Валерий Казаков - Холопы
– Минович, ты смотри, возница катит твое высокопревосходительство прямо в банду, уже и с дорожки свернул! – подала голос Эрмитадора.
«Вот сука, погодь, доедем до места, я тебя на халявку попользую!» – разозлился Берия, а вслух сказал:
– Ты это, языком в правильном направлении работай, а я уж как-нибудь с дорогой сам разберусь. С энтого свертка до дому, Енох Минович, километров на тридцать ближе, да и Бурчал-урочище минем, где хакосы всяку ночь шьются, а далее, километров через пятьдесят, на Каменистой гряде сидят узкоглазые уйсуры! Вы ее не слухайте, еще не ведомо, на кого она всамделешно пашет.
– Берия! Прекратить в подобном тоне говорить о женщине, тем более баронессе! – незло одернул Енох подчиненного. – Эрми, голуба, может, ты и в самом деле сдала нас каким-нибудь ушкуйникам, а?
– Не, я не по этой части, – вывесив голые ноги в окно и прихлебывая из бутылки, беззаботно ответила девица. – Гопс-Шумейко никогда ни на кого не стучали, разве что по велению сердца. Смотри, какая ночь, в такую ночь и в плен сдаваться не страшно...
– А почему это? – с ленцой и явно засыпая, спросил Енох.
– А мы уже все в плену этой всесильной луны. Енох, ты слышал, в твоем уделе какой-то старец объявился, вещает о старых богах... А, Енох?
Но удовлетворенный искатель титулов безмятежно засопел, и ему приснился все тот же странный сон, который так неожиданно свалился на него прямо посреди совещания.
10.
Заседание ложи «Северная маслина южно-шанхайского ритуала» было объявлено открытым. Едва отзвучал стук молотка мастера, как на небольшую кафедру, украшенную человеческим черепом и бархатным платом с державным гербом, двуглавым медведем и традиционной братской символикой, взошел Генерал-Наместник. Одет он был по-смешному: в допотопные розовые панталоны, высокие белые чулки и расшитый золотом камзол, на шее болтался обрывок украшенной бриллиантами веревки, а ноги были обуты в старинные башмаки, востребованные им из местного музея декабристов исключительно ради сохранения преемственности.
К слову сказать, и остальные братья обряжены были под стать докладчику, но каждый имел хоть малую, а все же отличность. Так, скажем, у Воробейчикова, при всей смехотворности его музейного одеяния, к братскому фартуку были приторочены орденские планки, у мастера ложи на веревочной петле, своеобразном прообразе нашего галстука, висели, словно тля на стебельке сочной травинки, миниатюрные панагии, наперсные кресты и херувимы, у окружного прокурора была своя символика, у жандармов – своя, и так далее. Только у одного брата подол был девственно чист, изображение песьей головы и метлы, кои в свое время носили опричники, были потаенно вытатуированы на внутренних сторонах ягодиц, а в повседневной жизни он работал обычным аптекарем и для всеобщего приличия носил в петлице маленькое изображение увитой змеями чаши.
– Братья! Чрезвычаен случай, спешно собравший нас на это собрание. Многим пришлось претерпеть значительные стеснения и неудобства, но дух нашего братства, – оратор торжественно положил руку на череп, отчего тот засиял изнутри алым светом, – всепобеждающ и свят. Возможно, поэтому Августейший Демократ, кормилец и духовный наш магистр, не по официальным каналам, а по шляху братства разослал свою волю, а так как вы, почитай, все, за исключением досточтимого брата аптекаря, еще являетесь и верными солдатами нашего Отца, будем считать наше наисекретнейшее совещание открытым! – На последних словах голос Генерал-Наместника обрел металлическое звучание. – По неким тайным каналам Высочайшему и Августейшему Демократу стало известно, что мир наш, грубый и необразованный, стоит на грани несусветных потрясений, а главное, что весь незыблемый миропорядок может в одночасье рухнуть!
Ропот не то испуга, не то возмущения прокатился по залу. Высокое собрание, словно голодная стая волков, пялило взгляды на вожака-докладчика, вмиг прекратив шушукаться. По всему нынешнему свету не то что действия, но даже сама мысль о каких бы то ни было разрушениях привычного миропорядка являлась страшной крамолой и влекла за собой самые жесткие санкции Всевышних кураторов мира.
При этом санкции применялись не против какого-то проштрафившегося района или городка, а против всего населения «зоны», «сектора», «окуема/округа» или иной территории проживания, в которые окуклились к двадцатым годам двадцать первого века некогда независимые и гордые государства Европы и Америки. Африка давно превратилась в полудикую пустыню, населенную лишь зверьем и бандитами. Редкие островки цивилизации теплились только на различных промыслах, шахтах и буровых, однако люди там постоянно не жили, а работали вахтовым методом. Такие же вахты были и в некогда богатейшей Сибири, пока китайцы под предлогом вечной и нерушимой дружбы не умыкнули и Дальний Восток, и почти всю Восточную Сибирь. Что случилось с Индией и прочими Океаниями и Австралиями мир попросту не знал, а скорее всего, и не хотел знать. Может, их уже и не было, а может, они, напротив, были обезлюжены и законсервированы для потребностей будущих поколений золотого миллиарда, кто отважится сказать?
Таким было нерушимое мироустройство, и любые помыслы, не говоря о действиях, по его изменению нещадно карались. Кастрация мужского населения была легким испугом: как правило, крамольное место выжигалось начисто вместе со всем имуществом и людом, исключений ни для кого не делалось, включая высших руководителей и членов их кланов. Так, кстати, поступили с двумя зонами на Балканах, одной в Ханьщине, четырьмя в Афроюсии и где-то еще. А относительно недавно собирались извести и нынешнюю столицу Сибруссии Москву – только за то, что тайные последователи Дионисия Козела, предательски рядившиеся под братскую ложу, решили на толику усомниться в правомерности муниципальных преобразований, некогда ими же проведенных.
Четверо суток заседала Всемирная Великолепная Семерка, и только благодаря ловкости и значительным территориальным уступкам нашего Преемника, который входит в Семерку на правах полувосьмого и допущен разносить Кураторам чай во время заседаний, столицу удалось отстоять. Конечно, с последователей Козела содрали по семь шкур, а так как у человека шкура всего одна, недостающих шесть драли с ближайшей родни. Прошерстили почти все братские ложи, вот уж где народ страху натерпелся! Ведь без обязательного членства хотя бы в госложе «Единство» уже лет тридцать как перестали брать на работу в госучреждения, а образование, начиная со среднего, не давали и чаще других налагали удвоенную «трубную повинность» на всенародных газовых промыслах. Чистки еще шли полным ходом, но и этого Верховным правителям показалось мало, и они для всеобщего назидания высочайше повелели снести высоченные Кремлевские стены и обнести эту цитадель власти зубастым кирпичным забором в метр двадцать высотой. А во всех туалетах заставили поснимать дверцы, дабы было видно, чем там чиновный и иной прочий народ занимается. Вот такой страх – и все за одни лишь помыслы! Слава Богу, не пожгли еще! А что, весь свет должен видеть, как мировое свободолюбие умеет отстаивать свои либеральные завоевания!
