Джек Финней - Цирк доктора Лао
И вот, сэр, я схватил его за ногу. О Господи, как взвыл этот маленький ниггер. Но я крепко держал его и сказал сквозь зубы: «Ну же, слезай отсюда, маленький негодяй». Я дернул его как следует, и, Бог ты мой, он отцепился. Я отпрянул, держа его в пасти, потерял равновесие, и мы со всего маху грохнулись оземь. Я едва не разбился. Я заглотил его так, как ты заглотил бы устрицу, если не возражаешь против такого сравнения. И в тот момент, когда он уже миновал мою пасть, и моя глотка раздулась, приняв его форму, и мои глаза вылезли на лоб от усилий – будь я проклят, если в этот момент не появился его папочка с копьем в руке и не начал возникать. Мне было нелегко справиться с мальчишкой, застрявшим у меня поперек горла, но, поверь мне, приятель, я и о старике позаботился как надо. Я обхватил папашу вместе с его чертовым копьем незанятой частью своего тела и немножко помял. Старик попытался было позвать на помощь, но не смог из-за того, что его легкие были раздавлены.
Этайон: Ты очень живо все описал. Что же случилось с отцом мальчика?
Змей: О, я и его съел. Потом я поискал их старуху, но не нашел и съел первую попавшуюся девку. Но тот малыш был самым вкусным.
Этайон: Ты на редкость интересный рассказчик. Расскажи мне еще что-нибудь.
Змей: Нет, теперь твоя очередь. Расскажи что-нибудь сам.
Этайон: Это была свинья. Породы Дюрок Джерси. Она жила в своем свинарнике, питаясь помоями и не ведая душевных конфликтов. Она жирела, становясь все толще и толще. Однажды хозяин погрузил ее на тележку, отвез на станцию, посадил в товарный вагон и отправил на консервный завод. Там она была убита, выпотрошена и разделана. Несколько месяцев спустя я пришел в ресторан и заказал свиные котлеты. Котлеты мне были поданы, и пусть я умру – котлеты были из той самой свиньи, о которой я только что говорил. Мораль этой истории такова: одной– единственной целью жизни свиньи, и жизней всех ее предков, и жизней предков их предков, и людей, растивших, разделывавших и торговавших ими, повторяю: единственной целью этого сплетения усилий и жизней было подать мне в ресторане в тот момент, когда я этого захочу, пару сочных свиных котлет.
Змей: В твоем утверждении есть доля истины. Я рассуждал примерно так же, когда поедал того толстого мальчугана. Ах, я так люблю говорить о еде.
Этайон: Пожалуй, есть еще одна интересная тема.
Змей: Я полагаю, ты имеешь в виду любовь.
Этайон: Да, совершенно верно.
Змей: Я до сих пор помню свой первый роман. Это было не менее одиннадцати веков назад. Ах, она была так хороша! Футов на двадцать длиннее меня, ибо тогда я был еще мальчишкой; у нее были такие огромные клыки, острые, словно лезвия. Я был на западе: она где-то на востоке. Я учуял ее на другом конце света! Я впервые почуял этот запах, однако знал, что он означает: интересно, как мы узнаем о таких вещах. И я помчался через моря и океаны на восток, к ней.
Этайон: Должно быть, дальнее путешествие вышло.
Змей: Да. Я видел наутилуса, ската, осьминога и гигантскую акулу. Летающие рыбки прыгали вокруг моей головы и надо мной парила птица-фрегат. Проголодавшись, я поймал фрегата прямо в воздухе и проглотил, даже не сбавив хода.
Этайон: Ну, и каким он был на вкус?
Змей: Противным. Очень отдавал рыбой. Больше я их никогда не ел. Среди птиц хороши на вкус пеликаны, а снежные гуси просто объедение.
Этайон: И ты нашел самку?
Змей: Ага. Она ждала меня на скалистом берегу маленького островка. Она была холодна и неприступна. Она уползла на вершину скалы и шипела на меня оттуда. Я вполз вслед за ней; моя страсть согрела ее, мой пыл заставил ее уступить. Скажи мне, кусают ли мужчины свои женщин в порыве страсти?
Этайон: Иногда.
Змей: Мы тоже. Я укусил ее за шею, а она вцепилась мне в нижнюю челюсть, и я почувствовал, как ее яд входит в меня. Но он не повредил мне; и мой яд не повредил ей. Я обвил ее и стащил с острова в воду, и мы боролись в бушующих волнах. Я помню, небо заволокли тучи, и раздались раскаты грома – словно стихии пробудились от нашей борьбы. Скажи мне, устают ли мужчины от женщин после того, как были с ними?
Этайон: Иногда.
Змей: Мы тоже. Я устал, покинул ее и вернулся на запад, на остров гигантских черепах и вулканических скал. Черепахи там питаются только овощами и фруктами; они живут бесконечно долго; и хотя они никогда не покидают пределов своего маленького вулканического островка, отличаются истинной мудростью. Я лежал на песке и говорил с ними. Черепахи задавали мне вопросы и рассказывали о странных и прекрасных вещах. Их ноги были подобны ногам слонов, их голоса – низки и протяжны. Но скажи мне, когда проходит чувство пресыщения, вожделеют ли мужчины своих женщин вновь?
Этайон: Иногда.
Змей: Скажи мне, мужчины в клетках делают это?..
Этайон: Иногда.
Змей: Мы тоже.
Этайон: На протяжении всей истории мореплавания люди то и дело сообщали о том, что видели тебя. Ты действительно высовывался из волн и пугал мореходов.
Змей: О, иногда, завидев корабль, я подплывал к нему и заглядывал на палубу просто развлечения ради – мне нравилось, как людишки вопили со страху. Ну и потом, я хотел, чтобы легенда обо мне жила.
Этайон: Расскажи, как доктор Лао сумел поймать тебя.
Змей: Все это из-за русалки. Никогда в жизни не видел ничего подобного. Скажи мне, ведь правда, она прекрасна?
Этайон: Удивительно хороша.
Змей: Так вот, однажды я охотился у побережья Китая, и тут появился доктор Лао на своей большущей старой посудине. Она проплывала как раз надо мной, когда я погрузился, выискивая каракатицу. Вскоре я всплыл, чтобы глотнуть воздуха, и увидел, как доктор вытягивает из воды нечто такое, что поначалу принял за большую яркую рыбу. Он и его матросы вопили как резаные, и я решил подплыть поближе и посмотреть, кого они там поймали. Это была русалка. Я высунул голову и уставился на нее, зависнув над бортом посудины. Русалка так заворожила меня, что на какое-то время я погрузился в транс, и тогда доктор Лао набросил мне на шею трос, а другой его конец обвязал вокруг мачты. Эти чертовы чинки вытащили меня на палубу, словно кусок веревки. Проклятый трос сдавил меня, так что я потерял сознание. А когда очнулся, то был уже в этой клетке. Это произошло девять лет назад. Но наступит и мой час. Я ничего не забыл.
Этайон: Что ты сделаешь?
Змей: Я устрою обед, и доктор Лао будет мясным блюдом.
Этайон: Если, конечно, выберешься из его клетки.
Змей: Разумеется.
Этайон: Ну, а что после обеда?
Змей: О, я возьму русалку, посажу ее себе на спину – я думаю, она удержится, если обхватит меня руками и хвостом, и отправлюсь к ближайшей реке, а по ней – в море. Никому не советую меня останавливать.
Этайон: А почему ты возьмешь с собой русалку?
