Ира Аллор - Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды
Только когда небо стало еле заметно светлеть, до нее внезапно дошло, что они проболтали всю ночь — и было о чем. То есть о чем придется — перескакивая с темы на тему, с невольными паузами — исключительно чтобы отсмеяться. Он оказался ироничен и ехиден — до цинизма, священных тем для него не существовало. Впрочем, знал он немало — хорошо, что ее знаний хватало, чтобы отслеживать ссылки на источники. Говорить с ним оказалось исключительно легко, и как-то очень быстро она перестала обращать внимание на мертвый, глухой голос и неживое свечение глаз из-под черного капюшона, откуда оный голос доносился.
Посему спросить о месте и времени следующей встречи показалось ей вполне естественным. Впрочем, ее собеседник поинтересовался тем же самым…
— …Чтобы назвать тебя звездным молчанием, нужен был парадоксальный ум… извини, впрочем.
— А тебя-то как звать?
— Аллор.
— Хм… тоже мне, мечта, — продемонстрировала она познания в высоком наречии.
— Один-один, — ухмыльнулся он.
Ей было интересно. Ей было весело. У нее появилась тайна — вполне реальная. Видимо, утром ее взгляд был загадочен, ибо подружка Лаура, девушка в делах любви искушенная, спросила: кто он? — и сделала понимающее лицо.
Эльдин расхохоталась — ее ночное времяпрепровождение со вздохами при луне не имело ничего общего. Это просто интересный собеседник — и все.
* * *
Ей было интересно. Картины истории, незнакомые места вставали перед глазами, как живые, — рассказывал он мастерски.
Помог перевести на квениа сочиненную ею песенку — высоким наречием призрак владел свободно.
Попросила показать известные ей по книгам приемы владения мечом — изящно продемонстрировал, поставил кисть… Могильным холодом повеяло сквозь перчатку — но… ее почему-то бросило в жар…
* * *
…В тот вечер он как будто разучился облекать мысли в отточенную, изысканную форму — какие-то обрывки фраз, сбивчиво — про свои жестокость, равнодушие и трусость, про пустоту, про… Прощай. Зачем? Только нашла хорошего собеседника, друга… Друга? — Зря, не стоило — плащ слился с ночью, только топот копыт его коня звучал еще какое-то время — и все. Почему? Чем-то обидела? Что-то не так? За что? День за днем ее тянуло к тому же месту — вдруг? Нет. Разве бывает так — исчезать, как в воду канул. Что-то не то…
— Ты с кем-то поссорилась? — заглянула в глаза мать.
— Да нет — просто не в духе…
Как ползут дни. А в голове — сумерки и приближающаяся тень в развевающемся плаще. Крутятся в памяти разговоры — где было что-то не так? Перерыла все материалы о Тьме, какие только можно было достать — легально и нелегально…
Как-то, проснувшись утром, поняла — надо идти. Придет, отыщет и спросит: в чем дело? Страшно — вдруг высмеет, отвернется, отречется… А вдруг… Только ее там не хватало… А что? Просто увидеть — и все. Она поймет. И сразу уйдет. Или не уйдет. Знала почему-то, что — нет.
Выйдя за ворота и оглянувшись, поняла — не вернется. Тяжело уходить. Но не усидеть уже дома — никак. А Мордор найти несложно…
* * *
Эльдин вздохнула, глядя в бесконечную даль, усеянную светильниками звезд и миров. Уже не первое тысячелетие за спиной клубилась пустота, а перед глазами переливалась светом и обволакивала тьмой бесконечность — и смотреть не надоедало. Звезды пели, разговаривали, их хор лечил и утешал — но слабо. Одиноко как… Как было бы замечательно идти вместе по блестящей тропе, слушая музыку Эа.
— Ведь те, чьи судьбы сплелись на Арде, не разлучатся?! Она ждала. Боялась оторваться от призрачного порога: на Путях забывали. Она — не хотела, она должна была помнить. Она знала, что Кольцо утрачено — прошла хмурая, мрачная тень Исилдура, поминавшая нелестно вражью поделку, виру — предательскую добычу…
По крупицам восстанавливала она картину событий в Средиземье — обрывки разговоров и мыслей, иногда удавалось побеседовать — не все торопились навстречу сияющей неизвестности…
* * *
Такое уж состояние было: будь что будет — наплевать, только какая-то непривычная волна жаром прошла по телу, когда в тронный зал Властелина вошел неуловимо скользящей походкой он…
«…Он же отрекается, чтобы — выгородить…» Запретным это было, или — ненормальным, или — дерзостью? Как знать… Подвела… Почему-то не удалось испугаться восьми черных теней вокруг трона — и темной фигуры на нем. А за того, девятого, как-то сразу боязно стало. И почувствовала в какое-то мгновение его страх — за нее. Он даже не глянул в ее сторону, но — она поняла. Ощутила: сейчас он упадет на колени — ради нее… будет молить о помиловании. «Не надо унижаться!» — эта мысль была яркой, отчаянной. И мелькнул заклятый клинок у горла Владыки…
Последнее слово все же осталось за ней — как всегда. Точнее — за ними. Она верила: что-то он все же сможет сделать… Если ничего другого уже не осталось. Как холодно и больно было ощутить в теле светящуюся злую сталь… И наслаждением было покинуть бесполезную уже оболочку.
Она знала, что произошло с ним. Душа не сразу устремилась в чертоги, ждущие всех живших когда-либо на Арде. Опалило огнем. Последнее слово: ненавижу! Последняя мысль — на краю безвременной бездны: люблю! — дотянулась до нее…
Она подождет — оттуда скоро не возвращаются. Но ничто не вечно. Звезды баюкали ее бессонницу — безрезультатно. Она ждет…
Глава 3
Аллор остался один. Мило посидели они у Намо: было о чем побеседовать, — глаза Намо загорались, когда майа рассказывал о средиземских событиях. Не обо всем он мог поведать — не было его там, но уж что видел… Намо рассказывал про Валинор, и надо было ловить каждое слово, а еще внимательней — намеки.
— Я не заставляю тебя служить мне, просто никто тут «самого по себе майа» не потерпит: сам по себе — это равный, а равны между собой лишь Валар, да и то… С другой стороны — раз ничей, то никому не нужный, никем не защищенный. Тебе здесь жить — неизвестно сколько… — Намо задумался.
Аллор кивнул: такие вещи ему не требовалось долго объяснять, но он был благодарен Намо за неравнодушие. Что-то менялось в нем, исподволь, постепенно — он стал ценить это: внимание, попытку понять… Ему казалось — не осталось чувств, сам стал подобен лезвию заклятого клинка, только злость осталась, может, раскаяние — в глупости, слабости. А арбитру изящества, коим его безоговорочно признавали при дворе Золотоликого короля, не пристали слабости — если только не подать их с изящным радикализмом и тонко выверенным надрывом… И сейчас весь этот прекрасно работавший в Нуменоре арсенал по-прежнему при нем, светская жизнь осталась его родной стихией, он свободно владел правилами этой игры, вплоть до права творить новые — для остальных… Он привык улавливать намеки — что же, надо быть внимательней. Облачиться в броню наблюдателя со стороны, способного меняться… Дважды броня была пробита, дважды он проиграл. Впрочем, нет, второй раз он победил — и неважно, что не в состоянии вспоминать это без дрожи. Он может многое сказать и сделать — если понадобится. Даже врать и интриговать — пожалуйста, хоть и без особого удовольствия. Считал же дурным вкусом — доносить на своих гостей, бывших в списке неблагонадежных… А так все просто: вовремя промолчать, вовремя показаться на глаза, главное — соблюсти внешние приличия, а там развлекайся как хочешь… «Ты умеешь добиваться цели…»
