относится, товарищ лейтенант.
Майор Козели сурово уставился на подчиненного из-под клочкастых бровей. Костя Кролик вздохнул. Как это часто бывает в маленьких городках, райотдел милиции Мглы был своего рода паноптикумом: такое количество забавных индивидуумов редко увидишь в одном месте. Но даже в этой разношерстной компании Козели смотрелся весьма импозантно. Взять хотя бы фамилию: лейтенанта так и подмывало в очередном рапорте на имя начальника написать вместо одного два «л», превратив своего шефа в итальянца. Но увы, увы! Не было в роду майора чернявых и белозубых обитателей Апеннин — и вместо романтичного южного Козелли получилось… То, что получилось. Второй отличительной чертой майора было косоглазие. Умение выдержать шефов взгляд, сохраняя при этом каменную невозмутимость лица, Костик числил в ряду главных своих достоинств. Даже непрошибаемый Сан Саныч пожаловался ему как-то: «После пяти минут общения с майором у меня самого зенки разъезжаются». Вспомнив Гаргулова, Костя помрачнел. Черт его знает, что там позавчера произошло на Гнилой ветке; да только ни капитан, ни Дурко назад не воротились. В голову против воли лезли нехорошие мысли. Вспоминались жутковатые легенды о полубыковском руднике.
— Ну так что вы молчите, как партизан на допросе? Скажите что-нибудь!
Костик смущенно кашлянул.
— И ведь не первый такой случай у нас! Далеко не первый! Иностранец этот, черт, как его…
— Илдерберри…
— Потом еще… Нет, не вспомню сейчас. Ну да не в этом дело! Люди, понимаешь, пропадают — а мы и не чешемся!
— Ну как не чешемся, — вступил в разговор Михалыч, дежурный смены. — Того же ирландчика мало три дня по лесам искали…
— Так результат-то! — Левый глаз Козели уставился на собеседника. — Результат-то — ноль! В общем, я вам скажу так: чтоб кровь из носу, а с этой историей разобраться, ясно?
— Так точно, товарищ майор…
— Это еще не все! — значительно поднял палец Козели. — Кроме того, займетесь розыском Антонины Дурко, народной нашей целительницы, двадцать девятого года рождения…
Костя схватился за голову.
— Опять Дурко!!! Да откуда они берутся-то!
— Дурко — это наше все! — наставительно заметил Козели. — Мы без них никак…
— Матушка Авдотьи, — посмеиваясь в усы, объяснил Михалыч. — Добрый, помню, самогонец у ней выходил… Знахарила еще — привораживаю, отвораживаю, створаживаю… Снимаю сглаз, вешаю на уши… А на старости лет совсем с глузду съехала. Эдак раз в год из дому уходит — и с концами; память, понимаешь, отшибет напрочь — она и бомжует по помойкам…
— Дак, может, сама вернется?
— Ты ж Дуньку знаешь, чуть что — сразу в крик. Да еще с сынком ее эта заморока…
«Значит, мне теперь по помойкам лазать, — мрачно подумал лейтенант. — Хорошенькая перспектива!»
— Константин Константиныч, задержись-ка на пару слов… — буркнул майор, когда летучка закончилась и сотрудники потянулись к выходу.
Костя аккуратно прикрыл дверь, посмотрел на шефа — и удивился: судя по всему, Козели находился в затруднении. Косоглазие майора сейчас превосходило все мыслимые пределы…
— Слушаю, Игнат Юрьич…
— Кость, ты вроде с Гаргуловым у нас в хороших отношениях?
— Не жалуюсь…
Козели снова замялся.
— Это самое… Человек-то все ж новый, сторонний… Как он, по-твоему, может в состояние эффекта впасть?
— Аффекта, — машинально поправил Костя и призадумался. — Вы что же, считаете…
— А вот я не знаю, что мне думать! — Козели с досадой пристукнул кулаком по столу. — Посуди сам: последний раз ты его видел, когда он за Дурко ломанулся… Неуловимым этим самым… Тоже, кстати, — мог бы проворней ногами шевелить!
Костя потупился: позавчера он и впрямь дал маху, не решившись лезть напрямки через болото, обойдя его стороной, — так ведь минут восемь-десять всего потерял от силы… Да и Джо этот — не такая важная птица, чтобы вдвоем его ловить, тоже мне, уклонист-рецедивист…
— Дурко не объявлялся, Сан Саныч как в воду канул… Тут поневоле, знаешь, всякое в голову лезет… Гаргулов не тот человек, чтобы дать себя в обиду. Следовательно…
— Да ничего не следовательно! Что ж выходит: пришиб капитан дуралея этого со злости, в болото спихнул — а сам в бега подался, что ли?!
— На моей памяти люди еще не такие глупости вытворяли… — покачал головой Козели. — Только сам посуди: не Гаргулов Дурко — значит, Дурко Гаргулова…
— Может, они в лесу заплутали! Или в шахту какую-нибудь провалились… — не очень уверенно возразил Костя. — Знаете ведь, что про старый рудник болтают…
— Слишком много на него списывают, в том и дело — прямо уже прорва какая-то получается… Вот ты мне эту шахту найди да представь — тогда совсем другой расклад.
Первым делом Костя решил побывать еще разок на Гнилой ветке. Сунув в планшет пару бутербродов и термос с горячим чаем, он направился к железной дороге. Погода нынче выдалась дождливая. Мелкая морось сеялась из низких туч, осенняя тайга глядела хмуро и неприветливо. Под ногами глухо скрежетал гравий. «Вот интересно — ветка давно заброшена, а кустарник вдоль насыпи кто-то все ж вырубает. Зачем? Финансы, что ли, осваивают? И рудник этот…» Костя задумался. Тащиться под дождем десять километров до конца рельс не хотелось совершенно, но майору подавай результат… Лейтенант поглядывал под ноги скорей ради проформы, чем надеясь увидеть какой-нибудь след — и был слегка удивлен, заприметив мятый клочок светло-голубой ткани. «Хм… Джинсовка, засаленная и довольно ветхая… Стоп, да это же воротник! Вырванный с мясом — вон какая бахрома… Ну-ка, ну-ка, во что там позавчера был одет Дурко?» Память тут же нарисовала картинку: Гаргулов, с матюками вылезающий из болотной жижи, — и мелькающая среди кустов спина Неуловимого Джо. «Как пить дать — его! Сцапал, значит, Сан Саныч недоумка — а тот вырвался, оставив в милицейских когтях свой ворот… И удрал. Или? — Богатому Костиному воображению тут же представился капитан, с медвежьим ревом разрывающий несчастного Дурко на кусочки и топящий их в болоте. Но нет, даже теоретически не получается: жухлая трава по краям насыпи нетронута, вниз никто не спускался. — Дурко небось дальше побег. А Саныч следом — он ведь упертый, зараза…» Костя достал бутерброд, задумчиво откусил от него — и едва не поперхнулся. Ощущение тяжелого, давящего взгляда возникло внезапно: лейтенант словно узрел собственную спину сквозь прорезь прицела. Промеж лопаток потек гаденький холодок. Чувствуя себя большим, мягким и абсолютно беззащитным, Костик медленно обернулся.
