Богдан Дорошин - Почти герой.
Я напомнил себе, что магом никогда не был, и наверно никогда уже не стану, а посему мне предпочтительно думать об иных вещах. Например, о свободе. Пусть Академия Королей — не тюрьма, не нужно быть гением, чтобы догадаться, что меня там ждет. Если сейчас меня охраняют три мечника Гильдии, то там я останусь сам, и буду открытым для ножа в спину. Хотя вряд ли маги будут использовать такой варварский способ…
— Не беспокойся, — словно прочитав мои мысли, произнес Юджин; он всегда держался одной рукой за свою рапиру. — Никто не имеет права убить тебя без страха за собственную жизнь. Ты под защитой Порядка.
— Да уж, конечно, это утешает, — с иронией произнес я. — Подобная гарантия нерушима, она спасет меня от разъяренной толпы, вздумавшей порвать меня на куски.
— На твоем месте я не стал бы смеяться. Защита Порядка — это не только слова. Есть определенные способы защиты в критических ситуациях…
Юджин был человеком не от мира сего. Я это говорю, даже делая скидку на то, что он маг. Мечник неразговорчив, всегда задумчив и говорит так медленно, словно часть его сознания витает в облаках. Но между тем мне доводилось видеть его в деле, когда он молниеносно разрубил трех парней, пытавшихся нас ограбить.
— Ты мне расскажешь? — без особой надежды, спросил я.
— Почему бы и нет, — он действительно не имел ничего против. — Ты архимаг, а поэтому теоретически в состоянии обратиться к высшим сферам. Другими словами, себе в помощь ты можешь вызвать элементы стихий. Точнее можешь попросить их помочь тебе. Для этого достаточно сконцентрировать внимание на выбранной стихии и… м–м… а там видно будет.
— Это помогает? — с долей недоверия, спросил я.
— Конечно, — чуть поспешнее, чем следовало, произнес Юджин. — В твоем случае советую концентрировать внимание на амулете, и уже через него пытаться выйти на контакт с элементалами, слугами Порядка.
Здесь на холме дули сильные ветра, пригибавшие траву и пускавшие по ней волны. Я стоял, и мою легкую рубашку трепало из стороны в сторону. Не буду говорить, что я быстро замерз, для моих конвоиров это все равно не имело никакого значения. Они гордо стояли и ждали, пока из Академии вышлют им замену.
Вскоре я увидел две точки, которые слишком плохо различались вдали из–за сильного ветра, но были ничем иным как всадниками.
— Отлично, — пробормотал Бут. — Избавимся от багажа и как следует отдохнем. Закажем вина, мяса, может девочек…
— У тебя только одно на уме, — резко оборвал его Юджин, наблюдая за бордовой скалой и бесчисленными башнями. — Девочки и пиво.
— С тобой все ясно, — Бут безнадежно махнул рукой. — Ну а ты, Грей?
Грей тоже смотрел на стены Академии Королей, и в его глазах стояла тоска. Потом он беззвучно вздохнул и ответил:
— Идет война, и нам следует отправляться вслед за армиями на север. Пока еще есть враги, никаких девочек и пива быть не может.
Таковы они, маги. Их невозможно понять, не стоит даже пытаться. У них свой кодекс чести, своя гордость и свои законы. Я нисколько не сомневался, что каждый из них до последней капли крови будет стоять на поле брани, как стояли те маги, чью смерть я наблюдал в битве под Эльдиром.
До недавнего времени и я должен был маршировать на север, но судьба распорядилась иначе. К счастью ли? Вряд ли… хотя, с другой стороны, хоть без лопаты в руках.
Мои конвоиры отчалили еще до того как прибыли вестники из Академии. Их работа была выполнена, и задерживаться для формальностей смысла не было.
Я остался стоять обвеваемый всеми ветрами, и в голову мне лезли самые неприятные мысли. Слова Юджина не утешили, и казалось, что меня убьют сразу же. Несколько минут в голову настойчиво лезли мысли о побеге, но вполне ясно, что в степи от всадника не уйти, и здравый смысл победил в этом споре. Я остался покорно ждать.
Вскоре я уже различал их лошадей, одежду и лица. И меня вновь посетила мысль о побеге. Внешний вид высокой девушки с короткими блондинистыми волосами, и невысокого парня в камзоле из красного шелка, могли меня обмануть, но я вовремя вспомнил, что они маги. Представители Академии приближались ко мне дабы я мог послушать их показушное «добро пожаловать».
Не слишком настроенный на подобное, я сразу же произнес:
— И вам доброго дня, дорогие господа.
Они остановились, но покидать седла не стали. Парень повернул голову к девушке, но губы его не открывались: они общались ментально. Та кивнула, после чего властно посмотрела на меня:
— Кто ты?
Я развел руки и хотел съязвить, но неожиданно сообразил, что, возможно, не все еще потеряно, и свобода близка как никогда.
— Пастух, — чуть ли не проблеял я, и завертел головой как умалишенный. — Ищу плодородные места, где мог бы пасти свое пастбище. У меня, знаете ли, тридцать голов…
Девушка подняла руку в перчатке, давая мне понять, что хватит. Ее голубые глаза осмотрели меня с головы до ног, и она наверняка отметила, что у меня хоть и грязная, но хорошего кроя одежда.
— Здесь запрещено пасти скотину, — сказала она. — Или ты об этом не знал? С какого ты селения?
Значит, рядом есть селения. Это хорошо. Но о них я ничего не знаю, поэтому…
— О простите меня, благородная сударыня! Простите! Я, глупец, думал о своей семье, детях, ведь налоги так поднялись… о господи… как мне неловко…
Я упал на колени и начал кланяться. Блондинка и парень в красном камзоле удивленно переглянулись, а я с раболепием продолжал поносить себя за всевозможные глупости. Всеми порами кожи я ощущал, что они готовы меня уже отпустить, но тут мой амулет вывалился из рубашки и повис параллельно шее. Я попытался его незаметно убрать назад, но Красный камзол заметил:
— А это что, — задумчиво пробормотали его губы, а после он обратился к девушке: — Мелисса, ты видела?
— Что?
Неведомым образом я слышал их ментальную речь, и мой хребет заныл в болезненном предвкушении; медальон архимага был зажат в моей ладони.
— У него что–то блеснуло золотом. — Губы парня оставались сомкнутыми, и лишь глаза слегка подрагивали. Он еще не привык так общаться, понял я. — Я подумал, может медальон…
— Не смеши меня, Брайан. — Блондинка с короткой стрижкой держалась более уверенно, и я, сколько не пытался, не заметил никаких изменений на лице. — Блеснуло золотом? Ха, ха. Высший пастух к нам пожаловал? Смешно.
Я тоже хотел посмеяться, но они ведь говорили не вслух. Я проклял себя и сказал, что от сего дня буду носить амулет Дархана не на шее, а в кармане. Так безопаснее. По–прежнему кланяясь, я со страхом произнес:
