Майкл Роэн - Кузница в Лесу
Керморван кивнул.
— Пусть он будет удачным, что бы ни случилось! Итак, все прощальные слова сказаны, кроме моих; я не должен медлить.
Ферхас и несколько других слуг Керморвана подошли ближе и опустились перед ним на колени — редкое зрелище как на севере, так и на юге, даже перед великими лордами. Однако в их жесте было больше любви, чем подобострастия, и многие плакали. Когда Керморван передал Ферхасу большое кольцо с ключами, они задребезжали в трясущейся старческой руке. Тогда Элоф понял еще кое-что в характере Керморвана: эти старые слуги воспитывали его, когда он остался совсем один после смерти родителей, а потом и других членов семьи. Он был лордом, выращенным своими вассалами, правителем, созданным по образу и подобию того, во что верили его подданные. Такое воспитание могло сказаться по-разному, но в нем, по мнению Элофа, оно смягчило гордыню и силу состраданием, сдержанностью и уважением к мнению людей, которыми ему приходилось командовать.
Ферхас повернул ключ в замке. Ворота со скрипом открылись, и Керморван вместе с Гизе и Эйсданом начал выводить пони на улицу. Как было условлено заранее, путники облачились в длинные плащи с капюшонами и спрятали оружие от посторонних глаз. Они вели животных в поводу, не садясь в седло, поэтому были похожи на многие другие группы усталых беженцев.
Ферхас кивнул Элофу на прощание, как и остальным, но потом вдруг взял его за руку и прошептал с отчаянием в голосе:
— Вы позаботитесь о нем, правда, сир?
Мысль о том, что он может охранять этого грозного воина, казалась нелепой, но Элоф не мог смеяться над старым слугой. Он кивнул, похлопал Ферхаса по плечу и пошел дальше. Силуэты длинного каравана впереди двигались на фоне светлой каменной стены на противоположной стороне улицы, словно фигуры с ожившего фриза, как будто они уже сливались с полузабытыми хрониками былых времен. Молодые северяне шли следом; Элоф услышал, как заскрипели ворота, и стал ждать, когда лязгнет замок. Но звука не последовало, и, хотя он не оглядывался назад, перед его мысленным взором возник образ старого Ферхаса, стоявшего в глубокой тени у стены и напрягавшего слух до тех пор, пока последний слабый стук подков не стих вдали.
Вечер был прохладным, и улицы быстро пустели. Тут и там встречались торопливые горожане с чадящими лампами; лишь немногие косились на угрюмую процессию, проходившую под перестук копыт по булыжной мостовой. Они обошли стороной площадь перед цитаделью, где горели высокие факелы, и обогнули купеческий квартал, все еще оживленный и расцвеченный огнями хрустальных канделябров в высоких окнах богачей, мигающими свечками с сердцевиной из тростника и маленькими угольными печами уличных ларьков. Элоф подумал о Катэле, теперь вступающем в свою новую должность на северной границе, и улыбнулся: купец не мог уйти, не дав им с Роком строгих указаний по составлению отчета о состоянии Восточных Земель, с длинным перечнем возможных богатств и товаров, полезных для взаимной торговли.
— Ты как будто уверен, что мы найдем все это, — сказал ему Элоф.
— Конечно, найдете, парни! — добродушно пропыхтел Катэл, а затем, возможно, вспомнив о своем прозвище Честный, добавил: — Как бы то ни было, плох тот купец, который не стучится даже в самые убогие двери, верно?
Элоф подумал, что ему будет не хватать Катэла. И если уж быть откровенным, он будет тосковать по всему этому огромному беспокойному городу, о чем раньше и помыслить не мог. Он положил руку на вьючную суму, где хранились его пожитки, немногочисленные, но тяжелые: смена одежды, запасные сапоги, но главным образом те вещи, которые он ценил больше всего, — латная рукавица, кузнечные инструменты и странный бронзовый посох с загнутым концом и полустертыми символами, которым он когда-то пользовался как бодилом для быка. Это была единственная вещь, оставшаяся у Элофа от детства и ранней юности. Он взял ее с собой, повинуясь внезапному порыву, а не потому, что она могла оказаться полезной. Но теперь он знал почему; сюда он тоже мог уже никогда не вернуться. Когда-то его миром была крошечная деревня, потом уединенная башня. Первые небольшие города, которые он видел, казались ему огромными и поражали воображение. Но этот бурлящий человеческий улей мог поглотить тысячу подобных городов. Несмотря на все несовершенства и пороки городского устройства, Элоф начал понимать, что лишь такое сообщество людей может создать порядок и организованную силу, которая будет лучшим щитом против наступающего Льда. Одна мысль о городе заставляла его с новой силой ощущать пустоту и дикость просторов, раскинувшихся впереди.
Другие, казалось, испытывали сходные чувства. Бьюр, любивший вкусно поесть, то и дело отходил к лоткам торговцев, которые они миновали по пути, чтобы приобрести последние порции местных лакомств. Элофу было трудно винить его, поскольку северянам пришлось долго голодать до того, как Керморван призвал их к себе на службу. Но когда он увидел, как корсар Борхи словно ненароком подошел к винной лавке, а Тенвар начал болтать с рыночными торговками, то сразу же позвал их обратно.
— Это правильно, — сказал Рок. — Некоторые здесь знают нас и могут распустить языки.
— Готов поспорить, что у лорда Бриона найдется достаточно ушей, чтобы услышать, — согласился Арвес, поравнявшийся с ними. Чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше.
— Уже недолго осталось, — пробубнил Бьюр с набитым ртом, отрывая зубами с вертела куски жаренной на углях цесарки. — До ворот уже недалеко.
— Одного шага достаточно, если путь преграждает толпа.
В тени высокой привратной башни вполне могла таиться засада. Сейчас, однако, там было лишь несколько человек, большинство из которых принадлежало к городской страже.
Но фигура, внезапно выступившая из сумрака, была облачена в плащ из богато украшенного красного бархата, а ее высокий рост не оставлял сомнений. Элоф обменялся с Роком встревоженным взглядом и быстро пошел вперед к голове колонны, чтобы в случае необходимости успеть на помощь Керморвану.
— Какой стыд, милорд Керморван, что ты хотел уйти тайком, словно вор из чужого дома! — с добродушной усмешкой произнес тот, кто преградил им путь. — Неужели ты думал, что можешь скрыть это от меня?
— У меня были свои причины, лорд Брайхирн, — холодно ответил Керморван. — И ты относился к их числу. Что ты надеешься выгадать, задерживая меня?
Брион сверкнул белозубой улыбкой.
— Я? Задерживаю тебя? — В его голосе звучала искренняя обида. — Я пришел лишь для того, чтобы пожелать тебе доброго пути.
Керморван вздохнул и положил руку на спину своего пони.
— Милорд, я не в силах понять тебя. То, что нас разделяет наследственная вражда, сейчас не столь важно, но если бы это было дозволено законом, я с радостью убил бы тебя за все зло, которое ты причинил моей семье. Ты всегда стремился разрушить любые мои планы только потому, что они принадлежали мне! Тебя нельзя назвать великодушным противником. Почему я теперь должен верить тебе?
