Далия Трускиновская - Семья
— Ну, забрел… — туманно ответил он.
— Ноги сами привели? — подсказала Джимми, но это не было шуткой.
— Вроде того.
И тогда она резко сменила тему.
— Лев Кириллович, надо что-то придумать. Я, похоже, осенью уеду в Иркутск.
Старик, видимо, знал, что означает эта поездка.
— Это правильно. Я бы сказал — давно пора.
— Сама знаю. Нужно кому-то передать обе фирмы. Все-таки, клиентура, наработки… нехорошо, чтобы все это пропало…
— Раз ты со мной об этом заговорила — значит, меня наметила? — спросил Лев Кириллович.
— Почему бы нет?
— Джиммочка, душенька, я — исполнитель. Тут уж скорее Клашка подойдет, он прирожденный организатор.
— Клашка в первый же месяц так запутает документацию, что всю жизнь будет прятаться от налоговой…
— А я думаю, что справится. Начни его учить всерьез…
— Лев Кириллович, я устала всех учить, — призналась Джимми. — Я просто устала. Я заигралась. И я хочу уехать. Хочу, чтобы у меня все было, как в нормальной семье! Понимаете? Если еще не поздно! Хочу никогда больше не решать идиотских проблем!
— Опять же — давно пора.
Мерлин вскочил и вышел. Он не желал слушать, как Джимми будет жить в Иркутске с Марком.
Он не хотел думать, что она станет чьей-то женой и каждый вечер будет раздеваться для этого человека. Ему было хорошо с Джимми именно потому, что близкие отношения оба считали невозможными, и он не желал отдавать эту женщину тому, кто будет осуществлять с ней свое мужское право и предназначение! Он не хотел, чтобы она была чьей-то, не хотел, чтобы она стала собственностью Марка, или не Марка — да кого угодно! Не хотел, чтобы ее увели из «Беги-города» и из его жизни таким пошлым образом!
— Ты чего? — спросил Волчище.
— Ничего!
Мерлин выскочил на улицу, хотел было удрать домой — но злость пропала, и он нашел оправдание своему побегу — принес в офис большой фуфырь пива.
Видимо, кто-то подслушал беседу Джимми с Львом Кирилловичем — Катя, флористка, и Нюшель обсуждали будущую Джиммину свадьбу.
— А что? Он ее давно любит, давно в Сибирь зовет, — говорила Катя, которая была знакома с Джимми уже лет десять. — Она туда к нему ездила, но ты же ее знаешь, ей никто не может угодить, она всех сравнивает с Владом… А Влада уже давно на свете нет…
— Может, однолюбка? Это бывает.
— Она тогда еще совсем девчонкой была. Вот такая заноза… И ведь любит Марка, а сама себе не хочет признаться, что любит.
— Не любит. Я их видела вместе, — уверенно сказала Нюшель. — Точно — не любит.
— Что ты понимаешь… Влад был из той компании…
Мерлин понял — «Беги-город» доживает последние месяцы. И даже если Джимми найдет другого хозяина — все равно прежнего «Беги-города» уже не получится. Она несколько лет была душой суматошной фирмы, она, носясь по городу на байке и лазая по крышам, продлила молодость, насколько это вообще было возможно, а теперь хочет жить так, как ровесницы, которые растят детей и кормят мужей борщами…
Мысль, не положенная Мерлину по возрасту, родилась и даже обросла словами: избавиться от молодости, похоронить ее вместе с давней любовью, стать наконец женщиной, оставить в прошлом несчастливую девчонку, другого способа нет — только Марк…
Но мысль взрослого человека недолго продержалась в семнадцатилетней голове — Мерлин уловил только, что было озарение, было понимание — и ускользнуло.
На душе вдруг стало пасмурно — хотя за окном светило солнце и вопили птицы. Марк отнимал — не у Мерлина одного, нет, у всех отнимал! — хозяйку веселого и шального дела. Нельзя было ее уступать, а как удержать — Мерлин не знал.
Вечером предстояла игра, и Джимми разогнала всех, чтобы отдохнули и хоть немного поспали.
— Если хочешь, я довезу тебя до дома, — предложила она. — Ты ведь на Красногвардейской живешь?
— Да.
— У меня и второй шлем есть.
Мерлин был недогадлив — и не заметил, что Джимми остановила байк возле его дома, даже не спросив об адресе.
— Это еще довоенный дом? — поинтересовалась она.
— Ага. По-моему, дореволюционный.
— А отопление какое?
— Печку топим.
Мерлину стало неловко за то, что живет он в каких-то допотопных условиях. Он стоял возле байка и мысленно просит: перестань уже задавать вопросы, уезжай!
— Удачи! — сказала она и умчалась. А он еще долго смотрел ей вслед.
Она уже стала невестой иркутского Марка, она уже одной ногой стояла на трапе самолета.
А он не хотел ее отпускать…
Не мог отпустить, просто не мог.
Он хотел, чтобы все продолжалось — и ночные посиделки в офисе, и игры, и поздравительные приключения, и жил занятный мирок, в котором не было места ничему телесному, а были только дружба, привязанность, ощущение надежности, безмятежное веселье. Он хотел, чтобы дружба с Джимми длилась вечно — и чтобы ни один мужчина со своим мужским интересом не смел становиться между ним и Джимми.
Игра прошла отлично — никто никого не покалечил, никто нигде не потерялся — а был случай, когда до утра искали пропавший экипаж, не отвечавший на звонки, история была идиотская: игроки решили спрямить дорогу и с разгона штурмовали мелководье Берладки, вот только про мелководье в этом месте сказал тот, кто видел Берладку жарким летом, а не весной, когда она собрала талую воду со всего леса; машина ухнула в яму чуть ли не по крышу, игроки вылезли на берег, но техника утонула.
Мерлин сидел на пятом пункте, под старой водокачкой, и к нему экипажи прибывали с трех часов ночи до половины четвертого утра. За последним экипажем примчалась на байке, чтобы забрать его, Джимми.
— Классное место ты придумал, — сказала она. — И примета обалденная!
Она имела в виду безумное граффити, которое изобразили на кирпичной стене водокачки какие-то совсем уж бешеные фанаты: как они забрались на высоту под шесть метров, чтобы изобразить две страшные рожи, вроде рыцарских шлемов, но с зубастыми улыбками в квадратный метр каждая, даже Мерлин, знающий способности этой публики, не мог догадаться.
— Тут вообще интересный район, — ответил Мерлин. — Я его еще давно весь облазил. Вон там какая-то фабрика была, половину снесли, а под ней подвалы…
— Так! Это идея! — обрадовалась Джимми. — Что ж ты раньше молчал? Ведь у нас еще ни одного подвала в игре не было! А это же класс! Там можно и привидение поселить, и звуковые эффекты… слушай, это же золотое дно! А как туда залезть?
— Мы туда прыгали, — стал вспоминать Мерлин, — а потом через какую-то дыру выползли, все волосы были в земле…
Подвал он обследовал вместе с Чичей и Кошем. Двое взрослых парней взяли с собой четырнадцатилетнего, оказав ему высокую честь. Кош вообразил, будто фабрика была ювелирной, с давней историей, чуть ли не при царе Александре Третьем построена, так что в подвалах может найтись немало любопытного. И нашлось — какие-то черные станки, ящики с деталями для непонятных двигателей, пирамиды металлических плиток, которыми, наверно, можно выложить пол. Бриллиантов не было — а в маленькой коробочке, на которую возлагали огромные надежды, оказался какой-то порошок, вроде толченого угля.
