Юлия Остапенко - Птицелов
Но следы Марвин увидел на сразу, потому что сперва в глаза ему бросилась кровь. Он сам удивился тому, до чего яркой она показалась, — он так привык за последние дни видеть лишь белое да коричнево-чёрное, что теперь щурился, глядя на любой яркий цвет.
А кровь в самом деле была яркой, и её было много.
— Слава Единому! — всхлипнул тот, кто её пролил. — Помогите! Мессер, помогите!
Посреди лужайки на окровавленном снегу сидел толстый мальчишка, хорошо одетый (Марвин завистливо оглядел его отменный тёплый плащ и меховую куртку), и зарёванный до такой степени, что гадко делалось. Его правая рука была крепко схвачена зубьями капкана — вот откуда столько кровищи. Как это надо умудриться попасть в капкан рукой, Марвина сейчас не интересовало — он до того был рад видеть живого человека, что бросился к нему, но остановился, не дойдя нескольких шагов. Мальчишка тут же дёрнулся и снова заскулил — видно, от боли, а потом с трудом выдавил сквозь слёзы:
— Мессер, спасите! Не уходите! Не уходите-е…
— Да куда я уйду, дурень, — сказал Марвин, оглядывая его с ног до головы. — Ты как здесь оказался-то?
— Я… сбежал… — промямлил мальчишка, глядя на него обезумевшими от надежды глазами.
Марвин немедленно проникся к нему симпатией.
— Я тоже, — поделился он. — Третьи сутки по этому грёбаному лесу таскаюсь.
— Мессер, помогите, — хныкнул мальчишка.
— Да помогу, не ной, — не двигаясь с места, сказал Марвин. — Только скажи сперва — ты за кого? За… Попрошайку или за её светлость?
Лицо мальчишки вытянулось, он недоумённо моргнул, шмыгнул носом.
— П-попрошайку? — непонимающе переспросил он. — Я… это…
— Ясно, — удовлетворённо кивнул Марвин. Будь мальчишка из людей герцогини — знал бы, кого величают Попрошайкой.
Марвин подошёл ближе и внимательно осмотрел капкан. Обычная волчья ловушка, совсем простая — только меч вставить меж зубьев да надавить, что Марвин и сделал. Капкан раскрылся с громким щелчком. Мальчишка дёрнулся, то ли от неожиданности, то ли от облегчения, и повалился в снег, прижимая руку к груди.
— Дай посмотрю, — сказал Марвин. Мальчишка безропотно протянул руку; вид у него был совершенно ошалелый. Марвин оглядел рваную рану, оставленную железными зубьями капкана, хмыкнул.
— Пальцами пошевели.
Мальчишка пошевелил. Марвин покачал головой.
— В рубашке ты родился, парень.
— Больно! — пожаловался тот. Марвин отвесил ему подзатыльник.
— Повезло тебе, дубина! Могло ведь кость начисто раздробить, руки бы лишился. А так только мясо прихватило. Вот тебе и толк с жиру-то твоего, — усмехнулся он. — И жрать, небось, не так хочется?
— Не хочется, — размазывая слёзы по лицу здоровой рукой, согласился мальчишка. — Я кушал.
— Что? — изумился Марвин.
— А у меня с собой, — сообщил толстяк и кивнул куда-то в сторону. Марвин проследил направление его взгляда и увидел котомку, валяющуюся возле капкана на окровавленном снегу. Перед глазами у него поплыло от голода и восторга одновременно. Но он справился с собой — парень, того и гляди, кровью истечёт, а остаться посреди заснеженного леса снова одному Марвину вовсе не улыбалось.
— Ну-ка раздевайся! — приказал он. Мальчишка выпучил на него глаза. «Ох, проклятье, — подумал Марвин, — решил, что я теперь ограблю его и брошу замерзать». — Да не бойся ты. Будь у меня какая задняя мысль, мне тебя проще было бы прирезать, а потом уже из капкана вытаскивать. Ну, живо! До штанов.
Мальчишка, дрожа и всхлипывая, подчинился. Розовая кожа, обтягивавшая объемистые телеса, на морозе стала быстро краснеть. Марвин порвал его рубаху на длинные лоскуты и накрепко перевязал разодранное предплечье. Кровило довольно сильно, но не в одном месте, а по всей длине раны — стало быть, важные сосуды не повреждены. Может, и дотянет до человеческого жилья…
— А тут ведь люди недалеко! — внезапно понял Марвин. — Раз капкан стоит. И недавно стоит, не проржавел ещё. Ты с какой стороны шёл?
Мальчишка молча махнул на юг. Говорить он робел, но взгляд у него был совершенно щенячий.
— А я шёл с северо-востока… Значит, к западу надо идти, — продолжая размышлять вслух, Марвин закончил перевязку и вернул мальчишке его куртку. — На, держи, пока не окоченел. А плащ, если не возражаешь, я себе возьму.
Мальчишка не возражал, впрочем, Марвин спросил скорее из вежливости — всё равно отобрал бы. Наскоро завернувшись в плащ и не глядя больше на спасённого, он подобрал с земли вожделенную котомку. Внутри неё нашлась половина хлебной краюхи и почти нетронутый окорок, а ещё — Марвин мысленно вознёс хвалу Единому — полная фляга с вином. К ней он и приложился, осушив в один присест, а следующие несколько минут увлечённо уничтожал мясо, забыв обо всём на свете. Потом только спохватился и оставил немного про запас — мало ли, сколько им ещё плутать. А паренёк и хлебом перебьётся, ему постройнеть не мешает — хотя, глядишь, будь он постройнее, руки бы уже лишился…
— Эх, башковитый ты парень, а я вот запастись не додумался, — бросил Марвин, наспех сглатывая.
Мальчишка засопел, но ничего не ответил.
— Единый мне тебя послал! — горячо сказал Марвин, засовывая котомку за пазуху.
— И вас — мне, — робко проговорил мальчишка. Он всё так же сидел на снегу, прижимая руку к груди, но заметно повеселел. Марвин посмотрел на него сверху вниз.
— Это ты как же в капкан угодил, а?
— Да я это… споткнулся… И чувствую — вроде не коряга, а что, под снегом не видно, наклонился посмотреть, ну и…
— Понятно, — кивнул Марвин. И как только таких идиотов земля носит? Впрочем, надо отдать ей должное, долго она их и не носит как раз. И вот этого парня уже б не сносила, если бы Марвин рядом не оказался. — Ладно, пошли. Если повезёт, может, до темна на людей набредём.
Он двинулся вперёд; мальчишка, переваливаясь, будто медвежонок, двинулся за ним. Алое пятно, быстро расплывшееся по его повязке, кажется, в размерах не увеличивалось.
— А ты бы и сам мог из капкана выбраться, — сказал Марвин. — Кость-то не задело, рванулся бы посильнее — и на воле.
— Больно, — снова пожаловался пацан. — И боязно.
Марвин поморщился.
— Вот и подох бы тут как собака, раз боязно.
Мальчишка понуро замолчал. Марвин больше на него не оборачивался.
Поев и чуть отогревшись, он ощутил прилив сил — и крыл себя последними словами за то, что двое суток пёр вовсе не туда, куда следовало. Стоило ему забрать чуть западнее — и ещё вчера вышел бы к деревеньке, раскинувшейся в долине между лесом и холмами. Деревенька была небольшая, на дюжину дворов. Народ здесь оказался пугливый, и Марвин долго не мог найти никого, кто толком ответил бы ему, чья это земля и далеко ли королевские войска. Мальчишка всё это время таскался за ним — рана его явно оказалась не столь тяжела, как можно было подумать. «Эх, — вздохнул про себя Марвин, случайно уронив взгляд на его толстощёкую физиономию, — мне бы такое везение, не торчал бы я тут теперь».
